— Я отказался от черной магии, — прошептал Эрист. — Даровать жизнь и смерть больше мне неинтересно.

Снова блеснул огонь в его глазах. Он засмеялся.

— Я обеспечен страховкой, лейтенант!

—-Моя тетя тоже, — сказал я ему. — Но мы долго не знали этого. Со сломанной ногой ее муж не мог больше убегать от нее. Менее чем за год она залюбила его до смерти, потом получила 20 000 страховых. По последним сведениям, она управляет школой тореро где-то на юге, в Тижуане.

 Глава четвертая

Возвращаясь в город, я не удержался и остановился у бара перекусить. Заказал сыр и кофе, это немного утолило мой голод. Было десять минут седьмого, когда я прибыл в бюро шерифа. Комнаты были странно пустынны, как будто бы все исчезли из-за какого-то события, которое мне было неизвестно. Потом я заметил одно знакомое лицо, и мой несчастный желудок опять заворчал.

Анабелла Джексон, секретарь шерифа, натуральная блондинка и предмет моих безнадежных желаний, появилась в проеме двери патрона. Увидев меня, она замерла на месте.

— Бог простит меня! Он вернулся! —• воскликнула она с очаровательным акцентом дочери юга.

— Анабелла, сокровище мое, прошу вас! — умолял я ее. — День был длинный и мучительный. Как мне не хватало этой блузки! Вы и эта розовая кофточка — вполне достаточно, чтобы потерять голову. Вы же это очень хорошо знаете!

Она сочувственно улыбнулась и глубоко вздохнула. Тонкий шелк натянулся, потом опал, потом опять натянулся, готовый лопнуть. Но ничего не лопнуло: Анабелла умерила свое дыхание.

С отчаянием я прошептал:

— Было время, когда вы мне доверяли. Это до того, пока вас не испортил воздух Калифорнии, пока он не сделал вас подозрительной и недоброжелательной. Раньше, если я приглашал вас обедать, вы охотно соглашались, потому что знали, что я человек чести и что мое приглашение ни к чему больше не обязывает.

— Это было только в первый раз, Ол, — напомнила она мне ангельским голоском.— Это было до того, как я познакомилась с вашей квартирой, с вашим гигантским диваном, в который погружаются до колен каждый раз, когда стараются выскочить, и с вашим проигрывателем, усилители которого заглушают крик о помощи. И именно на другое утро я стала подозрительной и недоброжелательной, когда, стоя под душем, старалась сосчитать синяки.

— Синяки? — удивленно переспросил я. — Какие синяки?

— У меня их было три, на очень видных местах...

— Вы, конечно, споткнулись, спускаясь по лестнице, — съязвил я.

— .. .и восемнадцать в менее видных местах, — окончила она ехидным тоном.

Я подумал, что лучше отказаться от борьбы: сегодня у меня был несчастливый день. Неуверенными шагами подошел я к креслу и блаженно опустился в него. Анабелла пристроилась на уголке бюро, скрестив ножки, и принялась с беспокойством посматривать на меня. Положение было обезоруживающим. Я рассчитал, что, если склоню голову немного влево, я, возможно, увижу ноги Анабеллы целиком.

Вопрос был только в том, поверит ли она, что у меня вдруг появился нервный тик, который заставил склонить голову в определенном направлении.

— Если у вас невралгический криз, Ол, — сказала она любезным тоном, — устройте так, чтобы ваша голова склонялась вправо, или я ударю вас линейкой по глазам.

— Вы с ума сошли? — воскликнул я с презрением. — Вы думаете, у меня нет более важных дел, чем восхищаться ножками маленькой Джексон?

Я постарался изобразить на своем лице выражение непонятого страдальца, всем видом говорящего, что я все ей прощаю, обожаю ее. Бросив всякие попытки, я зажег сигарету. После нескольких затяжек я понял причину душевного неустройства, овладевшего мной.

— Бог мой, почему так тихо? — спросил я. — Где все остальные?

— Да, я и забыла, что вас не было здесь в момент взрыва, — развязно ответила Анабелла.

— Я не из тех мужчин, которые отказывают девушке в реплике, которой она ждет, — решительно сказал я. — Согласен: какой взрыв?

Она удивилась:

— Значит, вы не слышали информационного бюллетеня сегодня после обеда, Ол?

Ее голос был полон сладкого сострадания. Я вздрогнул.

— Нет, я не слышал информационного бюллетеня. Что произошло?

— Весь город охвачен паникой. Что я говорю — город? Все графство, может быть, даже планета!

— Что такое? Русские объявили войну коммунистическому Китаю и попросили нас присмотреть за их атомным оружием в их отсутствие? — предположил я.

— Это наиболее значительное событие года, — сказала она. — Орды журналистов прибыли в город машинами, поездами, самолетами. Сентиментальные молодые люди приехали верхом на лошадях. Девушка, считавшая, что она одержима колдуньей, девушка, труп которой нашли обнаженным с кинжалом в груди в парке больницы, которую она покинула неделю тому назад! Девушка с маской на голове, представлявшей белую кошку с сатанинским выражением... Кошку, верную соратницу колдуньи... Телевидение послало три группы репортеров; приехало около двух тысяч корреспондентов из радио... Значит, мой маленький Ол, вы не слышали об убийстве одной ненормальной, которое произошло сегодня утром?

— Поговорите еще в таком тоне, цветок Ибикуса, и я вас раздену! — заметил я, холодно улыбнувшись. — И посмотрю, нет ли у вас какого-нибудь клейма, как у колдуньи!

— Девушка, способная спасти свою честь на вашем диване, легко защитит ее в такой большой конторе, как эта, — заверила она. — Вы пришли слишком поздно, Ол, не застали самого веселья. Я хотела бы, Ол, чтоб вы были здесь, когда журналисты, разрушив баррикады, предприняли осаду святая святых. Шериф попробовал (спрятаться под свое бюро, но ему полнота не позволила, От этого у него начался нервный приступ, и он был не в состоянии ответить ни на один из вопросов, которыми его бомбили. И вдруг — сумасшедший звонок доктора Мейбери. Он тоже был в нервном шоке. Орды журналистов взяли приступом ворота и, обезвредив сторожа, ринулись к главному зданию. Приемная сестра подумала, что это обезумевшая толпа, стремящаяся линчевать всех мужчин и насиловать всех женщин. Она была так напугана, что отдала связку ключей первому журналисту, оказавшемуся у ее двери и надеявшемуся проинтервьюировать какую-нибудь важную персону учреждения. По последним сведениям, интервью уже взяли у одного Чингисхана, у трех Теодоров Рузвельтов и у десяти Бонапартов. Затем,..

— Хорошо, — прервал я ее. — Я еду туда.

— Ну, — сияя заключила она, — если вам интересно узнать, где шериф, так он на месте происшествия, так же, как девяносто девять из ста защитников порядка Пайн-Сити. Должна ли я назвать сотого — отсутствующего?

— Что-то подсказывает мне, — пробормотал я. — что патрон должен был передать мне что-нибудь перед своим отъездом.

— Я ждала, что вы спросите меня об этом, лейтенант, — воскликнула она с очаровательной улыбкой. Она прикрыла глаза, чтобы собраться с мыслями и прошептала: — Сейчас... Я хочу передать вам его распоряжение. Он сказал мне: «Вы скажете этому...» Я не думаю, что такая невинная девушка, как я, могла бы позволить себе повторить некоторые из терминов, которые он употребил. «Вы скажете этому... этому... сыну Виллеру, что я выброшу его за дверь!» Это было только начало. Потом, через пять минут, он добавил: «Скажите ему, что я отдам его под суд за оставление поста!» Через две минуты: «Я арестую его, передам ФБР за сдачу территории противнику! Я дал приказ стрелять без предупреждения. 5000 долларов награды тому, кто достанет мне шкуру этого... Виллера! Все мои сбережения тому, кто приведет его живым!» И, кажется, еще что-то в таком духе. В тот момент, когда он вылезал в окно из своего бюро, в то время как толпа продолжала осаждать его вопросами, он прибавил еще кое-что. — Она щелкнула пальцами. — Вот что! — воскликнула она. — Он добавил: «Если он не скажет своим женщинам, чтоб они не звонили целый день в бюро, я дам ему... окружной полицейский участок на шесть месяцев!»

— Мне звонили женщины? — переспросил я, снова обретая вкус к жизни.

— Во всяком случае — одна женщина, — уточнила Анабелла безразличным тоном. — Если судить по ее голосу, дело идет о тех несчастных встречах, которые бывают у вас ночью, в том гнусном бюро, около железной дороги.

— Что она хотела?

— Каждый раз она спрашивала лейтенанта Виллера и каждый раз говорила, что это срочно. Только лейтенанта Виллера и никого другого. Она даже не захотела назвать себя. Каждый раз она повторяла, что позвонит еще, и звонила все время.

— Может быть, она позвонит еще раз, — сказал я с надеждой. — Она, наверное, без ума от меня, как вы думаете? Заметьте, это нормально ввиду...

Резкий звонок телефона вырвал меня из кресла. С чувством сострадания Аиабелла смотрела, как я ринулся к своему рабочему столу и схватил трубку.

— Служба шерифа, — выдохнул я в трубку.

— Я должна поговорить с лейтенантом Виллером, — раздался довольно холодный женский голос. — Он здесь?

— Лейтенант Виллер у телефона, — ответил я.

— Я пыталась застать вас все послеобеденное время, лейтенант. Это очень срочно! — Теперь голос стал теплее. Его хрипловатый и вибрирующий звук приятно ласкал мой слух. — Это вы ведете следствие по преступлению, совершенному сегодня утром, лейтенант?

— Правильно, я.

— Мне кажется, я могу сообщить вам кое-какие важные факты, но при некоторых условиях... — Голос превратился в конфиденциальный шепот. — Вы принимаете мои условия, лейтенант?

— Ваши условия будут моими, — ответил я с энтузиазмом. — Я ни в чем не могу отказать... Каковы условия?

— Мне трудно передать вам ситуацию во всех подробностях, — прошептала она, — это слишком сложно. Впрочем, вы и сами это поймете. Я фактически пленница в своем собственном доме, следовательно, приехать должны вы. Но не говорите им, что это я хотела вас видеть, что это по поводу убийства.