Катер дал еще один гудок и отвалил от причала, а Джон смотрел на его отплытие, и ощущение огромной утраты гнело его сердце. Потом он отвернулся и пошел обратно в отель; яркий день опустел и погас для него. Нет ничего более грустного, подумал он, оглядываясь, чем пустая комната, особенно когда еще заметны следы недавнего в ней пребывания. На кровати чемоданы Лоры и еще один плащ, который она не взяла с собой. На туалетном столике следы пудры. Брошенный в корзину обрывок мягкой бумаги, испачканный губной помадой. Старый тюбик засохшей зубной пасты, лежащий на стеклянной полке над раковиной. В открытое окно доносился непрерывный шум движения по Большому каналу, но Лоры уже нет здесь, чтобы слушать его или смотреть вниз с маленького балкона. Ушло удовольствие. Ушло чувство.

Джон закончил укладывать вещи и, подготовив багаж к отправке, спустился оплатить счет. Портье принимал вновь прибывших постояльцев. На террасе, с которой открывался вид на Большой канал, сидели люди с проспектами в руках, чтобы составить план, как приятно провести день.

Джон решил, что рано позавтракает, прямо здесь на террасе, в знакомой обстановке, потом распорядится, чтобы носильщик отнес его багаж на один из паромов, которые ходят между Сан Марко и Порта Рома, где в гараже стояла его машина. Из-за событий во время последнего ужина у него было пусто в желудке, и, когда около полудня к нему подкатили тележку с закусками, он был готов съесть их все. Однако даже здесь были перемены. Старший официант, их добрый знакомый, работал в другую смену, а столик, за которым они обычно сидели, занимали новые постояльцы — молодожены, проводящие здесь медовый месяц, подумал он с горечью, заметив их радостные улыбки, пока его вели к столику на одну персону за кадкой с цветами.

Сейчас она в воздухе, подумал Джон, она уже в пути, и попытался представить себе, как Лора сидит между методистскими священниками и, вне всякого сомнения, рассказывает им о Джонни, о том, что он в больнице, и бог весть о чем еще. Ну что же, сестры-близнецы могут теперь вкушать покой и мир. Их желания исполнились.

Закончив ленч, не имело смысла задерживаться на террасе за чашкой кофе. Он хотел как можно скорее уехать, взять машину и оказаться на пути в Милан. Он простился с управляющим и портье и в сопровождении носильщика вновь направился к причалу на площади Сан Марко. Когда он ступил на vaporetto,[2] где вокруг него шумела и толкалась толпа пассажиров, и остановился рядом с грудой своего багажа, его на какое-то мгновение пронзила острая боль от расставания с Венецией. Когда, подумал он, они вновь приедут сюда, да и приедут ли вообще… В следующем году… через три года… Первые мимолетные, обрывочные впечатления во время их медового месяца почти десять лет назад, второй приезд en passant,[3] перед круизом, и, наконец, эти не удавшиеся десять дней, оборвавшиеся так внезапно. Вода сверкала в солнечных лучах, здания сияли, туристы в темных очках с важным видом ходили по быстро удаляющемуся Моло; с того места, где сейчас паром пенил воды Большого канала, уже не видна была терраса их отеля. Сколько впечатлений надо увезти с собой и сохранить в памяти: знакомые, любимые фасады, балконы, окна, вода, плещущаяся о ступени подвалов ветшающих дворцов, маленький красный домик с садом, где жил Д'Аннунцио — наш дом, называла его Лора, представляя себе, будто он действительно их, — и уже скоро, досадно скоро vaporetto повернет налево и прямым ходом двинется к Пьяццале Рома, пропустив лучшую часть канала, Риальто, дальние дворцы…

Им навстречу вниз по течению шел другой vaporetto, переполненный пассажирами, на мгновение у него мелькнула глупая мысль, что хорошо бы поменяться с ними местами, вновь оказаться среди веселых, счастливых туристов, направляющихся в Венецию, ко всему тому, что осталось у него за спиной. Потом он увидел ее, Лору, в ее красном плаще, сестры-близнецы рядом с ней, деятельная сестра, держа ее за локоть, что-то говорит с серьезным выражением лица, а сама Лора с развевающимися на ветру волосами жестикулирует, и лицо ее искажено страданием. Он смотрел, застыв от изумления, его изумление было столь велико, что он был не в состоянии ни крикнуть, ни махнуть рукой, да они бы и не услышали, vaporetti уже разошлись и двигались в противоположном направлении.

Что, черт возьми, произошло? Должно быть, чартерный рейс задержали и самолет не взлетел, но почему в таком случае Лора не позвонила ему в отель? И что там делают эти проклятые сестры? Она встретилась с ними в аэропорту? Совпадение ли это? И чем она так взволнована? Он не мог придумать никакого объяснения. Возможно, рейс вообще отменили и Лора поехала прямо в отель, рассчитывая застать его там, разумеется с тем, чтобы вместе с ним отправиться на машине в Милан и завтра вечером сесть в поезд. Ему оставалось одно — как только паром причалит у Пьяццале Рома, позвонить в отель, сказать ей, чтобы она его ждала, что он приедет и заберет ее. А что до этих проклятых сестер, то пусть они лучше заткнутся.

Когда vaporetto подошел к причалу, началась обычная сутолока. Ему пришлось искать носильщика, чтобы забрать багаж, затем терять время в поисках телефона. Возня со сдачей, поиск номера заняли еще некоторое время. Наконец ему удалось дозвониться, его знакомый портье, к счастью, еще был на своем месте.

— Послушайте, вышла полнейшая неразбериха, — начал он и объяснил, что Лора в это самое время возвращается в отель — он видел ее с двумя приятельницами на vaporetto. Не попросит ли портье, чтобы она подождала? Он вернется на ближайшем пароме и заберет ее. — Так или иначе, задержите ее, — сказал он. — Я приеду, как только смогу.

Портье все прекрасно понял, и Джон повесил трубку.

Слава богу, Лора не вернулась до того, как он сумел дозвониться, иначе ей сказали бы, что он уже на пути в Милан. Носильщик по-прежнему ждал с багажом, и самым простым представлялось дойти с ним до гаража, передать все малому, который там распоряжается, и попросить его подержать вещи у себя примерно с час, пока он не вернется с женой и не заберет свою машину. Затем он вернулся к причалу и стал дожидаться следующего парома в Венецию. Минуты тянулись мучительно медленно, и все это время он не уставал задавать себе вопрос — что же стряслось в аэропорту и почему, ради всего святого, Лора не позвонила ему. Что толку строить догадки. В отеле она ему все расскажет. Одно он знал совершенно определенно: он не позволит сестрам верховодить над ними и впутывать их в свои делишки. Он ясно представил себе, как Лора говорит, что они тоже пропустили рейс и нельзя ли подвезти их до Милана.

Наконец vaporetto, вспенивая воду, подошел к причалу, и он поднялся на борт. Какое облегчение плыть в обратном направлении, мимо тех самых знакомых достопримечательностей, которым он совсем недавно сказал ностальгическое последнее прости! На этот раз он даже не смотрел на них, он был поглощен одной мыслью — поскорее добраться до места. На Сан Марко народу было много как никогда, в толпе люди двигались плечом к плечу, и каждый пребывал в состоянии приятного возбуждения.

Проходя через вращающиеся двери отеля, он ожидал увидеть Лору, а возможно, и сестер, сидящих в холле слева от входа. Ее там не было. Он направился к конторке. Портье, с которым он говорил по телефону, беседовал с управляющим.

— Моя жена приехала? — спросил Джон.

— Нет, сэр, еще нет.

— Как странно. Вы уверены?

— Абсолютно уверен, сэр. Я не отходил отсюда с тех самых пор, как вы позвонили мне без четверти два. Я все время был здесь.

— Я просто не понимаю. Она была на vaporetto, когда он проходил мимо Академии. Минут через пять она должна была сойти на Сан Марко и прийти сюда.

У портье был совершенно невозмутимый вид.

— Не знаю, что и сказать. Вы говорили, синьора была с друзьями?

— Да, со знакомыми. С двумя дамами, которых мы встретили вчера в Торчелло. Я очень удивился, увидев ее с ними на vaporetto, и предположил, что рейс отменили, они каким-то образом столкнулись в аэропорту и она решила вернуться вместе с ними, чтобы застать меня, пока я не уехал.

Дьявольщина, где же Лора? Что она делает? Уже больше трех часов. От Сан Марко до отеля минута ходьбы.

— Может быть, синьора пошла не сюда, а со своими друзьями в их отель? Вы знаете, где они остановились?

— Нет, — сказал Джон, — не имею ни малейшего представления. Более того, я не знаю даже имен этих двух дам. Они сестры, близнецы, похожи как две капли воды. Но зачем же идти в их отель, а не сюда?

Вращающаяся дверь закрутилась, но это была не Лора. Два человека, остановившиеся в отеле.

В разговор вмешался управляющий.

— Вот что я сейчас сделаю, — сказал он, — я позвоню в аэропорт и выясню относительно рейса. Тогда, по крайней мере, нам хоть что-то будет известно. — Он улыбнулся с извиняющимся видом. Нарушение обязательств перед клиентом — дело нешуточное.

— Да, позвоните, — сказал Джон. — Узнаем, что там случилось.

Он закурил сигарету и стал мерить шагами холл. Что за чертовщина. И как непохоже на Лору, ведь она знала, что сразу после ленча он выезжает в Милан — правда, насколько ей было известно, он мог уехать и до ленча. Но в таком случае, прибыв в аэропорт и узнав, что рейс отменен, она наверняка сразу же позвонила бы. Управляющий звонил целую вечность, его должны были переключить на другую линию, к тому же он так быстро говорил по-итальянски, что Джон не мог следить за разговором. Наконец он положил трубку.

— Все стало еще более таинственным, чем прежде, сэр, — сказал он. — Чартерный рейс не задерживали, самолет взлетел по расписанию с полным комплектом пассажиров. Насколько они знают, не было никаких задержек. Должно быть, синьора просто передумала. — Его улыбка стала еще более извиняющейся.

— Передумала, — повторил Джон. — Но зачем, черт побери, ей это делать? Она так рвалась быть дома сегодня вечером.