Дороти Л. Сэйерс - Найти мертвеца

— На самом деле это не она пела. Там в оркестре играет ее теперешний молодой человек.

— Да, теперь я это знаю. И делает он это чертовски скверно. Тем не менее, там, куда я пришел, и где провел добрый отрезок времени, мне пришлось прослушать целый дурацкий концерт. Боже мой! Бах и прочая дрянь в одиннадцать часов утра! Интересно, когда начиналось настоящее представление…

— Там было много народу?

— Боже… да… все было донельзя забито всякими старыми девами и инвалидами! Вскоре я почувствовал, что сыт по горло, и отправился в «Респлендент». Мне хотелось побеседовать там со слугами, — повыспрашивать их немного, только, конечно, мне чертовски подвезло, ибо я с размаху налетел прямо на матушку. Она как раз выходила, и я спрятался от нее за одной из этих дурацких пальм, которые там у них повсюду, так я прятался, чтобы она заметила меня, а потом подумал, что она, наверное, вышла, чтобы встретиться с Алексисом. Я незаметно последовал за ней.

— И она встречалась с Алексисом?

— Нет, она направилась к какой-то чертовой модистке.

— Какая досада!

— Верю вашей искренности… Значит, я немного подождал, и она вышла и направилась к Зимнему Саду. «Эге! — сказал я себе. — Что все это значит? Она поступает в том же духе, что и я?» Я вышел Ненова поковылял за ней и черт побери!!! Что если опять этот адский концерт?! А если она сама не высидит его до конца? Я очень на это надеялся. Могу вам также сказать, что они исполняли. Вещь под названием «Героическая Симфония». Такая чепуха!

— Ах, как, наверное, это утомительно!

— Да, могу вам сказать, я приходил в бешенство. И странно было, что мама выглядела так, словно кого-то ожидала, потому что она все время осматривалась и ерзала. От начала до конца программы она сидела в правом углу, но когда заиграли «Боже, спаси Короля», она не выдержала и вернулась в «Респлендент». Ну, я посмотрел на часы и, черт возьми, если не было без двадцати час!

— Да, досадная потеря времени. Думаю, вам пришлось отказаться от вашей поездки домой с той любезной дамой в «Бентли»?

— Что, мне?! Ни капельки! Это была чертовски изящная женщина! Да и не было такой дьявольской спешки с тем, что касалось этого Алексиса. Я вернулся на Рыночную площадь, и дама была там. И мы поехали домой. Думаю, это все. Нет, не все. Я купил несколько воротничков в магазине возле Военного Мемориала, и, по-моему, где-то у меня сохранился счет, если это необходимо. Да, вот он, пожалуйста. У меня карман переполнен всякими такими вещами, знаете ли. Если хотите взглянуть, у меня есть счет за воротнички.

— О нет, не нужно, я вам верю.

— Прекрасно! Ну, это все, если не считать того, что я отправился принять ленч в «Перья». Моя любезная дама высадила меня там и, кажется, поехала вверх по Хэзборскому шоссе. После ленча, то есть, примерно, в 1.45 я вышел и решил опять заняться машиной, но не смог добиться, малейшего признака искры. Зажигание было ни к черту! Тогда я подумал, что надо попросить местного человека что-нибудь сделать. Добрался до него, и он пришел, а спустя некоторое время неполадку нашли. Оказалось, недостает высокого напряжения. Потом машину все-таки привели в порядок.

— Ну, все это достаточно ясно. Сколько было времени, когда вы с этой дамой подъехали к «Перьям»?

— Ровно час дня. Помню, я услышал бой часов на церкви, пробил один удар, и я сказал, что она не опоздает на свой теннисный матч.

— Во сколько вы пришли в гараж?

— Боже меня сохрани, если помню! По-моему, около трех или в полчетвертого. Но они, наверное, смогут рассказать вам.

— О да, наверное, они сумеют должным образом подтвердить это. Вам очень повезло, что у вас так много свидетелей вашего алиби, не так ли? Иначе, как вы говорите, это могло бы выглядеть подозрительно. Ну, теперь еще одно. Когда вы в четверг находились на Хинкс-Лэйн, вы случайно не заметили кого-нибудь или что-нибудь двигающееся вдоль берега?

— Ни души. Но как я пытаюсь объяснить, я находился там только до 10 часов и после 1.45, так что весьма вероятно, что и не мог бы никого видеть.

— Никто не проходил мимо вас между 1.45 и тремя?

— О! Между 1.45 и тремя? Я думал, что вы имеете в виду — немного раньше. Да, там был какой-то парень, маленькая ничтожная личность, этакий слизняк в шортах и толстых очках в роговой оправе. Он спустился с Хинкс-Лэйн как раз после того, как я вернулся — в 1.55, чтобы быть точным, и спросил у меня время.

— Спросил время? Откуда он пришел?

— Из поселка. Я хочу сказать, со стороны поселка! Похоже, это был чужак, не местный. Я сказал ему время, и он спустился к берегу и начал завтракать на пляже. Убрался он попозже, по крайней мере, его уже не было там, после того, как я вернулся из гаража, и я подумал, что он ушел раньше. Долго я с ним не разговаривал. В сущности, он к этому и не стремился, после того, как я двинул его сапогом по заднице.

— Вот так-так! Почему?

— Не в меру любопытный! Я бился с этой проклятой машиной, а он встал рядом и начал приставать с идиотскими вопросами. Я сказал ему, чтобы он убирался, а он ни в какую — стоит и блеет: «Не заводится? Не заводится?..» Чертов идиотишка!

Уимси рассмеялся.

— Что бы там ни было, он не мог быть нашим человеком.

— Каким еще человеком? Убийцей? Вы все еще хотите разобраться в этом убийстве? Ну, могу поклясться, что эта маленькая козявка не имеет к этому никакого отношения. Учитель церковной школы — вот на кого он был похож.

— И он был единственным человеком, которого вы видели? Никого больше: ни мужчины, ни женщины, ни ребенка? Ни птицы, ни зверя?

— По-моему, да. Никого.

— Гм… Ну что ж, я очень обязан вам за то, что вы были со мной так откровенны. Мне придется рассказать обо всем этом Умпелти, но не думаю, что он вас очень обеспокоит — и я не вижу ничего такого, чтобы сообщать миссис Велдон.

— Я сказал, там никого не было.

— Хорошо. Кстати, во сколько вы ушли утром в пятницу?

— В восемь.

— Рано отправились в путь, не так ли?

— Мне не за чем было долго задерживаться.

— Почем'?

— Ну, Алексис ведь умер, верно?

— Как вы об этом узнали? Генри разразился хохотом.

— Похоже, вы кое-что разузнали за это время! Не так ли? Ну, я узнал об этом, потому что разговаривал с людьми. Я приехал в «Перья» в четверг вечером, а там, конечно, слышали о найденном мертвом человеке. Вскоре заявился местный полисмен… он не живет в Дарли, но время от времени заезжает на своем велосипеде. Зачем-то он ездил в Уилверкомб, а нам рассказал, что у него имеется фотография трупа, он как раз проявил ее и опознал парня по имени Алексис из «Респлендента». Вы спросите этого полисмена, и он вам расскажет то же самое. Так что я начал думать, что лучше отправиться домой, потому что моя мать будет ждать соболезнований. Как это вам, э?

— Чрезвычайно, — отозвался Уимси.

Он оставил Генри Велдона и направился в полицейское управление.

— Вполне обоснованно, вполне обоснованно, неопровержимо, — бормотал он себе под нос. Но почему Велдон солгал насчет лошади? Он должен был видеть ее, если она свободно бегала вокруг. Если она убежала в восемь часов утра. А почему не могла? Неопровержимо, неопровержимо… чертовски подозрительно, но вполне обоснованно.

Четверг, 25 июня

Судя по всему, суперинтендант с инспектором были больше удивлены, чем обрадованы опознанием Хэвиленда Мартина. Они чувствовали, что наши любители каким-то образом опередили их, несмотря на то, что как они оба спешили утверждать, дело сейчас оставалось таким же загадочным, как никогда, если не более того. То есть, было неясно, можно ли рассматривать его как убийство; но, с другой стороны, очевидность убийства несколько возросла, хотя пока оставалась почти отрицательной. Вместо зловещего Мартина, который мог оказаться кем угодно, теперь они имели просто мистера Генри Велдона, которого знали. Правда, теперь стало очевидно, что Генри Велдон имел весьма убедительное основание пожелать, чтобы Алексис не стоял поперек дороги. Однако его объяснение своего пребывания в Дарли казалось правдоподобным, хотя и довольно странным, и был очевиден тот факт, что он не мог находиться в два часа дня на Утюге. Кроме того, то обстоятельство, что в течение пяти лет он был известен как Хэвиленд Мартин, носящий темные очки, лишало его последний маскарад половины смысла. Репутация Мартина не открывала его настоящих намерений с тех пор как она существовала, она была достаточно естественна, когда Велдону понадобилось шпионить за своей матерью.

Что касается выдающихся пунктов истории Велдона, то их можно было очень просто проверить. Чек на воротнички датировался 18-м июня или во всяком случае эта дата не казалась измененной. Это подтвердил телефонный звонок в магазин, он же принес дополнительную информацию о том, что этот чек имел отношение к одной из полудюжины последних чеков, выписанных в тот день. После четверга в магазине был укороченный день, когда это заведение закрывалось в час, и было очевидным, что покупка была произведена незадолго до этого времени.

Следующим по важности, наверное, было свидетельство полисмена из Дарли. Его очень быстро разыскали и спросили. Он согласился, что отчет Велдона по этому делу был совершенно правдивым. Тем вечером он находился в Уилверкомбе примерно в 9 часов, посещал свою невесту (кстати, будучи тогда не при исполнении) и возле «Респлендента» встретил одного из уилверкомбских полицейских по имени Ренни. Он поинтересовался, нет ли каких новостей по поводу трупа, обнаруженного на Утюге, и тот рассказал про опознание. Ренни тоже подтвердил это, и не было основания для сомнений; снимки проявили и отпечатали в течение часа после их появления в полицейском управлении. Среди первых мест, посещаемых полицией, были гостиницы; опознание же произошло незадолго до девяти часов, а Ренни находился на службе вместе с инспектором Умпелти, пока допрашивали управляющего «Респлендентом». Констебль из Дарли затем показал, что в баре «Трех Перьев» упомянул про это опознание. Он пришел в бар вполне на законном основании, как раз перед закрытием в поисках человека, подозреваемого в каком-то мелком правонарушении, и полисмен дополнительно вспомнил, что «Мартин» присутствовал там в то время. Обоим констеблям был объявлен выговор за то, что они слишком много болтали, но оставалось фактом, что Велдон тем вечером действительно присутствовал при разговоре об опознании трупа.