Доктор замолчал, и в тишине раздался насмешливый голос Ники:

— Ну вы и насочиняли! «Марк не совершал преступления, а шантажист не знал, что у него есть на Марка»! Однако вот вам Марк, совершенно ненормальный, да еще с автоматом в руках. Я видел, как на пристани вы что-то читали, скорее всего письма этого шантажиста. Если этот автомат ненастоящий, давайте разойдемся по сторонам и забудем об этом кошмаре. Если у шантажиста действительно ничего нет на Марка, значит, Марк точно сумасшедший, и да поможет нам Бог!

— Я подозреваю, Ники, что совесть — это такое свойство натуры, которое вам весьма мало знакомо, — парировал Смит. — Желание Марка, чтобы его отец умер, было таким неистовым, что, когда это на самом деле случилось при весьма характерных обстоятельствах, он обвинил себя в его смерти. Это обычный инфантильный механизм, с которым мы, психиатры, сталкиваемся чуть ли не каждый день.

— Но если шантажист ничего не знал… — озадаченно пробормотал Джефф.

— В письмах шантажиста есть одна странность, — пояснил Смит. — Он угрожает выдать Марка окружному прокурору, но не упоминает и даже не намекает на якобы совершенное им преступление. Не пишет ни о том уик-энде, ни о том дне, когда, по убеждению Марка, он стал преступником. Типичный шантажист с самого начала должен был объяснить Марку, что именно он про него знает. Однако он этого не сделал. И тогда, поскольку нам известно, что никакого преступления не было совершено и, следовательно, нет никаких доказательств, которые могли бы заинтересовать окружного прокурора, мы и вынуждены прийти к моему заключению. Шантажист не знал, что у него есть против Марка.

— «Я пускаю стрелу наугад»… — медленно процитировала Ферн.

— Вот именно! — поддержал ее доктор. — Думаю, именно так и происходило. Первое письмо было пробным мячом, что можно было принять за шутку. И вдруг — неожиданно точное попадание в цель. Марк, который изводил себя выдуманной виной, уже созрел для шантажа. Подозреваю даже, как был поражен сам шантажист, обнаружив, сколь сильную власть он над ним возымел. Марк отказался занять место судьи. Все еще не очень в себе уверенный, шантажист попытался проверить свою хватку, приказывая ему изменить самые незначительные планы и намерения. И тут выяснилось, что он надежно держит Марка в своих руках! Вот тогда-то грязная игра развернулась вовсю! Правда, для того, чтобы действовать эффективно, шантажисту необходимо было заранее узнавать о намерениях Марка. Вот тут-то, казалось бы, и можно его вычислить. Ан нет! Потому что, как выяснилось, доступ к сведениям, которыми он пользовался, могли иметь вы все.

Таким образом шантажист играл с Марком в течение шести лет, как кошка с мышкой. Отчасти просто издевался над ним, не причиняя ему серьезного вреда. Несколько раз показывал когти и сильно ранил Марка — прервав его карьеру, его успех. Наконец Марк не выдержал. И это подводит нас к прошлой субботе, когда вы все оказались здесь, чтобы вместе провести неделю. Уже на месте Марк все вам объяснил и заявил, что больше не может мириться с таким положением. Необходимо найти шантажиста и любой ценой заставить его замолчать. Он подозревал каждого из вас. У него не было никаких предпочтений.

Стоящие вокруг доктора Смита люди переглянулись с тревожной подозрительностью.

— Нет сомнений, что шантажист ненавидел Марка всем сердцем, — сказал Смит. — Так кто же возможный кандидат на эту роль? Да, его могла ненавидеть Кей. Она должна была винить Марка за то, что он испортил ей жизнь. Но то же самое относится и к Лорин, и к Джеффу, и к Джорджу.

— А ко мне-то почему? — прервал его Джордж. — Марк был моим другом. Он подарил мне самый большой шанс на счастье. Фактически, женившись на Кей, Марк оставил Лорин мне!

— Но он продолжал ее любить, Джордж, — пояснил доктор. — А мужчина может по-настоящему ненавидеть за это. Кажется, из всех вас только у Ферн нет подходящих мотивов. Пол мог испытывать к Марку естественную ревность, из-за тех отношений, которые развиваются между секретарем, в данном случае его девушкой, с ее хозяином. Ники? Да, Ники просто сгусток ненависти ко всему человечеству! Но давайте на минуту допустим, что у каждого из вас есть причины ненавидеть Марка. Тогда мы сталкиваемся с другой странностью. Вы все слишком хорошо знали его! Кто из вас мог предположить, что Марк окажется таким восприимчивым к угрозам шантажиста? Насколько это было известно Кей, в его жизни не было ничего, что ему приходилось бы скрывать. Слепая попытка шантажа должна была бы показаться ей абсолютно бессмысленной. Видимо, так же это представлялось и всем остальным. Вы знали Марка — в самом начале все мне сказали, что в его деловой жизни не было ничего позорного и ни намека на скандал в личной жизни. Когда Марк говорил о том, что совершил преступление, вы все твердили, что он просто сошел с ума, потому что все его чистое прошлое у вас на ладонях. И тем не менее один из вас шесть лет назад предположил, что, возможно, Марку есть что скрывать.

Так что вот чем мы располагаем. Преступления не было. Никто ничего не видел и не мог ничего иметь против Марка. Хотя вы все имели причины ненавидеть его. Но один из вас посчитал, что Дугласу есть что скрывать, и проверил свое предположение, направив ему подметное письмо. Это действовало — пока четыре дня назад Марк не принялся за вас.

А теперь мы переходим к убийству. Мотив его ясен. Пег вспомнила или была уверена, что вспомнит, нечто указывающее на шантажиста.

Что касается возможности убить ее? Что ж, сначала я считал, что эта возможность была у каждого из вас. Однако…

— И вы не могли вычеркнуть ни одного из нас? — перебил доктора Джефф.

Смит тонко усмехнулся:

— Но ведь приходится это делать, не так ли, Джефф? Я должен вычеркнуть всех, кроме одного.

По комнате пронесся вздох.

— Продолжайте, доктор, — напряженно попросил Марк.

— Я работаю не для того, чтобы представить дело окружному прокурору, — пояснил Смит. — Я занимаюсь делом Марка и тех из вас, кто не виновен. Когда в жизни происходит критический случай, у нас появляется тенденция рассматривать все события вокруг него в одном ключе и считать их частью этого случая. Это похоже на то, как если бы мы ели особенно деликатесное блюдо, поданное к обеду, и гадали, из каких оно состоит ингредиентов. Вы идете на кухню и видите там соль, сахар, приправы, овощи, суповой порошок, фрукты и кофе. Но если бы вам сказали, что вот из этих продуктов и приготовлено то блюдо, поскольку именно они находятся на кухне, не сомневаюсь, вы рассмеялись бы в ответ. И тем не менее в случае убийства мы склонны утверждать, что все произошедшее в критический момент имеет к этому отношение. А практически связи между этими событиями может быть не больше, чем между порошком для супа и лакомым блюдом.

Вот так, я думаю, было и с убийством Пег. Многое из произошедшего здесь не имело к нему никакого отношения.

— Что конкретно? — снова заинтересовался Джефф.

— Полагаю, с ним совсем не связаны ни найденные Ником ключи, ни отодвинутый от двери стул…

Тут же посыпались многочисленные возражения, но доктор терпеливо переждал, пока протесты не затихли.

— Считаю, что Ники от начала до конца лгал нам относительно этих ключей, — заявил он наконец.

— Постойте! — возмутился Банта. — Если вы думаете, что можете обвинить меня, то вы ненормальный. Это будут устанавливать специалисты! — Он бросил быстрый взгляд на Кей.

Смит, казалось, не обратил внимания на то, что его перебили, продолжая:

— Дело в том, что Ники думает только о себе. Он не тот человек, на которого можно положиться. Полагаю, в первую же ночь, когда вы оказались здесь в заложниках, Ники стал обдумывать, как бы сбежать, причем ему одному. И тогда же начал искать ключи. Он хотел иметь возможность свободно входить и выходить из дома. Наверное, по своим наездам сюда в прошлом даже знал о том, что существует запасной комплект ключей, и о том, где он хранится. Такие вещи человек, по своему психологическому типу принадлежащий к жуликам и воришкам, обязательно замечает и запоминает. И мне кажется, что он завладел этой связкой ключей в первую же ночь. Вот почему вчера вечером он не так уж возражал, когда вы заперли его в комнате. Ники знал, что в любое время сможет покинуть ее.

Банта начал подниматься на ноги.

— Вы не сможете доказать ни слова из того, что тут нагородили! — крикнул он. — Если вы пытаетесь сказать, что я…

— Может, для вас было бы лучше, если бы я смог это доказать, — отозвался доктор. — Я убежден, что ключи были у вас и что идея обвинить в убийстве Кей пришла к вам позже. Вам нужно было избавиться от них. Но не думаю, чтобы вы выбрались из своей комнаты, спустились по крыше веранды за домом, проникли в кухню и убили Пег. Не думаю, что у вас хватило бы на это храбрости. Не думаю, Ники, чтобы у вас хватило смелости на это.

Банта снова медленно сполз на пол и криво усмехнулся:

— Ну, поскольку вы так заявляете…

— Я вообще считаю, что никто не спускался вниз и не опрокидывал стул, — огорошил всех Смит. — Джефф заснул, но внутренне был настороже. Этот характерный звук разбудил бы его, как выстрел. Полагаю, стул вообще не падал…

— Тогда что же с ним произошло? — Удивившийся Джефф спросил об этом почти шепотом.

— Склонен предположить, со стулом все было вполне естественно. Его опрокинули, но в тот момент, когда Кей, Ферн, Ники и Лорин сбежали вниз, услышав крики Пола о помощи, кто-то совершенно машинально поднял его поставил к стене. В состоянии всеобщего возбуждения это было легко забыть, как сейчас трудно вспомнить.

— Вы очень тонко ведете свою линию, доктор, — заметил Джефф. — Хотите сказать, что убийца вовсе не спускался сверху?

— Именно это я и говорю, Джефф.

В комнате снова поднялся взволнованный шум.