Я завел локти за спину, согнул колени и замер в этой нелепой позе, так как в этот самый момент сверху, разматываясь, спустилась веревка и ударила меня по плечу. Я взглянул наверх и увидел улыбающегося Коразини.

— Ну вы, пара чудаков, выбирайтесь наверх! Или вы собираетесь проторчать там весь день?


Бесполезно пытаться описать бурю мыслей и чувств, бушевавшую во мне те девяносто секунд, за которые меня и Джекстроу подняли наверх и мы оказались на твердом льду. От надежды — к неверию, от бурного облегчения — к уверенности в том, что Коразини играет с нами в кошки-мышки, — таков был диапазон чувств, и ни одно из них не длилось больше нескольких секунд. И даже уже стоя на твердой тропе, я не знал, что думать, подавленный ощущением безграничного облегчения, радости и страшной усталости. Меня сильно трясло, и, хотя Коразини и заметил это, он не подал виду. Подойдя ко мне, он протянул мне мой пистолет рукояткой вперед.

— Вы несколько беспечны по отношению к своему арсеналу, док. Я уже давно знаю, где вы держите эту штуковину. Но зато это оказалось для меня весьма полезным в последние несколько минут.

— Но... но почему?..

— Потому что в Глазго меня ждет отличная работа в кресле вице-президента, — отрезал он. — И я ценю возможность занять это кресло в один прекрасный день.— Не сказав больше ни слова, он отвернулся.

Я понял, что он имел в виду. Я понял, что мы обязаны ему жизнью. Коразини, как и я, был твердо убежден, что кто-то подстроил этот инцидент, и не нужно было долго думать, чтобы догадаться, кто именно.

Первая моя мысль была о Джекстроу. Он — со сломанной рукой, это сильно затрудняло мое положение и могло сделать нашу задачу просто невыполнимой. Когда я снял с него парку, достаточно было одного взгляда на неестественное положение его левой руки, чтобы увидеть, что, хотя Джекстроу и имел все основания думать, будто сломал руку, в действительности это был вывих локтевого сустава. Он безропотно и с бесстрастным видом вытерпел все мои манипуляции с рукой, но широкая белозубая улыбка, сразу осветившая его лицо после операции, красноречиво говорила о его чувствах.

Я подошел к Елене, сидевшей в санях. Она все еще дрожала после перенесенного потрясения. Мисс Денсби-Грегг и Маргарет Росс всячески старались успокоить ее. Я подумал, что, пожалуй, первый раз в жизни мисс Денсби-Грегг кого-то утешает.

— Побывали на краю гибели, девочка? — сказал я Елене. — Ну ничего, теперь все в порядке... Может, сломали еще одну косточку, а? — Я старался говорить в шутливом тоне, но звучало это не очень убедительно.

— Нет, доктор Мейсон... — Она глубоко и судорожно вздохнула. — Не знаю, как мне благодарить вас и мистера Нильсена...

— И не пытайтесь, — посоветовал я. — Лучше скажите, кто вас толкнул?

— Как вы сказали? — Она недоуменно посмотрела на меня.

— Вы же хорошо меня слышите, Елена. Говорите, чья это работа?

— Да-да, меня толкнули, — неохотно ответила она. — Но это вышло нечаянно. Я знаю, что нечаянно.

— И все-таки, кто? — настаивал я.

— Это я ее толкнул, — вмешался Солли Ливии. Он нервно сжимал и разжимал руки. — И как сказала молодая леди, это вышло нечаянно. Кажется, я вроде как споткнулся. Кто-то наступил мне на пятку и...

— Кто наступил вам на пятку?

— Зачем так кричать, — кротко возразил он, сколько я ни пытался скрыть холодное недоверие, которое прозвучало в моем голосе. — Зачем бы я стал делать такие вещи?

— Вот вы мне это и объясните, — сказал я и, повернувшись, пошел прочь, предоставив ему смотреть мне вслед,-

На моем пути возник Веджеро, но я проскочил мимо него и направился к тягачу. На санях я увидел преподобного Смолвуда, который сидел, прикладывая окровавленный платок к губам. Коразини приносил ему свои извинения.

— Я очень сожалею, ваше преподобие, искренне и глубоко сожалею. Я ни на одну минуту не думал, что вы один из них, но я не мог допустить у себя за спиной никаких случайностей. Надеюсь, вы меня понимаете, мистер Смолвуд?

Мистер Смолвуд понял и простил его, как и подобает истинному христианину. Но я не стал слушать, чем закончится их разговор. Я хотел пересечь гряду с наименьшей потерей времени и по возможности до полной темноты. Теперь я знал, что мне нужно сделать, и как можно скорее, но я не хотел делать этого, пока мы находимся на скользкой тропе, на краю этой проклятой расселины.

Мы совершили переход через гряду без дальнейших происшествий и, прежде чем в небе угасли последние отголоски сумерек, достигли того места, где начинается длинный и почти незаметный спуск, тянувшийся на тысячи футов по направлению к чистым ото льда скалам на побережье Гренландии. Здесь я остановил тягач, коротко переговорил с Джекстроу, попросил Маргарет Росс разморозить банку мясного фарша для нашего запоздалого полдника, и едва я успел осмотреть Малера, находящегося в бессознательном состоянии, и Мари Ле Гард, снова перебравшуюся в кузов, как ко мне подошла Маргарет Росс. В ее темных глазах была тревога.

— Эти банки, доктор Мейсон... с мясным фаршем. Я не могу их найти.

— Что? Они должны быть где-то близко, Маргарет. — Я впервые назвал ее по имени, но все мои мысли сосредоточились на другом, и до меня дошло, что я сказал, только когда я заметил промелькнувшую на ее губах улыбку. Если ей это не понравилось, то она хорошо это скрывала. Впрочем, последнее предположение меня не беспокоило, я был рад, что она улыбнулась. Я впервые видел ее улыбку, преобразившую ее лицо, но сказал своему сердцу, что сейчас не время для всяких сантиментов. — Пошли посмотрим.

Мы посмотрели и ничего не нашли. Банки действительно исчезли. Это был повод, которого я ждал. Джекстроу был рядом со мной, загадочно глядя на меня, в то время как мы склонились над санями. Я утвердительно кивнул.

— Зайдите с тыла!

Я подошел к кузову тягача, где собралась вся компания, и встал так, чтобы хорошо видеть всех, а в особенности Вед-жеро и Ливина.

— Ну вот, — сказал я. — Вы слышали, наши последние банки с мясом исчезли. Но они не просто исчезли, их кто-то украл. И этот кто-то лучше бы сознался. Я все равно узнаю.

Наступила мертвая тишина, прерываемая иногда лишь возней собак на общем поводке. Никто не произнес ни слова, никто не смотрел на стоящего рядом. Молчание длилось и длилось, и вдруг все как один обернулись, внезапно испуганные металлическим звуком, раздавшимся позади них. Это Джекстроу взвел курок своей винтовки, и я увидел, как у Веджеро медленно напряглись спина и руки: дуло винтовки было направлено ему в голову.

— Это не совпадение, Веджеро, — мрачно сказал я. Пока он оборачивался на звук взводимого курка, я успел взять в руку свой пистолет. — Винтовка направлена куда надо. Предъявите свой чемодан!

Сначала он просто уставился на меня, а потом обругал непечатным словом.

— Несите его сюда, — повторил я, направив пистолет на его голову. — И поверьте, Веджеро, мне ничего не стоит убить вас!

Он поверил моим словам. Он принес чемодан и бросил его к моим ногам.

— Откройте, — коротко сказал я.

— Он заперт.

— Отоприте ключом.

Он без всякого выражения посмотрел на меня, потом пошарил в карманах и наконец сказал:

— Не могу найти ключа.

— Так я и ожидал. Джекстроу... —Я не договорил фразу, подумав, что одного моего пистолета будет недостаточно, чтобы удержать такого убийцу, как Веджеро. Я оглядел всю компанию и выбрал одного из них. — Мистер Смолвуд, может, вы...

— Нет, спасибо, — поспешно ответил Смолвуд, все еще прижимая платок к губам. Он криво усмехнулся. — Я только сейчас понял, доктор Мейсон, какой я в сущности мирный человек. Может быть, мистер Коразини...

Я взглянул на Коразини, и тот неопределенно пожал плечами. Я понял, почему он не изъявляет готовности участвовать в обыске: еще совсем недавно он стоял чуть не первым в моем черном списке и, зная это, не хотел показаться чересчур услужливым. Но сейчас мне было не до щепетильностей. .. Я кивнул, и он взялся за Веджеро.

Он тщательно обыскал его, но ничего не нашел. Минуты через две он отступил, посмотрел на меня и перевел задумчивый взгляд на Солли Ливина. Я снова кивнул, и он снова приступил к обыску. Через десять секунд он вынул связку ключей и поднял ее для всеобщего обозрения.

— Это подстроено! — залепетал Ливии. — Это подлог! Коразини сам стянул их и подсунул мне. Я никогда не брал ключей...

— Заткнитесь! — приказал я презрительно. — Это ваши, Веджеро?

Тот лишь нехотя кивнул, не сказав ни слова.

— О’кей, Коразини, — сказал я. — Посмотрим, что у него там.

Второй ключ открыл мягкий кожаный чемодан. Коразини сунул руку под одежду, уложенную сверху, и извлек из-под нее три банки мясного фарша.

— Спасибо, — сказал я. — Мисс Росс, наш полдник... Скажите, Веджеро, вы не знаете, почему я не убил вас тут же, на месте?

— С тех пор как мы встретились, вы совершаете ошибку за ошибкой, — медленно ответил Веджеро. — Но эта ошибка — самая большая из всех, которую вы совершили. Неужели вы думаете, что я такой дурак, чтобы дискредитировать себя подобным образом? Неужели вы думаете, что я так...

— Я думаю, что именно на это вы и рассчитываете, — устало проговорил я, — но я учусь... учусь. Еще одно, Коразини, если не возражаете, свяжите ему ноги.

— Что вы собираетесь делать? — испуганно спросил Веджеро.

— Не волнуйтесь, я не лишу палача его заработка. Отныне вы, Ливии, поедете в санях, под прицелом... Вам что, мисс Ле Гард?

— Питер, а вы уверены? — Это было первое, что она сказала после долгих часов молчания, и даже это усилие, как я видел, утомило ее. — Он не похож на убийцу. — Ее тон отражал то недоверие и замешательство, которое отражалось на лицах большинства моих спутников. Веджеро не пожалел усилий, чтобы завоевать всеобщую симпатию.