— А потом?

— Потом она начала громко вопить и махать руками.

— Что «ну»? Я не обратил внимания. Я никогда не обращаю внимания на баб.

— Итак, Поллок, видели ли вы вообще кого-нибудь на берегу тем утром?

— Ни души.

— Находились ли вы в это время в пределах видимости от берега?

— И вы не видели никого, кроме этой женщины и лежащего мужчины?

— Я разве не сказал вам? Никого не видал.

— Так, теперь насчет этого мужчины на Утюге… Он лежал, когда вы увидели его в первый раз?

— Да, лежал.

— А когда вы видели его в первый раз?

— Как только очутился в пределах видимости, тогда и увидел.

— Когда это было?

— Как я могу сказать до минуты? Может, пятнадцать минут — второго, может — десять минут. Я не собирался давать подробный отчет в полиции. Я занимался своим собственным делом так же, как и хочу, чтобы и другие парни им занимались.

— Каким делом?

— Я хожу на этой проклятой лодке. Это мое дело.

— Так или иначе вы все время находились в пределах видимости берега.

— Да. Но берег большой. Человек с таким же успехом может и не видеть его. И это не говорит о том, что я мог видеть каждого дурака так, чтоб послать ему воздушный поцелуй.

— Понятно. В то время вы находились прямо за Клыками?

— Какое имеет значение, где я был? Я не задумывался о трупах, и еще не думал о том, что потом там будут бабы и всякие молодые люди. Мне было чем заняться, чем пялиться по сторонам.

— Чем вы занимались?

— Своим делом.

— Итак, какое бы ни было ваше занятие, оно не происходило на глубоководье, далеко от Клыков?

Мистер Поллок упрямо промолчал.

— С вами был кто-нибудь в лодке?

— Нет, не был.

— В таком случае, что же делал ваш внук?

— А, он? Он был со мной. Я думал, вы имеете в виду кого-то еще, кто не должен быть там.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего, только то, что обычно полицейские — это стадо дураков.

— Где ваш внук?

— Уехал в Корк. Прошлой субботой.

— В Корк, да? Провозить контрабандой товар в Ирландию? Мистер Поллок обильно сплюнул.

— Конечно, нет. Дело. Мое дело.

— Ваш бизнес кажется довольно таинственным, мистер Поллок. Вам лучше быть поосторожнее. Нам нужно будет повидаться с этим молодым человеком, когда он вернется. Так или иначе, вы говорите, что когда молодая леди увидела вас, вы взяли и снова ушли в море.

— А почему бы и нет?

— Что вы делали, уйдя в море?

— Это мое дело, не так ли?

Суперинтендант не обратил на эти слова внимания и продолжал:

— Во всяком случае вы в состоянии ответить, видели ли вы кого-нибудь идущим вдоль берега между вашим коттеджем и Утюгом?

— Да. Не видел я никого. Ни после четверти второго ни потом. И после этого, как не могу и поклясться, помню ли я чем занимался, как я уже сказал.

— Вы видели еще какую-нибудь лодку поблизости?

— Нет.

— Прекрасно. Если в ближайшие несколько дней ваша память улучшится, вам бы лучше дать нам об этом знать.

Пробормотав что-то очень нелестное, мистер Поллок удалился.

— Неприятный пожилой джентльмен, — заметил Уимси.

— Старый негодяй, — проговорил суперинтендант Глейшер. — И что самое плохое, нельзя верить ни единому его слову. Мне бы хотелось знать, чем он занимался в действительности.

— Может быть, убил Поля Алексиса? — предположил инспектор.

— Или за вознаграждение переправил к месту преступления убийцу, — добавил Уимси. — Действительно, это более вероятно. Какие у него мотивы убивать Алексиса?

— Триста фунтов, милорд. Мы не должны забывать об этом. Знаю, я говорил, что это самоубийство, и я по-прежнему так считаю, однако нам нужно узнать более подходящий мотив для убийства, чем мы имели прежде.

— Всегда можно допустить, что Поллоку стало известно об этих 300 фунтах. Но как он об этом узнал?

— Послушайте, — заговорил суперинтендант. — Предположим, что Алексис намеревался уехать из Англии.

— Это и я говорю, — вмешался Умпелти.

— И предположим, он нанял Поллока, чтобы тот встретился с ним со своей лодкой где-нибудь неподалеку от берега и доставил его к яхте или еще куда-нибудь. И допустим, когда он расплачивался с Поллоком, он случайно показал ему остальные деньги. Разве не мог Поллок подойти с ним к берегу, перерезать ему горло и избавить от золота?

— Но зачем? — возразил Умпелти. — Зачем ему подходить к берегу? Разве не проще было перерезать ему горло в лодке, а труп выбросить в море?

— Нет, он не стал бы, — горячо проговорил Уимси. — Вы разве не видели, как режут свинью, инспектор? Не видели, как много крови бывает при этом занятии? Если Поллок перерезал бы ему горло в лодке, ему пришлось бы чертовски долго отдраивать ее, чтобы как следует очистить от крови.

— Совершенно верно, — согласился суперинтендант. — Но в любом случае, а как же насчет одежды Поллока? Боюсь, у нас недостаточно улик, чтобы достать ордер на обыск его жилища в поисках следов крови.

— Вы можете довольно легко отмыть кровь с непромокаемого плаща, — заметил Уимси.

Оба полицейских восприняли это довольно уныло.

— И если вы стоите позади вашей жертвы и перерезаете ей горло таким образом, у вас всегда имеется хорошая возможность избежать сильных брызг. Мне кажется, что этот человек был убит на месте, где мы его обнаружили, убийство это или не убийство… И если вы не возражаете, суперинтендант, у меня имеется одна мыслишка, которая может сработать и окончательно рассказать нам, что это было на самом деле — убийство или самоубийство.

Он снова в общих чертах обрисовал свое предположение, и суперинтендант кивнул.

— Не вижу каких бы то ни было возражений, милорд. Совершенно спокойно все может произойти примерно так. В сущности, у меня в голове крутилось нечто подобное, — сказал мистер Глейшер, — и я ничуть не возражаю против того, что явствует из слов вашей Светлости.

Уимси усмехнулся и отправился на поиски Сэлкомба Харди, репортера «Морнинг Пост», которого, он, как и ожидал, обнаружил за прохладительным в баре гостиницы. Большинство газетчиков в такое время погружается в себя, однако Харди с трогательной верой в лорда Питера оставался на своем посту.

— Несмотря на то, что вы обращаетесь со мной чертовски плохо, старина, — проговорил он, взглянув печальными глазами в серые глаза Уимси, — мне известно, что у вас имеется что-то в заначке, иначе вы бы не околачивались возле места преступления. Если, конечно, тут дело не в девушке. Ради Бога, Уимси, скажите, что это не девушка. Вы бы не сыграли такой жалкий трюк с несчастным, работающим в поте лица газетчиком. Или, послушайте! Если здесь больше нечего делать, расскажите мне историю о девушке. Что-нибудь устроится, поскольку это — газетный материал. «Романтическое свидание сына пэра» — это лучше, чем ничего. Но мне нужен материал.

— Возьмите себя в руки, Сэлли! — сказал милорд, — и держите ваши покрытые чернилами руки подальше от моих личных дел. Уходите отсюда из этой обители порока и сядьте спокойно в углу холла, а я передам вам лично для газеты этот симпатичный газетный материал.

— Это верно, — сказал мистер Харди, взорвавшись волнением. — Вот этого я и ожидал от дорогого старого друга. Никогда не бросай приятеля в беде, даже если он бедный проклятый журналист. Положение обязывает… Вот это я сказал остальным занудам. «Меня оттолкнул старина Питер, — сказал я. — Питер не поглядит, что трудолюбивый человек лишается работы, а следовательно и денег из-за недостатка в хорошей истории для газеты». Но ведь эти газетчики — у них нет ни нажима, ни силы воли. Флит-стрит[45] пусть катится к чертям собачьим, дьявол ее побери! Теперь, кроме меня, никого уже не осталось из старой шайки-лейки. Я знаю, где находятся новости, и мне известно, как их добывать. И я сказал себе: «Держитесь за старину Питера, — решил я, — и в один прекрасный день он расскажет тебе эту историю».

— Чудный малый! — проговорил Уимси. — Мы никогда не будем испытывать недостаток в друге или газетном материале. Вы достаточно трезвы, Сэлли?

— Трезв? — возмущенно воскликнул журналист, — Вы когда-нибудь видели газетчика, который был бы нетрезв, когда кто-то собирается дать ему материал для газеты? Я могу трижды не быть проклятым сторонником сухого закона, но мои ноги достаточно устойчивы, чтобы искать газетный материал, а чего еще нужно? Уимси мягко подтолкнул своего друга к столику в холле.

— В таком случае будьте здесь, — сказал он. — Вы запишите этот материал и поймете, что он придаст вашему газетному листку хороший внешний вид. Вы можете сами пригнать его по себе.

Харди резко вскинул на него взгляд.

— О! — воскликнул он. — Скрытый мотив, да? Не вполне К чистое дружелюбие. Патриотизма недостаточно. Ну хорошо! Поскольку это эксклюзив, мотив здесь несу… несу… чертово слово!.. несущественен.

— Конечно, — сказал Уимси. — Итак, записывайте. «Окруженная тайной ужасная трагедия на Утюге постоянно делается все загадочнее с каждой попыткой разрешить ее. Далеко не будучи обычным случаем самоубийства, как это предполагалось вначале, ужасная смерть…»

— Все правильно, — перебил Харди. — Эту часть я смогу додумать сам. Что мне нужно — это сама история.

— Да, но придайте этой загадочной части законченный вид. Итак, продолжим: «Лорд Питер Уимси, прославленный детектив-любитель дал интервью нашему специальному корреспонденту в своей милой гостиной отеля „Беллевью“».

— Гостиная — это важно?

— Это — адрес. Мне бы хотелось, чтобы узнали, где вы нашли меня.

— Вы правы. Продолжайте.

— «Отеля» Беллевью, Уилверкомб, сказав, что пока полиция по-прежнему строго придерживается теории самоубийства, чем сам он никоим образом не удовлетворен. Лично его беспокоит тот пункт, в котором несмотря на то, что покойный носил бороду и никогда не был знаком с бритвой, преступление было совершенно…