«Господь, — сказал Никки, — любит охотно лающего»[2].

— Ладно, — проговорил Эллери, — еще одну только главу.

Он вскочил, подбежал к дивану, схватил рукопись, открыл ее на главе 3 и погрузился в чтение.

Глава 3

УАЙТЧЭПЕЛ

— Между прочим, Холмс, куда подевался Уиггинс?

Я задал этот вопрос на следующее утро в квартире на Бейкер-стрит. Накануне вечером, по возвращении из замка Шайрс, мы поужинали в буфете на вокзале, после чего Холмс сказал:

— Сегодня вечером в Альберт-холле концерт молодого американского пианиста Бентона. Я всячески рекомендую его, Уотсон.

— Не знал, что в Штатах есть выдающиеся пианисты.

Холмс рассмеялся.

— Полно, дружище, перестаньте нападать на американцев. Прошло уже больше столетия, и они неплохо справляются там у себя.

— Вы хотите, чтобы я вас сопровождал? С радостью.

— Я предлагаю вам пойти на концерт. Мне надо кое-что расследовать, что лучше сделать вечером.

— В таком случае я предпочитаю кресло у камина и одну из ваших увлекательных книг.

— Рекомендую книгу, которую я недавно приобрел: «Хижина дяди Тома». Автор — американская леди по фамилии Стоу. Печальная история, написанная, чтобы побудить нацию исправить великую несправедливость. Насколько мне известно, именно она была одной из причин войны между штатами. Ну, мне пора. Может быть, позднее я присоединюсь к вам, и выпьем по рюмочке перед сном.

Холмс, однако, вернулся очень поздно, когда я уже спал. Он не стал будить меня, так что мы встретились уже за завтраком. Я надеялся, что он расскажет, чем был занят весь вечер, но он молчал и вообще, видимо, не спешил действовать. Он сидел за чаем в мышиного цвета халате и, лениво развалясь, пускал клубы дыма из своей любимой глиняной трубки.

Внезапно послышался топот на лестнице, и в комнату ворвался десяток самых грязных и оборванных уличных мальчишек Лондона. Это была неповторимая холмсовская банда бродяжек, которых он называл то «отделением сыскной полиции на Бейкер-стрит», то «нестроевым отрядом», то «нерегулярной частью с Бейкер-стрит».

— Смир-р-но! — скомандовал Холмс, и мальчишки, толкая друг друга, встали в неровный ряд и задрали свои чумазые рожицы, очевидно, считая, что демонстрируют военную выправку.

— Ну как, нашли?

— Да, сэр, нашли, — ответил один из них.

— Я нашел, сэр! — перебил его другой, осклабясь щербатым ртом, в котором не хватало трех зубов.

— Очень хорошо, — строго сказал Холмс, — но мы действуем как единое целое. Никакой личной славы. Один за всех и все за одного.

— Так точно, сэр, — ответил хор голосов.

— Доложите.

— Это в Уайтчэпеле.

— Вот как…

— На Грейт Хиптон-стрит, возле перехода. Улица там узкая, сэр.

— Очень хорошо, — повторил Холмс. — Вот ваша плата. Теперь ступайте.

Он дал каждому по новенькому шиллингу. Довольные, мальчишки с грохотом помчались вниз по лестнице.

Холмс выколотил из трубки остаток недокуренного табака.

— Что стало с Уиггинсом?

— У него жизнь сложилась прекрасно. Вступил в войска ее величества. На последнем письме, которое я получил от него, стоял африканский штемпель.

— Толковый был паренек, насколько я помню.

— Они все такие. Число этих плутов в Лондоне не уменьшается. Но мне надо навести справки. Пошли.

Не надо было обладать особым талантом, чтобы угадать, куда мы направлялись, и я не удивился, когда мы остановились перед витриной ломбарда на Грейт Хиптон, в Уайтчэпеле. Улица действительно была узкой, с высокими зданиями на противоположной стороне. Когда мы подошли, солнце только начинало высвечивать полоску на стекле витрины, на котором было начертано: «Джозеф Бек — ссуды».

Холмс указал на предметы, выставленные в витрине.

— Футляр стоял вон там, Уотсон. Видите, куда падают лучи солнца?

Я мог только кивнуть. Как я ни привык к безошибочной точности суждений Холмса, каждое новое доказательство этого изумляло меня.

В ломбарде нас встретил дородный мужчина средних лет. Его лицо украшали сильно нафабренные усы с острыми прямыми кончиками на военный лад. Джозеф Бек был типичным немецким коммерсантом, хотя пытался произвести впечатление прусского вояки.

— Чем могу служить, господа? — спросил он с сильным акцентом.

Я полагаю, что мы стояли на общественной лестнице намного выше его обычных клиентов, и он, возможно, рассчитывал заполучить дорогую вещь. Он даже щелкнул каблуками и вытянулся.

— Недавно мне подарили, — сказал Холмс, — набор хирургических инструментов, купленный у вас в ломбарде.

Маленькие навыкате глаза герра Бека заблестели.

— Но одного инструмента не хватает. А мне бы хотелось иметь полный набор. Нет ли у вас хирургических инструментов, из которых я мог бы выбрать недостающий?

— Боюсь, что не смогу вам помочь, сэр. — Ростовщик был явно разочарован.

— Вы помните набор, о котором я говорю, эту сделку?

— Как же, это было всего неделю назад. У меня такие предметы бывают редко. Но набор был полным, когда женщина выкупила его и унесла. Она вам сказала, что одного инструмента недостает?

— Не помню, — сказал Холмс небрежным тоном. — Плохо, что вы сейчас не можете мне помочь. Проделать зря такой путь! Это весьма неприятно, Бек.

Холмс сделал вид, что раздосадован.

— Помилуйте, сэр, — сказал ростовщик. — Почему я должен отвечать за то, что произошло после того, как футляр забрали.

Холмс пожал плечами.

— Думаю, вы ни при чем, — сказал он беспечно. — Но досадно, что пришлось потерять столько времени.

— Но, сэр, если бы вы навели справки о бедняжке, которая выкупила инструменты…

— Бедняжке? Не понимаю…

Строгость тона Холмса испугала ростовщика. Как истый коммерсант, он хотел угодить.

— Простите меня, сэр. Мне было от души жаль эту женщину. По сути дела, я уступил ей набор по самой сходной цене. Ее страшно изуродованное лицо до сих пор преследует меня.

— А, понятно, — пробормотал Холмс. Он было повернулся с разочарованным видом, как вдруг лицо его просветлело. — Мне пришла в голову мысль. Человек, который заложил инструменты, я мог бы связаться с ним…

— Сомневаюсь, сэр. Это было уже давно.

— Как давно?

— Мне надо свериться с гроссбухом.

Он вытащил гроссбух из-под прилавка и принялся сосредоточенно листать его.

— Вот, нашел. Это было почти четыре месяца тому назад. Как летит время!

— Поистине, — сухо согласился Холмс. — У вас записано имя и адрес этого господина?

— Это был не господин, сэр, а леди.

Мы с Холмсом переглянулись.

— Ясно, — сказал Холмс. — Но даже четыре месяца спустя, может быть, стоит попробовать. Назовите мне, пожалуйста, имя.

Ростовщик заглянул в гроссбух.

— Янг. Мисс Селли Янг.

— А адрес?

— Приют на Монтегю-стрит.

— Странное место жительства, — заметил я.

— Да, mein Herr. Это в центре Уайтчэпела. Опасное место в наши дни.

— Действительно. Желаю здравствовать, — вежливо сказал Холмс. — Вы были очень любезны.

Когда мы вышли из ломбарда, Холмс тихонько засмеялся.

— Этот Джозеф Бек — такой тип, с которым надо умело обращаться. Проявляя осторожность, его можно далеко увести, но подталкивать нельзя ни на дюйм.

— Мне показалось, что он был готов всячески помочь.

— Верно. Но малейший намек на официальность в наших расспросах, и он не ответил бы даже, который сейчас час.

— Ваша теория, Холмс, что изъятие скальпеля — это символический жест, подтвердилась.

— Может быть, хотя сам по себе этот факт не имеет большого значения. Теперь, видимо, следует посетить приют на Монтегю-стрит и мисс Селли Янг. Я уверен, что вы составили мнение о положении двух особ, которых мы разыскиваем?

— Конечно, та, которая заложила инструменты, находилась в стесненных обстоятельствах.

— Возможно, Уотсон, хотя отнюдь не бесспорно.

— Тогда для чего ей было закладывать набор?

— Я склонен думать, что она оказывала услугу другому лицу. Человеку, который не мог или не хотел появиться в ломбарде. Набор хирургических инструментов — это вещь, которая вряд ли может принадлежать леди. А что вы скажете о той особе, которая их выкупила?

— Мы о ней ничего не знаем, кроме того, что лицо ее изранено. А что если она жертва Потрошителя, чудом избежавшая смерти?

— Колоссально, Уотсон! Превосходная гипотеза. Однако я обратил внимание на другой момент, касающийся несколько иной материи. Если помните, герр Бек назвал особу, которая выкупила инструменты, женщиной, а о той, которая их заложила, говорил более почтительно, как о леди. Так что мы имеем основание предположить, что мисс Селли Янг вызывает к себе известное уважение.

— Конечно, Холмс. Откровенно говоря, эти выводы не пришли мне в голову.

— Женщина, выкупившая набор, несомненно, более низкого пошиба. Может быть, даже проститутка. Этих несчастных полно в округе.

Монтегю-стрит находилась не очень далеко от ломбарда — менее двадцати минут ходу. Короткая улица, связывающая Пэрди-Корт с Олмстед-сэркус, где ютились многочисленные лондонские нищие. Мы свернули на Монтегю-стрит и прошли всего несколько шагов, как вдруг Холмс остановился.

— Хм, что это?

Следуя за его взглядом, я увидел вывеску над аркой из старого камня, на которой значилось одно слово: «Морг». Я не считаю себя особо чувствительным человеком, но при виде темного провала входа, напоминавшего туннель, я пришел в такое же подавленное состояние, как при первом взгляде на замок Шайрс.

— Никакой это не приют, Холмс, — сказал я, — если только кому-нибудь не придет в голову назвать так обитель мертвых.

— Не будем спешить с выводами, пока не убедимся сами, — ответил он и распахнул скрипучую дверь, которая вела во двор, выложенный булыжником.

— Здесь, несомненно, чувствуется запах смерти, — сказал я.

— Притом смерти, наступившей совсем недавно, Уотсон. Иначе что делал бы здесь наш друг Лестрейд?