Дороти Л. Сэйерс - Неестественная смерть

Паркер встрепенулся.

— Вижу, вас это заинтересовало, — сказал мистер Тригг. — А меня тогда напугало. Впрочем, «напугало» — не совсем подходящее слово. В тогдашнем подавленном состоянии я почувствовал себя как человек, очнувшийся от страшного сна. Я с трудом выпрямил спину, и женщина тут же снова откинулась на подушки.

В этот момент раздался нетерпеливый звонок в дверь.

— Служанка?

— Нет. Слава богу, это был мой таксист, которому надоело ждать. Я подумал… даже не знаю, что именно я подумал, но от испуга издал не то крик, не то стон, и водитель вошел — к счастью, как выяснилось, я оставил дверь незапертой.

Мне удалось собраться с силами настолько, чтобы попросить его засвидетельствовать завещание. Должно быть, выглядел я необычно, и речь моя звучала странно, потому что помню, как таксист переводил взгляд с меня на бутылку бренди. Тем не менее завещание он подписал — после того как слабой, дрожащей рукой и лежа свою подпись поставила миссис Мид.

«Дальше чё, командир?» — спросил шофер, когда дело было сделано.

К тому времени я чувствовал себя совершенно больным, поэтому смог выдавить лишь: «Отвезите меня домой».

Он посмотрел на миссис Мид, потом на меня и спросил: «А за ней разве никто не присматривает, сэр?»

Я ответил: «Привезите ей врача, только сначала доставьте меня домой».

Спотыкаясь и опираясь на его руку, я вышел из этого дома. До меня доносилось бормотание таксиста насчет того, что все это очень странно. Как мы доехали до моего дома, я не помню. Очнувшись, я уже лежал в своей постели, рядом стоял местный врач.

Боюсь, я утомил вас своим слишком подробным рассказом. Короче, к концу поездки водитель, оказавшийся очень порядочным и разумным человеком, обнаружил, что я полностью потерял сознание. Он не знал, кто я, но пошарил у меня в кармане и нашел там мою визитку и ключи от дома. Он отволок меня в мою квартиру и, решив, что если я пьян, то настолько пьяного человека ему еще видеть не доводилось, проявил гуманность и привез мне врача.

Доктор высказал мнение, что я был отравлен вероналом или чем-то в этом роде. Если меня хотели убить, то, на мое счастье, доза вещества оказалась недостаточной. Тщательно изучив вопрос, он пришел к выводу, что в мой организм попало около тридцати гран вещества. Выявить его наличие в крови путем анализа весьма трудно, но, взвесив все обстоятельства, врач сделал именно такое заключение. Несомненно, бренди был отравлен.

Разумеется, на следующий день мы отправились осмотреть тот дом. Он оказался заперт, и местный молочник сообщил, что его владельцы уехали неделю назад и вернутся не раньше чем дней через десять. Мы связались с ними, но выяснилось, что они обычные люди и понятия не имеют о произошедшем. Они часто уезжали и просто запирали дом на ключ, никого не прося присматривать за ним. Хозяин, естественно, тут же приехал, чтобы оценить урон, однако оказалось, что ничего не украдено и не испорчено, если не считать пары простыней и нескольких подушек, которыми, судя по всему, кто-то пользовался, да угля из ведерка, которым отапливали гостиную. Угольный подвал был заперт, а находившийся в нем электрический щиток отключен — хоть какую-то предосторожность хозяева перед отъездом проявили, — чем и объяснялись холод и темнота в доме, когда я в него вошел. Незваная гостья, судя по всему, сумела сдвинуть обычный, простенький шпингалет на окне кладовки ножом или еще чем-нибудь, а лампу, сифон и бренди принесла с собой. Рискованно, но не слишком сложно.

Излишне говорить, что и миссис Мид, и мисс Грант исчезли без следа. Хозяевам дома было ни к чему затевать дорогостоящее расследование — в конце концов, у них ничего не пропало, кроме горстки угля ценой в шиллинг, — и по зрелом размышлении, учитывая, что меня все же не убили и особого вреда мне не причинили, я тоже предпочел закрыть на это дело глаза. Тем не менее приключение было весьма неприятным.

— Не сомневаюсь. Вы когда-нибудь еще слышали что-то о мисс Грант?

— Да. Она дважды звонила мне: один раз через три месяца после нашей встречи, а второй — всего две недели назад, просила принять ее. Можете считать меня трусом, мистер Паркер, но в обоих случаях я ей отказал, не зная, чего еще от нее можно ожидать. У меня создалось отчетливое впечатление, что меня заманили в тот дом, как в ловушку, чтобы продержать там ночь, а потом шантажировать. Это единственное объяснение, зачем меня опоили снотворным, которое приходит в голову. Я решил, что осторожность — лучшее проявление мужества, и велел своим сотрудникам и домохозяйке на любой звонок мисс Грант отвечать, что меня нет и буду неизвестно когда.

— Гм-м. Как думаете, она догадалась, что вы узнали шрам на ее руке?

— Уверен, что нет. Иначе она вряд ли пыталась бы снова связаться со мной под тем же именем.

— Вы правы. Что ж, мистер Тригг, я чрезвычайно признателен вам за информацию, она может оказаться очень ценной. И если мисс Грант опять вам позвонит… кстати, а откуда она звонила?

— Всегда из уличных кабинок. Я знаю это, поскольку оператор всегда сообщает, если звонок поступает с общественного телефона. Я не пытался отследить ее звонки.

— Разумеется, я вас в этом и не виню. Так вот, если она еще раз позвонит, не сочтите за труд назначить ей встречу и тут же сообщить мне. Звоните просто в Скотленд-Ярд, меня всегда найдут.

Мистер Тригг обещал так и сделать, и Паркер удалился.

«Итак, теперь мы знаем, — размышлял Паркер, возвращаясь домой, — что некая особа — эксцентричная и неразборчивая в средствах — в 1925 году интересовалась наследственными правами внучатых племянниц. Дело за малым: выяснить у мисс Климпсон, есть ли у Мэри Уиттакер шрам на правой руке, или мне нужно продолжать отлавливать адвокатов».

Жаркие городские улицы уже не напоминали ему раскаленные печи. Паркер был настолько воодушевлен состоявшейся беседой, что на радостях подарил выигрышный купон, найденный в пачке сигарет, первому попавшемуся сорванцу.

— Полагаю, ты не станешь отрицать, — заметил лорд Питер, выходя из ванной комнаты, — что с людьми, которые могли бы сообщить что-либо о последних днях Агаты Доусон, происходит нечто странное. Берта Гоутубед внезапно умирает при подозрительных обстоятельствах; ее сестре кажется, что она видит мисс Уиттакер, поджидающую ее в ливерпульском порту; мистера Тригга заманивают в таинственный дом и чуть не умерщвляют. Интересно, что случилось бы с мистером Пробином, не прояви он достаточного благоразумия и останься в Англии?

— Я ничего не отрицаю, — ответил Паркер. — Я только обращаю твое внимание, что в течение того месяца, когда происходили несчастья с семьей Гоутубед, объект твоих подозрений находился в Кенте с мисс Верой Файндлейтер, которая не отходила от него ни на шаг.

— Этому неоспоримому факту, — возразил Уимзи, — я могу противопоставить письмо мисс Климпсон, в котором — помимо всякого вздора, коим я не стану тебя утомлять, — она сообщает, что на правой руке мисс Уиттакер действительно имеется шрам, точно такой, как описывает мистер Тригг.

— Вот как? Это уже вполне определенно связывает мисс Уиттакер с историей Тригга. Так ты считаешь, что она старается устранить всех, кто что-нибудь знает о мисс Доусон? Не слишком ли масштабная задача, чтобы женщина могла решить ее в одиночку? И если так, то почему доктор Карр избежал печальной участи? И сестра Филлитер? И сестра Форбс? И тот, другой врач? Да и все прочее население Лихэмптона, если уж на то пошло?

— Это интересный вопрос, он мне уже приходил в голову. Думаю, я знаю ответ. До настоящего момента дело Доусон представляло две разные проблемы: юридическую и медицинскую, то есть мотива и средств совершения преступления, если угодно. Что касается возможности, то ее имели только два человека — мисс Уиттакер и сестра Форбс. Форбс, убивая хорошую пациентку, не получала никакой выгоды, так что ее мы на данный момент можем исключить. Теперь о медицинской проблеме — то есть о средствах. Должен признать, что пока загадка представляется совершенно неразрешимой. Я в тупике, Ватсон, — сказал Уимзи, сердито сверкнув из-под полуопущенных век своим орлиным взором. — Даже я в тупике. Но это ненадолго! — воскликнул он в приливе восхитительной самоуверенности. — Моя Честь (с заглавной буквы) обязывает меня преследовать это Исчадие Ада в Человеческом Обличье (все с заглавных) до самого логова и приковать лицемера в беленом гробу к позорному столбу, даже под угрозой быть им раздавленным! Громкие аплодисменты.

Он задумчиво зарылся подбородком в ворот домашнего халата и выдул несколько утробных нот из своего бас-саксофона, любимого напарника в часы одиноких бдений в ванной комнате.

Паркер демонстративно вернулся к книге, которую отложил при появлении Уимзи.

— Скажи, когда закончишь, — язвительно бросил он.

— Я еще и не начинал. Повторяю: вопрос о средствах кажется неразрешимым — и очевидно, что преступник именно так и думает: увеличения смертности среди врачей и медсестер не наблюдается. С этой стороны леди не предвидит угрозы. Мотив — слабое звено, отсюда стремление поскорей заткнуть рот тем, кто сведущ в юридическом аспекте проблемы.

— Понимаю. Кстати, миссис Кроппер отбыла обратно в Канаду. Как видишь, на нее никто не покушался.

— Не покушался, и именно поэтому я продолжаю думать, что в Ливерпуле за ней следили. Миссис Кроппер была опасна только до той поры, пока никому не рассказала свою историю. Вот почему я и позаботился о том, чтобы встретить ее и демонстративно проводить до Лондона.