Дороти Л. Сэйерс - Неестественная смерть

— Но доктор Карр говорил мне, что ее посещали странные фантазии — будто ее хотят отравить?

Рыжеволосая медсестра в нерешительности теребила пальцами подлокотники кресла.

— Чтобы успокоить вашу профессиональную совесть, — добавил лорд Питер, понимая, чем именно она смущена, — могу сообщить: мой друг детектив-инспектор Паркер расследует это дело вместе со мной, что дает мне некоторое право задавать подобные вопросы.

— В таком случае… Да, в таком случае, думаю, я могу ответить. Я никогда не могла понять, откуда у нее возникла мысль об отравлении, и никогда не замечала с ее стороны ничего такого — ни неприязни ко мне, ни страха. Как правило, пациент, если у него есть подозрения относительно сиделки, выказывает это. Бедная мисс Доусон всегда была исключительно добра и ласкова со мной. Когда я уезжала, она поцеловала меня, сделала маленький подарок и сказала, что ей жаль расставаться.

— Она не проявляла признаков нервозности, когда вы ее кормили?

— В последнюю неделю мне запретили ее кормить. Мисс Уиттакер заявила, будто у ее тетушки возникла эта нелепая идея, поэтому она будет кормить ее сама.

— О! Это очень интересно. Значит, первой, кто упомянул при вас о чудачестве мисс Доусон, была мисс Уиттакер?

— Да. И она попросила ничего не говорить об этом ее тетушке, чтобы не волновать ее.

— А вы говорили?

— Нет. Я бы и без предупреждения ничего не сказала пациентке. Это непрофессионально.

— Кому-нибудь еще мисс Доусон высказывала свои опасения? Доктору Карру, например.

— Нет. По словам мисс Уиттакер, ее тетя боялась и доктора тоже, потому что вообразила, будто он в сговоре со мной. Разумеется, распространившиеся впоследствии неприятные слухи придали особую окраску этой истории. Не исключено, что она заметила, как мы смотрим друг на друга или шепчемся в сторонке, и ей пришло в голову, будто мы строим заговор.

— А что насчет служанок?

— К тому времени в доме были новые служанки, вероятно, она не хотела говорить об этом с ними, и в любом случае я бы не стала обсуждать свою пациентку с ее прислугой.

— Безусловно. А почему ушли старые служанки? Сколько их было? Они ушли одновременно?

— Ушли две. Они были сестрами. Одна прослыла «грозой фарфора», и после очередной разбитой тарелки мисс Уиттакер уволила ее, а сестра ушла вместе с ней.

— Ну, ясное дело! Кому понравится смотреть, как твой бесценный краун-дерби[111] разлетается по полу осколками! Стало быть, это не имело никакого отношения… то есть это случилось не из-за…

— Нет, это случилось не потому, что они не поладили с сиделкой, если вы это имеете в виду, — с улыбкой сказала сестра Филлитер. — Они были очень услужливыми девушками, хотя и не слишком смышлеными.

— Понятно. А не можете ли вы припомнить, не случилось ли чего-нибудь странного, из ряда вон выходящего, что могло бы пролить свет на эту историю? Кажется, имел место визит нотариуса, который сильно взволновал пациентку. Это было при вас?

— Нет, я только слышала об этом от доктора Карра. Да и он не знал ни имени нотариуса, ни зачем тот приезжал, вообще никаких подробностей.

— Жаль, — сказал лорд Питер. — Я возлагал большие надежды на сведения о нотариусе. Есть нечто зловеще-магическое в нотариусах, которые появляются неожиданно, с маленьким портфельчиком, вызывают всеобщий переполох своими таинственными совещаниями с доверителем и уходят, предупредив, чтобы в случае срочной необходимости за ними немедленно послали, не правда ли? Если бы не этот нотариус, я, возможно, и не отнесся бы к медицинскому заключению доктора Карра с тем уважением, коего оно заслуживает. Полагаю, он больше не появлялся и не писал?

— Не знаю. Постойте. Я кое-что вспомнила. Однажды, когда у мисс Доусон случилось что-то вроде приступа истерики, она сказала… что же она сказала?.. Ах, да: что ее пытаются свести в могилу раньше времени.

— Когда это было?

— Ну, недели за две до моего ухода. Мисс Уиттакер зашла к ней с корреспонденцией, полагаю, и еще с какими-то бумагами, которые надо было подписать, и, похоже, это страшно расстроило мисс Доусон. Я как раз вернулась с прогулки и застала ее в ужасном состоянии. Служанки могли бы вам рассказать об этом больше, чем я, потому что как раз вытирали пыль на лестничной площадке и слышали, как она разошлась, поэтому бросились вниз, чтобы привести меня. Естественно, я не спрашивала их, что же там произошло, — сиделке не пристало сплетничать с прислугой за спиной своих нанимателей, — а мисс Уиттакер сказала, что ее тетушка получила какое-то неприятное известие от своего поверенного.

— Да, похоже, здесь что-то есть. Вы помните, как звали горничных?

— Как же их звали? Какая-то забавная у них была фамилия… ах, да — Гоутубед[112]. Берта и Ивлин Гоутубед. Я не знаю, куда они уехали, но вы наверняка сумеете это выяснить.

— Еще один, последний вопрос, и я хочу, чтобы, отвечая на него, вы забыли о христианском благодушии и законе о клевете. Что представляет собой мисс Уиттакер?

По лицу сиделки пробежало какое-то не поддававшееся определению выражение.

— Высокая, красивая, с очень решительными манерами, — начала она, словно бы стараясь помимо собственной воли отдать должное мисс Уиттакер, — очень компетентная сиделка — вы, наверное, знаете, что до переезда к своей тете она работала в Королевской общедоступной больнице. Мне кажется, что она — идеальный сценический образ медсестры. Она меня не любила, так же, как и я ее — лучше мне заявить вам это с самого начала, чтобы вы ко всему, что я о ней скажу, добавили от себя немного благожелательности, — но мы обе были способны с первого взгляда распознать умелый медицинский уход и уважали друг друга.

— А с чего бы ей вас недолюбливать, мисс Филлитер? Простите меня за откровенность, но я уж и не припомню, когда встречал такого приятного человека, как вы.

— Не знаю. — Сиделка явно немного смутилась. — И, похоже, неприязнь ко мне у нее только росла. Вы, вероятно, слышали… ну, о чем судачили в городе? После того как я уехала. Что доктор Карр и я… О, это было ужасно, и я по возвращении сюда имела пренеприятнейший разговор со старшей медсестрой. Так вот, эти слухи наверняка распространяла мисс Уиттакер. Больше некому.

— Но ведь вы были помолвлены с доктором Карром, разве не так? — деликатно заметил его светлость. — Имейте в виду, я не считаю, будто это что-то плохое, но…

— Но она утверждала, что я из-за этого пренебрегаю своими обязанностями по отношению к пациентке, чего я никогда бы не допустила. Мне бы такое даже в голову не пришло.

— Разумеется, нет. А вы не думаете, что для нее сам по себе факт вашей помолвки был обидным? Кстати, сама мисс Уиттакер когда-нибудь была с кем-нибудь помолвлена?

— Нет. Вы имеете в виду, не ревновала ли она? Я уверена, что доктор Карр никогда не давал ни малейшего, повторяю, ни малейшего повода…

— О, прошу вас, — воскликнул лорд Питер, — пожалуйста, что вы так взъерошились? Какое славное слово, кстати — взъерошиться, словно речь идет о котенке, пушистом и милом. Но пусть даже без малейшего повода со стороны доктора Карра… он ведь очень привлекательный мужчина. Вы не думаете, что в этом могла быть причина?

— Поначалу мне это тоже пришло в голову, — призналась мисс Филлитер, — однако после того, как мисс Уиттакер доставила ему столько неприятностей из-за вскрытия, я отвергла эту мысль.

— Так ведь она не возражала против вскрытия?

— Не возражала. Но есть такая вещь, как стремление утвердить свою правоту в глазах соседей, лорд Питер, а потом обсуждать все это на посиделках в доме викария. Я туда не ходила, но вы спросите у тех, кто там бывает. Знаю я их чаепития.

— Что ж, это не исключено. Люди бывают очень язвительны, если считают, что ими пренебрегли.

— Возможно, вы правы, — задумчиво произнесла сестра Филлитер. — Однако, — вдруг добавила она, — это не может служить мотивом убийства совершенно невинной старой дамы.

— Вы уже второй раз произносите это слово, — серьезно сказал Уимзи. — Нет никаких доказательств того, что это убийство.

— Я знаю.

— Но думаете, что все же оно?

— Да.

— И считаете, что это она убила?

— Да.

Лорд Питер пересек помещение, подошел к фикусу, стоявшему в эркерном проеме, и задумчиво провел пальцами по его листьям. Молчание было нарушено пышногрудой медсестрой, которая стремительно ворвалась в комнату и, лишь потом постучав, с усмешкой объявила:

— Я, конечно, прошу прощения, но на вас сегодня большой спрос, Филлитер. К вам доктор Карр.

Не успела она произнести имя, как появился сам доктор Карр, при виде Уимзи лишившийся дара речи.

— Я же говорил, что объявлюсь еще до конца недели, — весело сказал лорд Питер. — Шерлок — мое имя, Холмс — моя натура. Очень рад видеть вас, доктор Карр. Ваше дельце под контролем, и, если я здесь больше не нужен, полечу-ка я пчелкой им заниматься.

— Как он здесь оказался? — с явным неудовольствием спросил доктор Карр.

— А разве не ты его прислал? По-моему, он очень мил, — сказала сестра Филлитер.

— Он безумный, — ответил доктор Карр.

— Он просто умный, — возразила рыжеволосая медсестра.

— Значит, вы подумываете о том, чтобы поселиться в Лихэмптоне, — сказала мисс Мергатройд. — Очень мило. Надеюсь, вы приживетесь в нашем приходе. У нас не так много людей бывает на службах по будням — такое равнодушие теперь царит кругом, да еще этот протестантизм. Ох! Петлю пропустила. Какая досада! Наверное, это мне знак: не отзываться предосудительно о протестантах. Все в порядке — я ее подхватила. А где вы думаете искать дом, мисс Климпсон?