Ему даже хотелось высунуться в окно и закричать: «Будь здоров, пузатый!» — но он сдержался и пролетел мимо, дальше по бульвару.

Домчавшись до управления, он нырнул в ворота и подлетел к стоянке. Вырубил сирену, отер лицо тыльной стороной ладони и выколупнулся из машины. Побежал через двор и уже начал подниматься по ступенькам, как вдруг понял, до чего же он устал.

Приостановившись, он задумался. Это что же такое получается? Он не был дома пятьдесят восемь часов, не ночевал там две ночи и даже не вспомнил о родной жене? С тех пор, как они виделись последний раз, он, оказывается, вообще спал всего четыре часа и где? На раскладушке в полицейском управлении.

Покачав головой, он пошел вверх по лестнице. Вошел в дежурную, там сержант Чарли Тэннер пропускал через себя бурный поток событий, что каждодневно обрушивались на их форт.

— Чарли! Тебе не пришло в голову позвонить моей жене? — вопросил Лепски, круто тормозя перед столом Тэннера.

— О твоей жене разве забудешь? — отозвался Тэннер с легкой язвительностью. — Мне и звонить ей не пришлось. Она сама меня затерроризировала. Звони ей скорее, Том. А то к нам из-за нее никто пробиться не может.

— Угу. — Лепски провел пальцами по волосам. — Но ты по голосу как понял: она вся кипит?

Тэннер обдумал вопрос, посасывая кончик своей шариковой ручки.

— Не знаю, что ты имеешь в виду под словом «кипит», — сказал он наконец. — А я по голосу представил тигрицу, которой в задницу влетел шмель.

Лепски закрыл глаза, снова открыл.

— Чарли, будь другом, а? Позвони ей, скажи, что я по уши в работе. Сделай такое одолжение.

— Ну уж нет, — решительно отказался Чарли. — Мне мои барабанные перепонки еще дороги!

Лепски фыркнул через нос, да так, что не испугаться могли только люди с очень крепкими нервами.

— Кого волнуют твои барабанные перепонки? Ну-ка звони, нечего тут выпендриваться! Забыл, как я звонил твоей жене да отмазывал тебя? Или еще помнишь?

Тэннер сразу скис. Естественно, он помнил жуткую историю, когда он как следует флиртанул с одной блондинкой — ах, какая была ягодка! — брак его повис на волоске, и Лепски прикрыл Тэннера, спас, внаглую наврав его жене.

— Ну, Том, это шантаж!

— Можешь подавать в суд! — зарычал Лепски. — Звони Кэрол и умасливай ее! — И он зашагал наверх, в комнату детективов.

Через несколько минут он докладывал капитану Терреллу, рядом сидел Беглер.

— Хорошо, Том, поговорите с этим доктором… как там его? Уанники? Если парень болен, как подозревает его отец, видно, это и есть наша пташка. — Террелл повернулся к Беглеру. — Пошли людей к Тохоло домой. Вдруг там есть фотография, а то и на отпечатки пальцев наткнемся. — Он встал. — Я еду в клуб «Пятьдесят», поговорю там кое с кем.

Спустившись, Лепски уже было прошел мимо дежурной комнаты, но тут увидел Тэннера — тот отчаянно махал ему, держа возле уха телефонную трубку.

Лепски подскочил к нему, тормознул каблуками.

— Кто там?

— Твоя женя, — ответил Тэннер с перепуганным лицом.

У Лепски засосало под ложечкой. Поколебавшись секунду, он выхватил трубку из руки Тэннера.

— Кэрол? Все никак не найду минуты позвонить, дорогая. Сейчас занят выше головы! Потом перезвоню, ладно? Мне надо лететь сию секунду!

— Лепски!

Голос жены вонзился в мозг Лепски, будто пуля. Он поморщился, потом покорился судьбе.

— Угу… угу… как ты, крошка? Я тут ношусь как угорелый, будто мне вставили… в общем занят я, понимаешь?

— Лепски! Хватит там стонать, послушай меня!

Лепски облокотился на стол Тэннера, ослабил узел галстука.

— Я же тебе сказал… ты извини, но… я, как из дому уехал, спал всего четыре часа. Я… черт возьми! Я делом занят, понимаешь?

— Если бы я хоть секунду сомневалась, что ты был, есть и будешь занят делом, я бы с тобой немедля развелась, — довела до его сведения Кэрол. — А теперь хватит выступать и дай выступить мне.

Пальцы Лепски едва не продырявили крышку стола Тэннера.

— Я тебя слушаю, — выдохнул он.

— Я только что была у Мехитабер Бесингер.

— Ты ей отдала еще одну бутылку моего виски?

— У тебя только выпивка на уме! Мехитабел знала, что Палач — индеец! Она мне сказала, а я тебе, но ты не изволил прислушаться! Она…

— Погоди… ты и вправду отдала ей вторую бутылку? Ну, мать честная!

— Лепски, сколько раз я просила тебя не выражаться?

Глаза Лепски так испугали Тэннера, что он машинально потянулся к ящичку первой помощи.

— Угу. И что же тебе напророчила эта старая проспиртованная керосинка?

— Не смей ее обзывать. Как не стыдно, все-таки пожилая женщина.

Лепски издал звук, какой издает машина, когда ее пытаются завести при севшем аккумуляторе.

— Что это было? — Даже Кэрол, привыкшая к разнообразным звукам, издаваемым ее мужем, опешила. — Ты там в норме, Лепски?

— Не знаю.

— Иногда я по-настоящему за тебя беспокоюсь. Надо же уметь сосредоточиться, без этого тебе ни за что не стать сержантом.

Лепски вытер с лица пот.

— Угу… Ты права… Давай… Я уже сосредоточился.

— Слава господи! Так вот, Мехитабел сказала… ты точно слушаешь?

Лепски со злостью бухнул ногой по полу, но попал по другой ноге, да сильно. Он заскакал, как при игре в «классы», а Тэннер, все это время не отводивший от него взгляда, выпучил глаза и, пораженный, откинулся на стуле.

— Да. Слушаю, — заверил ее Лепски, стоя на одной ноге.

— Она говорит, что вам надо искать Палача среди апельсинов.

— Среди кого? — заорал Лепски.

— Не ори так, это дурной тон. Повторяю: она сказала, что вы должны искать этого человека среди апельсинов. Она видит это в своем магическом кристалле.

— Ах, вот как? Значит, среди апельсинов? — Лепски втянул воздух с такой силой, что любой пылесос позеленел бы от зависти. — Ну, это уже кое-что. Твоя подружка бьет без промаха, а? Да сейчас весь рынок провонял апельсинами. Тут и захочешь, да не ошибешься! И за это она хапнула еще одну бутылку моего виски?

— Я тебе передаю ее слова. В первый раз она была права, но ты ей не поверил. Вот тебе вторая наводка. Пошевели мозгами, Лепски.

— Хорошо, крошка, пошевелю. А сейчас мне надо бежать.

— Я же стараюсь, чтобы тебя быстрее повысили.

— Ну, ясное дело… угу… спасибо! — Он смолк, потом спросил еще раз: — Так что, эта старая перебродившая бочка выкушала вторую бутылку моего виски?

Последовала долгая пауза, потом ледяным тоном Кэрол произнесла: — Знаешь, Лепски, иногда мне кажется, что у тебя миниатюрные мозги, — и на другом конце линии раздались гудки.

Лепски положил трубку и посмотрел не Тэннера:

— Чарли, тебе жена никогда не говорила, что у тебя миниатюрные мозги?

Тэннер обалдело уставился на него:

— С чего бы это? Да она и слова такого не знает.

— Угу. Везет же некоторым, — подытожил Лепски, сбежал вниз, прыгая через три ступеньки и ввалился в машину.

Лучи жаркого вечернего солнца нещадно лупили по прибрежному кварталу, отскакивали от полосатых навесов фруктовых лотков. Серьезная торговля закончилась. Между лотков еще ходили приблудные покупатели, надеясь купить фрукты подешевле, но торговый день, как таковой, был закончен.

Джупитер Люси отправился в ближайший бар пропустить кружку пива, оставив у лотка Пока. Расторговались они в этот день удачно, осталось всего несколько ящиков апельсинов.

Из тени вышел Чак. Парни посмотрели друг на друга. Блестящие черные глаза индейца и маленькие бегающие глазки Чака оглядели все вокруг, потом Чак шагнул вперед.

— Хрустяшки у меня: пять сотенных!

— А она как? Нормально?

Чак кивнул.

Пок не спеша принялся взвешивать фунт апельсинов.

— Завтра у нее будет много работы, — сказал он, снимая апельсины с весов и подыскивая другой, поменьше. — Пять вызовов.

Чак всосал в себя воздух.

— Пять вызовов… пять?

— Две с половиной тысячи зеленых. На дне пакета лежит записка, там все сказано, где, как и что.

Чак кивнул. Потом бросил быстрый взгляд направо и налево вдоль берега, удостоверился, что никто за ним не наблюдает, и сунул что-то индейцу в руку.

— Правильно я поделил: триста пятьдесят тебе, сто пятьдесят мне?

— Да.

Чак забрал пакет с апельсинами и ушел.

Вскоре из бара вернулся Люси. Вместе с Поком они стали разбирать лоток.

Завтра — новый день, новые заботы.

Капитану Терреллу повезло: едва он въехал в передний двор клуба «Пятьдесят», как увидел Родни Бразенстайна, тот вылезал из своего «роллса».

Бразенстайн был одним из основателей клуба. Он играл в бридж по первому разряду, но впридачу к этому был перворязрядным адвокатом.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Что вы здесь делаете, Фрэнк? Только не говорите, что решили стать членом этого паноптикума.

— Я, как всегда, за информацией, — отозвался Террелл.

— О-о, лучше меня вам осведомителя не найти. — Бразенстайн улыбнулся. — Идемте, промочим горло.

— Я бы предпочел поговорить в вашей шикарной машине, — возразил Террелл. — Спорить готов, этот, как вы называете, паноптикум не придет в восторг от визита полицейского.

— Возможно, вы правы. — Бразенстайн прошел к своей машине, распахнул дверцу и скользнул за руль.

— Ничего машинка: телевизор… телефон… кондиционер… выпивон… машинка, что надо, — прокомментировал Террелл, усаживаясь рядом с Бразенстайном.

— Сами понимаете: положение обязывает. Между нами говоря, мне больше по душе «эвис», — признался Бразенстайн. — Но что поделаешь? Правила игры. Ну, с чем пожаловали, Фрэнк?

Террелл выложил все, как есть.