— Я не специалист по имущественному праву, — сказал мистер Мерблс, — и прошу не считать мой вывод абсолютно верным, тем более что до сих пор по данному вопросу еще не было судебных прецедентов, но на мой предварительный и сугубо ориентировочный взгляд — который я советовал бы вам перепроверить у более компетентного специалиста, — в данном случае слово «потомки» означает потомки ad infinitum[172], и таким образом внучатые племянники и племянницы являются законными наследниками.

— Но может существовать и иное толкование?

— Да, это вопрос сложный…

— Ну, что я вам говорил? — простонал Питер. — Так и знал, что этот «упрощающий» закон породит сплошную неразбериху.

— Можно спросить, — поинтересовался мистер Мерблс, — почему именно все это вас так интересует?

— А дело вот в чем, — ответил Уимзи, доставая из кармана полученную от преподобного Аллилуйи родословную семьи Доусонов. — Мы всегда считали Мэри Уиттакер племянницей Агаты Доусон; ее все так всегда и называли, а о бедной старушке говорили как о ее тетушке. Но, взглянув сюда, вы увидите, что на самом деле она приходилась ей не более чем внучатой племянницей, она — внучка Харриет, сестры Агаты.

— Совершенно верно, — согласился мистер Мерблс, — тем не менее она совершенно очевидно являлась ближайшей живущей родственницей мисс Доусон, а поскольку та умерла в тысяча девятьсот двадцать пятом году, то ее наследство безоговорочно перешло к Мэри Уиттакер согласно старому Закону об имущественных правоотношениях. Тут никакой неопределенности не было.

— Совершенно верно, — согласился Уимзи, — не было. В том-то и дело. Но…

— Господи! — воскликнул Паркер. — Я понял, куда ты клонишь. Когда новый закон вступил в силу, сэр?

— В январе двадцать шестого, — ответил Мерблс.

— А мисс Доусон, как известно, умерла — весьма неожиданно — в ноябре двадцать пятого, — подхватил Питер. — Но допустим, что она прожила бы, как вполне определенно предсказывал доктор, до февраля или марта двадцать шестого года. Вы можете поручиться, что Мэри Уиттакер получила бы наследство и в этом случае?

Мистер Мерблс открыл было рот, чтобы ответить, но закрыл его, ничего не сказав. Потом снял очки, снова, более решительно надел их и наконец мрачным тоном произнес:

— Вы совершенно правы, лорд Питер. Это очень серьезный и важный момент. Слишком серьезный для меня, чтобы сразу высказать свое мнение. Если я правильно вас понимаю, вы предполагаете, что любая двусмысленность в истолковании нового закона могла послужить для заинтересованной стороны весьма обоснованным и достаточным мотивом для того, чтобы ускорить смерть Агаты Доусон.

— Именно это я и предполагаю. Конечно, если внучатая племянница получает наследство в любом случае, что по старому, что по новому закону, то пусть бы старушка умерла своей смертью, когда пришло бы ее время. Но если на этот счет есть хоть какое-то сомнение, это, видите ли, могло подтолкнуть ее «помочь» тетке умереть именно в тысяча девятьсот двадцать пятом году. Особенно учитывая тот факт, что Агата Доусон все равно уже дышала на ладан, а других родственников, которые могли бы счесть себя ущемленными, она не имела.

— Кстати, — вставил Паркер, — предположим, что внучатая племянница лишилась бы наследства, кому в таком случае достались бы деньги?

— Они бы достались герцогству Ланкастерскому, то есть Короне.

— Иными словами, — добавил Уимзи, — никому конкретно. Ей-богу, не думаю, что такое уж преступление немного поторопить бедную старушку, испытывающую жуткие страдания, чтобы заполучить деньги, которые она и так собиралась тебе отдать. Какого черта они должны достаться герцогству Ланкастерскому? Это все равно как уклониться от подоходного налога.

— С этической точки зрения, — заметил мистер Мерблс, — ваше суждение не лишено резона. Но с юридической, боюсь, убийство есть убийство, каким бы обреченным ни было состояние жертвы и каким бы благоприятным ни был результат.

— К тому же Агата Доусон не хотела умирать, — добавил Паркер, — она сама это говорила.

— Не хотела, — задумчиво сказал Уимзи, — и, полагаю, имела полное право на собственное мнение.

— Думаю, — заметил мистер Мерблс, — прежде чем двигаться дальше, нам следует проконсультироваться со специалистом в области имущественного права. Интересно, дома ли сейчас Тоукингтон? Он — лучший знаток в этой области, какого я знаю. Как бы ни претило мне это современное изобретение — телефон, наверное, придется им воспользоваться.

Мистер Тоукингтон оказался дома и был свободен. Ему по телефону обрисовали дело о правонаследовании внучатой племянницы. Будучи захвачен врасплох и вынужденный отвечать без предварительного изучения вопроса, мистер Тоукингтон тем не менее высказался в том смысле, что согласно новому закону внучатая племянница, скорее всего, была бы исключена из числа наследников. Однако он проявил интерес к делу и выразил готовность, пользуясь случаем, проверить свои предварительные выводы. Не будет ли мистер Мерблс любезен зайти к нему и обсудить этот вопрос в ходе личной встречи? Мистер Мерблс объяснил, что в данный момент ужинает с двумя друзьями, заинтересованными в этом деле. В таком случае не захотят ли и его друзья заглянуть к мистеру Тоукингтону?

— У Тоукингтона есть отличный портвейн, — отведя трубку в сторону и прикрыв ее ладонью, сказал мистер Мерблс.

— Тогда почему бы не пойти и не отведать его? — с готовностью откликнулся Уимзи.

— Это недалеко, в Грейс-Инне[173], — добавил мистер Мерблс.

— Тем более, — обрадовался лорд Питер.

Мистер Мерблс снова поднес трубку к уху, поблагодарил мистера Тоукингтона за приглашение и сообщил, что они всей компанией тут же отправляются в Грейс-Инн. «Вот и отлично», — радушно проговорил мистер Тоукингтон, прежде чем повесить трубку.

По прибытии в контору мистера Тоукингтона они обнаружили дубовую входную дверь гостеприимно приоткрытой и не успели постучать, как мистер Тоукингтон собственной персоной распахнул ее настежь и приветствовал гостей громким бодрым голосом. Это был крупный, широкоплечий мужчина цветущего вида и с хрипловатым голосом. В зале суда он прославился своим знаменитым: «Позвольте вас спросить», которое являлось прелюдией к пытке упрямых свидетелей, которых он гнул в бараний рог, после чего с блеском разоблачал их ложь. Уимзи он знал в лицо, по поводу знакомства с инспектором Паркером выразил бурный восторг и под радостные восклицания жестом пригласил компанию входить.

— Пока вы ехали, я вник в суть вашего вопроса, — сказал он. — Какая нелепость, не правда ли: люди, пишущие законы, не могут точно выразить, что они хотят сказать. Ха! Почему так, лорд Питер, не знаете? Ха-ха! Входите, входите!

— Думаю, потому, что законы пишут юристы, — усмехнулся в ответ Уимзи.

— Чтобы не остаться без работы? Рискну согласиться с вами. Даже юристам нужно на что-то жить. Ха! Отлично. Ну, Мерблс, а теперь, если не возражаете, изложите ваше дело еще раз, более подробно.

Мистер Мерблс снова объяснил суть вопроса, представив генеалогическое древо Доусонов и изложив соображения по поводу мотива убийства.

— Эге! — воскликнул мистер Тоукингтон, весьма довольный. — Хорошо… очень хорошо. Ваша идея, лорд Питер? Блестящая догадка. Кстати, скамья подсудимых в Олд-Бейли[174] забита слишком догадливыми людьми. Ха! Будьте осторожны, молодой человек, а то плохо кончите. Хе-хе. Ну ладно. Вопрос здесь сводится к интерпретации слова «потомки» — ухватываете, Мерблс? Да. Вы, похоже, трактуете его как потомки ad infinitum. Почему вы пришли к такому выводу, позвольте вас спросить?

— Я не говорил, что так оно есть, я сказал лишь, что так может быть, — мягко возразил мистер Мерблс. — Судя по всему, в намерение законодателей входило исключить из числа наследников дальних родственников и считать потомками только тех, кто является не менее чем внуками наследодателя или его братьев и сестер.

— Намерение? — рявкнул мистер Тоукингтон. — Вы меня удивляете, Мерблс! Закон не имеет ничего общего с добрыми намерениями. Что говорится в нашем законе? «Единокровным братьям и сестрам и их потомкам». В отсутствие иных определений я бы сказал, что в данном случае слово «потомки» должно трактоваться так же, как оно трактовалось до принятия нового закона в отношении наследников человека, не оставившего завещания, — во всяком случае, в вопросе о личной собственности, которая, как я понимаю, и является предметом нынешнего рассмотрения, правильно?

— Да, — подтвердил мистер Мерблс.

— Тогда у вашей внучатой племянницы нет никаких шансов доказать свое право на наследство!

— Прошу прощения, — вклинился Уимзи, — я знаю, что профаны жутко раздражают специалиста, но не окажете ли вы любезность объяснить, что это чертово слово значило тогда и значит теперь, это очень помогло бы мне понять суть дела.

— Ха! Ну, слушайте, — любезно ответил мистер Тоукингтон. — До тысяча восемьсот тридцать седьмого года…

— При королеве Виктории, я знаю, — с пониманием поддакнул Питер.

— Совершенно верно. В то время, когда королева Виктория взошла на трон, слово «потомки» не имело юридического значения — никакого.

— Это удивительно!

— Вас слишком легко удивить, — сказал мистер Тоукингтон. — Многие слова и выражения не имеют юридического значения. А есть такие, юридический смысл которых не совпадает с обиходным. Кстати, выражение «желтый нарцисс» в английском преступном мире означает адвоката. Ха! Советую вам никогда его не употреблять. Никогда. Так вот: слова, которые ничего не значат в вашей обиходной речи, могут иметь вполне определенное значение на юридическом жаргоне. Например, вы употребляете слово «отказ», имея в виду то, что вам отказали или вы кому-то отказали в какой-то просьбе. А на юридическом языке это слово означает специально оговоренный в завещании дар, вычитающийся из общей наследственной массы. Такие разночтения могут порождать путаницу и приводить к результатам, далеким от ваших намерений. Понимаете? Ха-ха!