— А вы случайно не покупали воротнички для джентльмена?

— Воротнички? — миссис Моркам выглядела удивленной. — Действительно, инспектор, похоже, вы очень тщательно проследили мои передвижения. Вы, надеюсь, не подозреваете меня в чем-то?

— Ну что вы! Только чисто формально, — ответил инспектор флегматично, затем лизнул карандаш.

— Нет, я не ПОКУПАЛА никаких воротничков. Я только посмотрела несколько.

— Посмотрели несколько?

— Да, но это не то, что нужно моему мужу.

— О, понятно. Вы помните название магазина?

— Да. «Роджерс энд…» что-то такое. А! «Роджерс энд Пибоди», кажется.

— А теперь, мадам, — инспектор заглянул в свою записную книжку и сурово посмотрел на женщину. — Удивит ли вас то, если вы узнаете, что помощник продавца в «Роджерс энд Пибоди» утверждает, что леди, одетая так же как вы и соответствующая вашей внешности, тем утром покупала эти воротнички, а он сам выходил из магазина и доставил сверток с ними к машине?

— Это совсем не удивляет меня. Этот помощник показался мне очень недалеким молодым человеком. Он выходил к машине со свертком, да, но там были не воротнички. Там были галстуки. Я заходила в магазин дважды — один раз за галстуками, а потом я вспомнила о воротничках и вернулась; но когда они показали то, что мне не нужно, я так и оставила их. Это было примерно в 12.30, кажется, если это время имеет какое-то значение.

Инспектор заколебался. Это ведь могло — вполне могло оказаться ИМЕННО правдой. Самые искренние свидетели иногда допускают ошибки… Он решил на какое-то время переменить тему.

— И вы заезжали еще раз за мистером Велдоном на Старый Рынок?

— Да. Однако, когда вы говорите, что это был мистер Велдон, вы словно подсказываете мне, что надо говорить. Я посадила в свою машину какого-то мужчину — мужчину в темных очках, но мне не было известно его имя, пока он не назвал мне его, и я не узнала этого человека впоследствии, когда увидела его без очков. В сущности, я думала тогда и по-прежнему считаю, что у человека, которого я подвозила, были темные волосы. Голос того, другого, человека, звучал так же — но в конце концов, это ведь не так уж много, чтобы проявлять такую настойчивость. Я думала, что, наверное, это он, поскольку он сам все вспомнил и знал номер моего автомобиля, но, конечно, если мне придется поклясться в том, что это был именно он, то тут уж!.. — она пожала плечами.

— Совершенно верно, мадам. — Инспектору было достаточно ясно, что происходило (с тех пор как раскрылось истинное время убийства, утреннее алиби стало более опасным, нежели полезным; оно было безжалостно разрушено). Больше беспокойства, раздражения, подумал он, и больше проверок временных факторов и мест. Он вежливо поблагодарил леди за полезный рассказ, а потом спросил, не может ли он перекинуться словечком с мистером Моркамом.

— С моим мужем? — выразила удивление миссис Моркам. — Не думаю, что он сможет рассказать вам что-нибудь. Видите ли, в то время он находился в Хэзборо.

Инспектор согласился, что он полностью осознает это немаловажное обстоятельство, однако туг же добавил, что все это чистейшая формальность.

— Часть системы нашей работы, — объяснил он и неясно связал это с фактом, что мистер Моркам был законным владельцем «бентли».

Миссис Моркам снова мило улыбнулась. Ладно, мистер Моркам находился дома, когда все это происходило. В последнее время он не совсем здоров, но, безусловно будет рад помочь инспектору, если это действительно необходимо. Она попросит его спуститься.

Инспектор Умпелти заметил, что не стоит больному беспокоиться. Он был бы счастлив сопровождать миссис Моркам в комнату ее мужа. Услышав о такой предосторожности, главный инспектор Паркер улыбнулся: конечно, Моркамы своевременно обо всем сговорились.

Миссис Моркам направилась к двери, преследуемая инспектором Умпелти. Она бросила взгляд вокруг, словно ожидая, что Паркер тоже последует за ними, но тот остался сидеть. После секундного колебания миссис Моркам вышла, оставив своего второго гостя предоставленным самому себе. Она поднималась наверх вместе с инспектором, ковыляющим сзади, бормотавшим извинения и старающимся, чтобы его башмаки производили как можно меньше шума.

Комната, в которую они вошли, располагалась на втором этаже и была обставлена как студия; в ней имелась вторая дверь — она была полуоткрыта и вела в спальню. За столом сидел маленький рыжебородый человек, который при их появлении резко повернулся к ним лицом.

— Дорогой, — сказала миссис Моркам, — это — инспектор Умпелти из уилверкомбской полиции. Он хочет узнать что-то об автомобиле.

— О, инспектор! Так что? — мистер Моркам говорил радушно, но его радушие ни шло не в какое сравнение с радушием инспектора.

— Хэлло, Брайт, дружище! — воскликнул инспектор. — А вы немного выросли, ей-богу, с тех пор, как я видел вас в последний раз, не правда ли?

Мистер Моркам поднял брови, взглянул на жену, затем разразился искренним смехом.

— Ну и дела, инспектор! — воскликнул он. — Что я тебе говорил, дорогая? Тебе не удастся обмануть нашего прекрасного британского полицейского. Со своей обычной проницательностью этот человек опознал меня! Ладно, садитесь, инспектор, выпейте, и я расскажу вам все по этому поводу.

Умпелти осторожно опустил свои громоздкие формы на стул и принял из рук Моркама стакан виски с содовой.

— Прежде всего примите мои поздравления за ваш незаурядный нюх сыщика, — весело проговорил мистер Моркам. — А я уж решил, что избавился от того парня в Селфридже, но думаю, что еще один малый, который очень быстро и ловко менял головные уборы, все-таки умудрился продолжать идти по моему следу несмотря на мой артистический камуфляж в кинотеатре. Ну ладно, а теперь, наверное, вы хотите узнать, зачем Альфреду Моркаму, рекламному агенту из Лондона понадобилось переодеваться Уильямом Брайтом, превращаясь в этого потрепанного и неприятного мастера по выбриванию тонзур. Я не порицаю вас. Конечно, вам все это покажется странноватым. Ну, итак, начнем. Вот объяснение.

Он взял со стола несколько листков бумаги и подтолкнул их к Умпелти.

— Я пишу пьесу для своей жены, — произнес он. — Вы, несомненно, уже распознали, что до своего замужества она была знаменитой Тилли Тулливер. Я раньше написал одну-две пьесы под именем Цедрик Сент-Дени… ну, это, знаете ли, в свободное от трудов время… а вот эта новая пьеса о приключениях бродячего парикмахера. Лучший способ уловить роль и местный колорит — это отправиться и заняться этим делом лично.

— Понимаю, сэр.

— Мне надо было бы рассказать об этом вам еще тогда, — сказал мистер Моркам с искренним выражением раскаяния на лице, — но честно говоря, тогда мне это не показалось столь необходимым. В сущности, я чувствовал, что все это выставляет меня несколько по-дурацки в Сити. Я предполагал взять отпуск для поправки здоровья, видите ли, а если бы мой партнер узнал, что на самом деле я совершенно здоров, то порядком бы разозлился. В любом случае у вас имеются мои показания, которые были действительно необходимы, и должен сказать, что получал истинное удовольствие, разыгрывая всех ваших людей. Я ведь делаю это довольно искусно, согласитесь. Благодаря инструктажу жены, разумеется.

— Понятно, сэр, — инспектор Умпелти сразу решил перейти к самому критическому моменту из всего этого. — Значит, ваш отчет о встрече с Полем Алексисом — правда?

— Абсолютная в каждой своей детали. Конечно, если не считать того, что на самом деле у него не было ни малейшего намерения покончить с собой. В сущности, идея провести ночь в одной из комнат меблирашки в тот момент очень соответствовала моей несколько неприглядной роли, и я по возможности старался подольше отложить этот час. Совершенная правда и то, что я выдумал для Алексиса историю своих неудач, хотя, в действительности я не брал у бедняги никаких денег. Не позволил себе зайти так далеко. Фунтовая банкнота, которой я расплатился в ту ночь, была моей собственной. Но вы почти поймали меня и привели в замешательство насчет прилива и отлива. Я просчитался полностью с этой живописной подробностью. — Он снова рассмеялся.

— Ну ладно, — проговорил инспектор. — Ну и заставили вы нас попотеть! — Он посмотрел на листки рукописи, которые держал в руках, и, насколько он мог их разобрать, достаточно подтверждали рассказ Моркама. — Жаль, что вы не доверили нам своего секрета. Мы могли бы, наверное, устроить так, чтобы ничего из этого не дошло до прессы. Однако, на будущее, если я впредь получу от вас какое-нибудь заявление, то уж будьте добры, пусть оно соответствует истине.

Он на секунду поднял голову, словно прислушиваясь к чему-то, и затем быстро проговорил:

— Я понимаю, что это заявление как раз подтвердит показания, данные вами на дознании? И вы все-таки ничего не добавите к этому?

— Ровным счетом ничего.

— Например, то, что вы никогда и ни в какое время случайно не встречались с мистером Генри Велдоном?

— Велдоном?

— Это человек, которого я подвозила, — подсказала миссис Моркам. — Его мать была помолвлена с погибшим.

— О, с ним? Ни разу в жизни не видел его. А если увижу, не думаю, что узнаю его теперь. А он разве не давал показаний, нет?

— Нет, сэр. Ладно, прекрасно… Если хотите, я сейчас приму от вас заявление. Только позову своего коллегу, если не возражаете, чтобы он засвидетельствовал это.

Инспектор резко распахнул дверь. Главный инспектор Паркер должен был ожидать на лестнице, куда он пришел в сопровождении пожилой служанки и крупного, тучного мужчины, курящего сигару. Инспектор наблюдал за Моркамами.

— Итак, миссис Стерн, — произнес Паркер. — Вы когда-нибудь прежде видели этого джентльмена?

— Ну да, сэр. Это мистер Филд, который останавливался у мистера Велдона в феврале на ферме «Четыре дороги». Я узнала бы его где угодно.