ГТолник съежился под ядовитым взглядом, которым я его одарил, и отвернулся. Он отошел на несколько метров, опустил глаза в землю, делая вид, что нашел трилистник с четырьмя листьями.

— Ну, хозяин, ваше заключение? — поинтересовался я у доктора. — Как всегда, неточное?

— Мне пришли в голову одна-две идеи,— признался он, скромно пожимая плечами. — Субъект мертв, и он был женского пола. — Он сделал секундную паузу и добавил: — Не делайте такого изумленного лица, лейтенант. Немножечко изумленного восхищения мне будет вполне достаточно.

— Благодарю вас, доктор, — ответил я с искренним волнением. — Ваш диагноз блистателен с точки зрения идиота, изучавшего медицину заочно.

Он улыбнулся, закурил, а потом заметил:

— Она милашка, Ол!

— По словам Мейбери — параноик, — объяснил я. — Она считала, что одержима нечистой силой. Прежде чем это дело закончится, может случиться, что я попаду в одну из палат этого санатория.

— Если я правильно установил, смерть произошла минимально — шесть, максимально — восемь часов назад,— сказал Мерфи, посмотрев на часы.— Это, должно быть, случилось между тремя часами ночи и пятью часами утра.

— По-вашему, это не могло быть самоубийством?

— Вы переворачивали труп?

— Нет, — признался я.

— Лезвие ножа вышло на спине. На добрый сантиметр, — сказал он без обиняков. — Невозможно, чтобы она это сделала сама. Тот, кто с ней рассчитался, шел на это сознательно. Вы внимательно осмотрели рукоятку кинжала?

— Бог мой, нет! — сказал я, покраснев.

Он расплылся в очаровательной улыбке.

— Целиком к вашим услугам, Ол, — объявил он. — Пожать руку неудачливому полицейскому всегда приятно, знаете ли. Ну, так рукоятка очень интересна: мне показалось, что она инкрустирована золотом. Может быть, это флорентийский кинжал...

— Как вы все образованны! — мрачно констатировал я.— Только что Мейбери цитировал мне какого-то шарлатана по имени Крейплин, а теперь вы изображаете оружейного эксперта. Подумать только, флорентийский кинжал!..

— В заочном курсе медицины только двенадцать уроков, но они достаточно емкие, — с удовлетворением отметил он. — Вы осмотрели маску?

Я метнул на него яростный взгляд и вдруг почувствовал, что вот-вот зарычу, как хищник, у которого хотят отнять добычу.

— Я вижу, что вы ничего этого не сделали, — продолжал он. — Во всяком случае, вы, конечно, все же установили, что маска представляла собой голову кошки? И что она плотно закрывала всю голову и шею? — Он на секунду прикрыл глаза, чтобы полностью насладиться радостью победы, своим превосходством.

— Да, я это понял, как только снял ее, — пробурчал я.

— Хорошо, очень хорошо, — комментировал он с одобрительным видом. — Может быть, вы также заметили расширенные ноздри и острые зубы?

Я глубоко вздохнул, прежде чем спросить:

— Ну и что?

— Маска была без прорезей!

Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что он хотел этим сказать.

— Проще говоря, не было ни одного отверстия, через которое можно было бы дышать?

— Ни малейшего. Маска плотно прилегала к коже, и она была герметичной. Какие выводы вы сделаете, о проницательный детектив?

— Что девица была уже мертвой, когда на нее надели эту маску, — проворчал я.

— Вы не ошибаетесь, — констатировал он. — Я лелею надежду, что девица добровольно влезла в маску, чтобы покончить с собой. Затем появился некто, всадивший ей в грудь нож, просто так, чтобы повеселиться.

— Доктор, — торжественно заметил я. — Даже окончив заочный курс обучения, вы должны знать, как выглядит человек, погибший от удушения. Невозможно спутать задушенного с зарезанным, и вы это знаете так же хорошо, как и я. Так кого же вы хотите заставить поверить в это?

Он страдальчески покачал головой и пробормотал:

— Когда я думаю о ночах, проведенных за изучением всего этого, и вижу, что Виллер знает столько же, сколько и я, даже не учившись заочно, я просто теряюсь. Какая несправедливость!

— Ха, ха, ха! Очень смешно, никогда так не смеялся! — парировал я. — Теперь возвращайтесь домой, — я показал на больницу,— и поиграйте со своими товарищами.

— Я лучше подожду катафалк, — любезно ответил он. — До скорого, Ол! И проконсультируйтесь у окулиста!

Он повернулся, с секунду поколебался, затем хлопнул Полника по плечу.

— Теперь, сержант, вы можете ему показаться, — ласково сказал он. — Сейчас лейтенант смертельно ненавидит меня, а не вас!

Полник повернулся и посмотрел на меня с несчастным видом.

— Я ничего не говорил о вас, лейтенант. Честное слово!

— Я очень хотел бы в это поверить, — сухо ответил я. —С каких это пор вы знаете все эти слова?

— Ах, вот в чем дело! — догадался он. — Только подумать, что я даже не понял, что хозяин говорит гадости. — Приблизившись ко мне, он прорычал мне в ухо: — Скажите же, лейтенант, что в точности значит «фасция»?

— Я охотно объясню, сержант, но мне кажется, что вы слишком молоды... И мне пора ехать.

— Тем хуже, —ответил он с разочарованным видом.

Но вскоре разочарование сменилось полным непониманием.

— Откуда вы знаете, лейтенант, что такое «фасция»? Ведь вы на десять лет моложе меня!

— Это потому, что меня воспитывали как поросенка, — объяснил я и, не оставив ему времени для ответа, продолжал: — Я оставляю вас, сержант, на месте. Допросите сторожей. Спросите, кто всю ночь сторожил у ворот, и постарайтесь узнать, не видели и не слышали ли они что-нибудь необычное. Затем попросите дело Нины Росс, запишите число, когда она приехала в больницу, длительность ее пребывания здесь и дату ее отъезда. Постарайтесь поймать кого-нибудь из сестер, кто принимал ее, заставьте их разговориться, рассказать, что это была за девушка, и так далее.

— Слушаюсь, лейтенант, — подчинился он. — Но я хочу задать вам еще один вопрос. Кто такая Нина Росс?

— Девушка, которую убили! — ответил я, стараясь сохранить спокойствие, что было довольно трудно, так как нервы были натянуты.

— Черт возьми, — явно облегченно вздохнул он. — А я уж начал фантазировать, лейтенант. Я уж думал, что дело касается приемной сестры, знаете, такая старая сова, которая думает, что свихнувшийся — это что-то такое грязное.

— Во всяком случае, — сказал я, — вы знаете, чем ее можно убить. Если она к вам привяжется, обзовите ее фасцией.


Утро было все так же прекрасно, и все еще была весна, когда я завернул за угол и выехал на дорогу.

Но я все видел совсем по-иному. Скорее всего, мрачное настроение было оттого, что я представлял себе лицо шерифа Лейверса, когда я расскажу ему историю о девушке в кошачьей маске, о девушке, которая считала, что одержима нечистой силой, а все закончилось тем, что ее закололи... А, дерьмо!..

Я посмотрел на адреса, которые дала мне старая сова, и для начала решил поехать и посмотреть бывшее жилье Нины Росс. Ничто не мешало мне думать, что Джемс Эрист был симпатичным и совершенно нормальным человеком, но, учитывая свое ужасное пребывание в Хилстоуне, я предпочел не рисковать. Не теперь, по крайней мере.

Покой, который царил сейчас в доме Нины Росс, без сомнения, успокоит мои взбудораженные нервы. Кроме того, Нина жила на Ля Пинед, в квартале, расположенном на маленькой скале в пяти километрах к югу от города; Эрист жил в Парадиз Плейдж, на три километра южнее: я мог посетить оба места, не сворачивая с дороги.

Через двадцать минут я остановился на зеленой дороге, проложенной через вершину скалы невзирая на впечатляющие обрывы с обеих сторон. В пятидесяти метрах от дороги был виден дом с террасами, — он сохранял ненадежное равновесие над Тихим океаном, как кандидат в самоубийцы, которому осталось сделать только шаг. Я еще раз посмотрел на адрес, чтобы удостовериться, что не ошибся. Не знаю почему, но я удивился, что Нина Росс жила в таком доме, необычном доме. Я представлял себе, что ее квартира находится в одном из четырехэтажных меблированных домов, которые уже примелькались на этом берегу. Аллея, ведущая к дому, пробегала по скале почти вертикально. Я вышел из машины и остальную часть пути решил пройти пешком.

В то время как я осторожно спустился по тропинке, свежий морской ветер ласкал мне лицо. Очень далеко, на горизонте, виднелась нефтяная вышка, она походила на игрушку, забытую в гигантской ванне. С другой стороны дома была пропасть глубиной метров шестьсот. Я спрашивал себя, не на метле ли переправляется через нее ведьма, которая овладела Ниной.

Бетонный барьер, выложенный черепицей, вел ко входу, находящемуся за стеклянной террасой, окна которой были затянуты плотными шторами. Двери были приоткрыты, и мне вдруг пришла в голову гениальная мысль: может быть, Нина жила здесь не одна и мне надо предупредить о своем приходе. Я позвонил. Раздался мелодичный звук, и через две секунды послышался такой же мелодичный голос:

— Дверь открыта!

Я вошел в вестибюль, в который выходило несколько дверей. Одна из них вела в жилую часть дома.

— Сюда! — раздался несколько раздраженный голос. — Мне нужны чьи-нибудь руки!

Нет, никто никогда не скажет, что некто Виллер покинул девушку в беде! — подумал я и недрогнувшей рукой повернул ручку двери. Мой нюх тут же подсказал мне, что комната, в которую я вошел, была спальней: в ней находились кровать, комод, внушительных размеров трельяж. И я понял — это комнатка какой-нибудь куколки, что и подтвердилось присутствием существа такого рода, стоявшего ко мне спиной посреди белого пушистого ковра.

Вот это была спина! Загорелая, цвета оливы, созревшей на солнце, она заканчивалась двумя длинными, изящными ногами такого же цвета. Голубые трусики плотно облегали круглые бедра. Две руки делали мне нетерпеливые знаки.