Дороти Л. Сэйерс - Неестественная смерть

— Мне оставалось призвать на помощь все свое смирение, — сказал старый индиец, с достоинством склонив голову. — Мистер Пробин оказал мне еще одну любезность, снабдив рекомендательным письмом к мисс Агате Доусон, единственной дожившей до того времени представительнице семьи.

— Да, она жила в Лихэмптоне.

— Совершенно верно. Она приняла меня с исключительным радушием и, когда я сообщил ей, кто я, — заверив, конечно, что никоим образом ни на что не претендую, — она проявила большую доброту, назначив мне пособие в размере ста фунтов в год, которое и выплачивала до конца своей жизни.

— Это был единственный раз, когда вы с ней встречались?

— О да. Я никогда ее больше не беспокоил. Ей наверняка не доставило бы удовольствия частое появление в ее доме родственника с моим цветом кожи, — сказал преподобный Аллилуйя с оттенком смиренной гордости. — Но в тот раз она пригласила меня отобедать и разговаривала со мной очень ласково.

— А… простите за вопрос, надеюсь, он не покажется вам бестактным… мисс Уиттакер продолжает выплачивать вам пособие?

— Э-э… нет. Я… Возможно, мне и не следовало на него рассчитывать, но для нас это было огромным подспорьем. И мисс Доусон дала мне понять, что выплаты будут продолжаться и после ее смерти. Она призналась, что не хочет составлять завещание, но сказала: «В этом нет необходимости, кузен Аллилуйя; после моей смерти деньги перейдут к Мэри, и она будет помогать вам от моего имени». Но, может, мисс Уиттакер не получила наследства?

— О нет, получила. И это весьма странно. Должно быть, она о вас забыла.

— Я взял на себя смелость послать ей несколько слов соболезнования, когда умерла ее тетушка. Наверное, ей это не понравилось. Разумеется, больше я ей писать не стал. Мне не хотелось бы думать, что сердце ее ожесточилось против обездоленного. Несомненно, существует какое-то другое объяснение.

— Безусловно, — согласился лорд Питер. — Я очень благодарен вам за любезное согласие поговорить с нами. Вы внесли ясность в вопрос о Саймоне и его потомках. Если позволите, я только запишу некоторые имена и даты.

— Конечно. Я принесу вам бумагу, которую составил для меня мистер Пробин и в которой поименованы все члены семьи. Прошу меня извинить, я скоро.

После недолгого отсутствия он вернулся с официально выглядевшим документом, аккуратно напечатанным на гербовой бумаге и представлявшим собой генеалогию рода Доусонов.

Уимзи начал переписывать в блокнот подробности, касающиеся Саймона Доусона, его сына Босуна и внука Аллилуйи, но вдруг ткнул пальцем в имя, значившееся ниже.

— Чарлз, взгляни, — сказал он. — А вот и наш отец Пол — «паршивая овца», которая переметнулась к католикам.

— Да, так и есть. Но, как видим, он уже умер, Питер. В тысяча девятьсот двадцать втором году, за три года до Агаты Доусон.

— Да. Его следует исключить. Что ж, случаются и осечки.

Сделав нужные выписки, они попрощались с преподобным Аллилуйей и, выйдя на улицу, увидели Эсмеральду, отважно оборонявшую «Миссис Мердль» от любых посягательств. Лорд Питер вручил ей полкроны и принял автомобиль.

— Чем больше я узнаю о Мэри Уиттакер, — сказал он, — тем меньше она мне нравится. Уж могла бы не лишать бедного старика Аллилуйю его сотни.

— Да, похоже, она хищная особь, — согласился Паркер. — Ну, так или иначе, отец Пол благополучно почил, а кузен Аллилуйя оказался незаконнорожденным. Следовательно, с заморскими давно пропавшими претендентами на наследство покончено.

— Черт побери! — вскричал Уимзи, бросив руль и запустив пальцы в шевелюру, чем чрезвычайно напугал Паркера. — Что-то мне это напоминает. Где же я слышал об этом раньше?

— Чарлз, сегодня я ужинаю с Мерблсом, — сообщил Уимзи. — Мне бы хотелось, чтобы ты к нам присоединился. Надо рассказать ему все, что мы узнали об этой семейной истории.

— И где вы ужинаете?

— У меня дома. Мне осточертела ресторанная еда. А Бантер готовит восхитительные стейки с кровью, и к ним есть молодая фасоль, молодой картофель и настоящая английская спаржа. Джеральд специально прислал ее из Денвера. Тут такой не купишь. Приходи. Традиционная английская еда и бутылка того, что Пипс[168] называл «Го-Брион»[169]. Тебе понравится.

Паркер принял приглашение, но заметил, что даже о таком обожаемом им предмете, как еда, Уимзи говорил как-то рассеянно и отрешенно. Где-то на периферии сознания что-то тревожило его, и хоть мистер Мерблс блистал, как всегда, мягким специфически адвокатским юмором, Уимзи слушал его с безупречной вежливостью, но только вполуха.

Обед продолжался уже некоторое время, когда, безотносительно к разговору, Уимзи вдруг шарахнул по столу кулаком с такой силой, что напугал даже невозмутимого Бантера, заставив того вздрогнуть и перелить через край бокала «Го-Брион», от которого по скатерти расползлось большое ярко-красное пятно.

— Вспомнил! — воскликнул лорд Питер.

Потрясенный Бантер сдавленным голосом принес свои извинения за неловкость.

— Мерблс, — сказал Уимзи, не обратив на них никакого внимания, — у нас ведь теперь действует новый Закон о собственности?[170]

— Ну да, — удивленно отозвался мистер Мерблс. Его прервали на середине рассказа о молодом адвокате и еврее-ростовщике, и он несколько опешил.

— Я же помнил, Чарлз, что где-то читал эту фразу: о давно пропавших зарубежных претендентах на наследство. Года два назад об этом писали в какой-то газете, и это имело отношение к новому закону. Там еще говорилось, каким ударом это станет для романтически настроенных писателей. Мерблс, этот закон лишает права на наследство дальних родственников?

— В некотором смысле — да, — ответил поверенный. — Разумеется, не в отношении заповедного имущества[171], которое наследуется по особым правилам. Но, как я понимаю, вы имеете в виду обычное личное имущество, или незаповедную недвижимость?

— Да. Что бывает в соответствии с этим законом, если владелец имущества умирает, не оставив завещания?

— Это весьма сложный вопрос, — начал было мистер Мерблс.

— Ближе к делу, — перебил его Уимзи. — До того как этот прелестный закон был принят, ближайший живой родственник получал все, даже если он доводился умершему седьмой водой на киселе, так?

— В целом и общем да. Если у умершего оставалась жена или муж…

— К черту мужей и жен. Предположим, что умершая не была замужем и у нее не осталось близких родственников. Тогда наследство переходило к…

— К следующему по степени родства, кем бы он ни был, если его или ее удавалось разыскать.

— Даже если приходилось углубляться в историю вплоть до Вильгельма Завоевателя, чтобы проследить родство?

— При условии, что наследник мог представить достоверный документ столь давней эпохи, — ответил мистер Мерблс. — Разумеется, в высшей степени маловероятно, что…

— Да-да, я знаю. А что происходит теперь в таких случаях?

— В соответствии с новым законом наследование в отсутствие завещания сильно упрощается, — сказал Мерблс, отложил нож и вилку, оперся локтями на стол и отогнул указательным пальцем правой руки большой палец левой, приготовившись перечислять.

— В этом я не сомневаюсь, — снова перебил его Уимзи. — Я понимаю, что значит закон, призванный упростить процедуру. Это значит, что написавшие его люди сами толком ничего не понимают и каждый его пункт нуждается в судебном процессе, чтобы распутать клубок. Но продолжайте.

— Согласно новому закону, — продолжил мистер Мерблс, — половина имущества отходит к мужу или жене, если они живы, и остается в их распоряжении до их смерти, после чего переходит к детям в равных долях. В отсутствие супруга и детей половину наследуют отец или мать умершего. Если оба они уже умерли, тогда все достается братьям и сестрам по крови, пережившим наследодателя, а если брат или сестра умерли прежде наследодателя, — их потомкам. В случае отсутствия братьев и сестер…

— Стоп, стоп! Дальше не надо. Вы абсолютно уверены в последнем? Наследство переходит к потомкам братьев или сестер?

— Да. Вот если бы вы умерли, не оставив завещания, и ваш брат Джеральд и сестра Мэри были бы мертвы к этому моменту, то ваши деньги были бы в равных долях поделены между вашими племянниками и племянницами.

— А предположим, что и они бы уже умерли, — допустим, я утомительно долго докучал бы всем своим присутствием на этом свете до тех пор, пока в живых после меня не оставалось бы никого, кроме внучатых племянников и племянниц. Кто бы тогда стал наследником?

— Ну… ну да, полагаю, они бы и стали, — ответил мистер Мерблс, впрочем, не слишком уверенно, и добавил: — Да, видимо, наследство получили бы они.

— Ясное дело, получили бы, — нетерпеливо вставил Паркер, — раз сказано: потомки братьев и сестер умершего.

— Не надо спешить с выводами, — возразил мистер Мерблс, поворачиваясь к нему. — Непрофессионалу, разумеется, слово «потомки» кажется простым. Но в законе, — мистер Мерблс, который до этого момента продолжал держать указательный палец правой руки на отогнутом большом левой, собираясь перечислять наследников единокровных братьев и сестер, теперь положил левую ладонь на стол, а указательный палец правой предостерегающе направил на Паркера, — в законе, — повторил он, — это слово может иметь два, а то и больше толкования, в зависимости от того, в каком документе оно встречается и когда был составлен этот документ.

— Но по новому закону… — поторопил его лорд Питер.