Картер Браун - Настоящая партнерша

Я выхватил у Хилкреста бинокль. Одного взгляда было достаточно. Даже при сером свете полудня я разглядел в сумрачной глубине фиорда то, что мне нужно было увидеть. И я увидел гораздо больше, чем хотел. Несколько секунд я стоял не шевелясь, напряженно прислушиваясь, не донесется ли звук мотора «ситроена». Через несколько секунд я уже был в кабине «Сноу-Кэт» возле рации.

— Все еще держите связь с «Тритоном»? —Джесс кивнул, и я поспешно сказал: — Передайте им, что с траулера в Кангалакском фиорде сошла на берег группа людей. Десять или двенадцать, точно не скажу. Я не знаю, вооружены ли они. Но я бы чертовски удивился, если бы у них не было оружия. Передайте, эти люди поднимаются по леднику.

— Сейчас?

— Ну конечно! — выкрикнул я. — Сообщите им немедленно! И еще...

— Я хотел спросить, они уже сейчас на леднике?

— Будут. Минут через десять-пятнадцать. Стеды фиорда круты, и взобраться на них не так-то легко... Потом запросите «Уайкем», не смогут ли они выслать на берег отряд вооруженных людей, и, ради Бога, передайте, что это очень срочно.

— А они успеют прийти сюда, док? — Позади меня стоял Веджеро. — Пока они спустят шлюпку, догребут до берега, пересекут этот мыс, это ведь полмили, и на это уйдет минут пятнадцать, не меньше!..

— Знаю! — раздраженно, но тихо ответил я. Джесс уже говорил в микрофон, быстро, отрывисто и в то же время не торопясь, как говорят опытные радисты. — Если можете предложить что-нибудь получше...

— Они подходят! — В дверях кабины появилось взволнованное лицо Хилкреста. — Выходите! Мы уже слышим, как они спускаются по леднику!

Мы услышали характерный хриплый рев большого двигателя: не узнать его было нельзя. Мы поспешно отошли от покрытой моренами ложбины, где остановился наш тягач. Джекстроу, Хилкрест и я, каждый с винтовкой в руках, спрятались за уступами обледеневших каменных глыб, что у края ледника. Из нашего укрытия мы могли обозревать весь ледник до той точки, где он делал крутой поворот и выходил из поля зрения.

«Ситроен» был еще далеко, звук его мотора громко разносился по долине, и у меня было время осмотреться. Обстановка показалась мне благоприятной. Я делал ставку на то, что «ситроен» будет двигаться по той же стороне ледника, по которой шел, когда мы его видели в последний раз, и по характеру местности можно было предположить, что его курс не изменится.

Центральная часть ледника представляла собой площадку, которую словно сам дьявол, находясь в игривом настроении, изрезал расселинами, от узких, как волосок, трещин, до ледяных ущелий в двадцать и более футов шириной, изрезал вдоль, поперек и по диагонали. Но здесь, на левой стороне, поверхность ледника была относительно ровной, трещины попадались на значительном расстоянии друг от друга, и вся эта полоса была только тридцать ярдов в ширину. Тридцать ярдов! Джекстроу никогда не промахнется на таком расстоянии, даже стреляя по движущейся цели.

Я украдкой взглянул на его лицо, будто высеченное изо льда, неподвижное и бесстрастное. Хилкрест, напротив, был возбужден, то и дело менял положение. Я знал, что он страдает и все это ему страшно не нравится. Он ненавидел убийства. Я тоже... Но то, что мы собирались сделать, не будет убийством. Это будет давно заслуженной и запоздалой казнью. Она будет означать не уничтожение жизней, а спасение. Спасение жизней Маргарет Росс и Солли Ливина.

Раздался щелчок, неестественно громкий даже на фоне усиливающегося рева тягача, и Джекстроу, лежа на снегу, поднял винтовку к плечу. В ту же секунду показался «ситроен», и Джекстроу медленно опустил винтовку на снег. Я поставил на карту все и проиграл. Тягач двигался по противоположной стороне ледника, придерживаясь, насколько возможно, правого края. Даже максимально приблизившись к нам, он был бы на расстоянии около трехсот ярдов. 

«Ситроен» двигался рывками: то замедляя ход и чуть-чуть не останавливаясь, то делая рывок вперед и покрывая сразу до двадцати ярдов. С такого расстояния мы не видели поверхности ледника, но, очевидно, водитель выбирал дорогу, огибая ледовые нагромождения и лавируя между трещинами с такой скоростью, на какую только мог отважиться. Но в среднем его скорость была весьма низкой, и лишь через пять минут он смог достичь того места, напротив нашей засады, где ледник давал резкий уклон влево, к внешнему углу изгиба на полпути к фиорду.

Все это я отметил машинально, не останавливаясь на них сознательно: мои мысли сосредоточились лишь на том, что Смолвуд и Коразини в последний момент перехитрили нас.

Они почти наверняка увидели ракеты, которыми Хилкрест сигнализировал пилоту, указывая наше местонахождение, и решили двигаться по противоположной стороне ледника.

Но сейчас вопрос о причинах их поведения уже не имел никакого значения. Важен был лишь тот факт, что нам уже не остановить Смолвуда и Коразини, во всяком случае задуманным способом. Я не питал никаких иллюзий по поводу того, что их можно остановить, но только ценой жизни захваченных ими заложников.

Я лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Ринуться им наперерез? Но у нас нет ни одного шанса, чтобы подойти к ним незаметно: они обнаружат нас еще до того, как мы успеем отойти на десять ярдов, и пистолеты, приставленные к вискам Маргарет Росс и Солли Ливина, сразу же остановят нас. Оставаться на месте или уйти? Но я знал, что шансы заложников на спасение все равно будут весьма сомнительными: ведь тот траулер почти наверняка имеет название или номер, и я не мог себе представить, чтобы Смолвуд выпустил Маргарет и Ливина живыми, рискуя, что они сообщат эти данные нам. Зачем ему рисковать? Проще их пристрелить, а еще легче сбросить в расселину или столкнуть с обрыва в ледяные воды фиорда... «Ситроен» уже находился в трех минутах хода от нас.

— Похоже, что они уйдут вместе с секретом, — прошептал Хилкрест, будто боялся, что его услышат, хотя Смолвуд и Коразини не услышали бы его, даже если бы он кричал во все горло.

— И это все, что вас волнует? — с горечью спросил я.

— Вам этого мало? О Боже мой! Да ведь это ракетное устройство. ..

— Плевал я с высокого дерева на это устройство, — выдавил я сквозь сжатые губы. — Через полгода ученые изобретут другое, вдвое эффективнее и в десять раз секретнее. Ну и пусть его увозят, туда ему и дорога!

Хилкрест был шокирован моими словами, но не ответил. Неожиданно меня поддержал Веджеро.

— Правильно сказали, док! — Его перебинтованные руки напоминали боксерские перчатки. Он сказал это спокойным тоном, но лицо его было угрюмым и взгляд мрачным, когда он всматривался во что-то, что происходило на другой стороне ледника. — В точности мои мысли, док! К чертям собачьим их убийственные игрушки. В той повозке находится мой старик... И ваша девушка...

— Его девушка? — Хилкрест повернулся ко мне, пристально посмотрел на меня долгим взглядом из-под нахмуренных бровей, а потом буркнул: — Прости, дружище! Я просто ничего не знал.

Я не ответил, но, услышав за спиной шаги, обернулся. Это был Джесс, без шапки и перчаток, очень возбужденный.

— «Уайкем» бросил якорь, сэр, —произнес он на одном дыхании. — Его...

— Ложитесь! Вас увидят.

— Простите. — Он опустился на корточки. — Моторка уже идет к берегу. Высланы четыре самолета. А через две минуты поднимутся четыре или пять бомбардировщиков. Они летят медленнее, но...

— Бомбардировщики! — перебил я его с внезапным чувством раздражения. — Бомбардировщики? Что они вообразили? Что здесь, второй фронт, что ли?

— Да нет, сэр... Они разбомбят траулер, если Смолвуд удерет от нас с этим секретным прибором. Ему не удастся уйти даже на сотню ярдов!

— К черту их секретный прибор! Неужели для них ничего не значат человеческие жизни?.. Что это, Джекстроу?

— Огни, доктор Мейсон. — Он указал на берег фиорда, где группа людей, высадившаяся с траулера, уже одолела две трети расстояния, отделяющего их от края ледника. — Думаю, подают световые сигналы.

Теперь и я увидел маленький, но яркий огонек, вспыхивающий через неравномерные интервалы. Несколько секунд мы молча следили за ним, а потом я услышал голос Джесса:

— Это азбука Морзе, сэр. Только не наша.

— Вряд ли они стали бы сигнализировать по-английски специально для нашего удобства, — сухо проговорил я. Я старался говорить спокойно, чтобы скрыть терзавший меня страх, почти отчаяние, но мой голос, я сам это почувствовал, прозвучал неестественно деловито: — Это предупреждение нашим друзьям — Смолвуду и Коразини. Если мы видим людей с траулера, то и они нас наверняка заметили. Весь вопрос в том, понимают ли их сигналы Смолвуд и Коразини?

Пять секунд спустя я получил ответ на этот вопрос: до нас донесся внезапно усилившийся рев «ситроена». В бинокль мы увидели, что за рулем сидит Коразини. Он прекрасно понял предупредительные сигналы и, забыв всякую осторожность, рванул тягач вперед на максимальной скорости. Этот отчаянный шаг граничил с безумием, так как никто в здравом уме не рискнул бы повести тягач с такой скоростью по изрезанному трещинами ледяному склону. Или, может быть, он не знает, что подвергнуть себя такой опасности почти равносильно самоубийству.

Через несколько секунд я пришел к убеждению, что он этого не знает. Во-первых, я был уверен, что и Коразини и Смолвуд не из тех, кто поддается панике в минуту опасности, а во-вторых, им вовсе не обязательно рисковать жизнью. Им можно было с таким же успехом уйти и унести с собой секретный прибор, если бы они покинули тягач и стали бы осторожно пробираться к берегу пешком, прикрываясь заложниками. Может быть, они это предусмотрели на крайний случай?

Я лихорадочно пытался отгадать их намерения, понять, что они думают. Думают ли, что мы, подобно им, считаем самым главным этот секретный прибор, а человеческую жизнь ни во что не ставим? Разве им не приходит вДолову, что, имея такого меткого стрелка, как Джекстроу, мы расстреляем их, как только они сойдут на лед? Эти мысли еще проносились у меня в голове, а я уже знал, как надо действовать. Время для размышлений миновало. Если они не остановят тягач, они все разобьются насмерть, а если каким-нибудь чудом и съедут на берег, то потом убьют своих заложников.