— Стоило бы мне запомнить название тех духов! И что ж, теперь я потеряла свое очарование?

— Если мы когда-нибудь выберемся отсюда, проверь это на мне, — предложил Джефф. Затем его глаза снова приняли серьезное выражение. — Ты говорила, что Кей не любит Марка…

— Нет, определенно я больше не привлекаю мужчин! — с шутливой грустью пробормотала Ферн.

— Но она его верная и преданная жена, Ферн! Никогда ничем не проявила, что может… что может…

— Может любить кого-то другого?

— Да. Кей ни разу ни словом, ни жестом, ни взглядом не показала, что испытывает что-то ко мне… что бы там ни думал Марк!

— У Марка очень сложный характер, — сказала Ферн. — К несчастью для нас! А может, она и не любит тебя. Может, она тебя ненавидит.

— Боже милосердный! Ферн, за что ей меня ненавидеть? Я ничего ей не сделал… только всегда любил ее!

Ферн приподняла тяжелые веки и, посмотрев ему прямо в глаза, заявила:

— На месте Кей я ненавидела бы тебя всей душой!

— Но это безумие! — воскликнул Джефф. — За что?

— За то, что ты за меня не боролся. За то, что позволил мне выйти замуж за того, кого я не люблю.

— Но, Ферн, ради бога…

— Не забывай, милый, что я была на той знаменитой вечеринке, когда объявили об их помолвке. Я видела, как ты поправил на себе свой старый школьный галстук и не сказал ни слова. Я видела, какими глазами она на тебя смотрела — встревоженными, испуганными, полными надежды. А ты просто улыбнулся и пожелал ей счастья! Может, Кей и любит тебя за это, но, боже, как бы я тебя ненавидела! Упаси нас господь от благородных жестов — и от тех, кто их делает! — Она закрыла глаза. — Будь добр, сделай мне еще мартини. Теперь, когда я об этом думаю, мне что-то расхотелось целоваться с тобой.

Глава 5

— Да, я был на вечеринке, когда объявлялось об их помолвке, — устало подтвердил Джордж Лукас. — Бог свидетель, я помню ее во всех подробностях!

Доктор Смит уже сделал для Пола Радда все, что было в его силах. Кровотечение ему удалось остановить, но облегчить раненому страдания было нечем, так что пришлось просто влить в него около пинты виски и накачать снотворным, которое нашлось у Кей. Наконец Пол погрузился в беспокойный сон, перемежающийся глухими стонами. Рядом с ним осталась Пег, пообещавшая доктору позвать его сразу же, как только Пол очнется. Остальные женщины разошлись спать. Ушел спать и Ники.

Джефф и Джордж Лукас обсудили возможность того, что Ники вновь попытается сбежать, поэтому решили больше не рисковать. Несмотря на озлобленные протесты Банты, они заперли его в спальне, и Джефф даже забил гвоздями рамы окна.

— Если попробуешь выпрыгнуть из окна, — сказал он Ники, — тебе придется разбить стекло, и я услышу звон.

Вернувшись в гостиную, Джефф закрыл дверь на лестницу и приставил к ней стул. Если кто-нибудь захочет спуститься с верхнего этажа, он невольно его опрокинет, стул со стуком упадет, и это выдаст злоумышленника. Джефф согласился дежурить первым, пока Джордж попытается немного поспать.

— Разбуди меня через пару часов, хорошо, Джефф? — попросил Джордж.

— Минута в минуту, — пообещал тот.

— Пойду-ка я на кухню и налью себе горячего молока или еще чего-нибудь. Может, поскорее засну. Займу диван в библиотеке.

Но когда Джордж наконец добрался до библиотеки, он застал там доктора Смита, стоящего у камина и попыхивающего трубкой.

— Если хотите поспать, мистер Лукас, я найду себе другое место, — предложил доктор.

— Хотелось бы, конечно, заснуть. — Джордж тяжело опустился на диван. — Но сердце у меня до сих пор так и бухает. Господи! Когда мы с Джеффом услышали выстрелы, то подумали, что все кончено.

— Так и могло быть, — согласился доктор. — Но заметьте, мистер Лукас, Марк стрелял по ногам. Он не собирался в этот момент убивать Пола. Ему нужен шантажист, и Дуглас будет его искать до последней минуты, пока не потеряет надежду найти. И, как говорится в рекламном слогане, не воспримет никакого суррогата. Ни одному человеку, который по своему благородству захочет спасти остальных, как пыталась сделать Кей, это не удастся.

— И шантажист ничего не теряет, храня молчание, — продолжил Джордж. — Если он признается, для него это будет равносильно самоубийству; если затаится — может статься, в конце концов Марк так и не решится выполнить свою угрозу.

— Ничего не скажешь, очень хочется на это надеяться! — вздохнул доктор. — Но вопрос в том, что же все-таки угрожает Марку, если в душе он готов пойти до конца?

Джордж покачал головой:

— У меня буквально раскалывается голова от попыток додуматься, чем можно было так шантажировать Марка.

Усевшись в стороне, так чтобы его лицо было в тени, доктор чиркнул спичкой и поднес ее к своей трубке.

— Это очень трудная проблема, мистер Лукас. Чрезвычайно трудная и опасная. Понимаете, ведь если мы найдем ответ, значит, все узнаем о преступлении Марка — а это представляет для него опасность. Но если не сумеем ответить на этот вопрос, шантажист останется нераскрытым, и тогда у нас нет ни малейшего шанса спастись.

— Какой смысл и дальше ломать себе голову? — отозвался Джордж. — Наша песенка спета, и не имеет значения почему.

— Ну, если мы не найдем ответа, понятно, что нас ожидает. — Доктор Смит наконец раскурил трубку. — Но если выясним, то сможем попробовать договориться с Марком. Мне кажется, попытаться стоит.

— Но как? С чего начать? — С беспомощным отчаянием Джордж стукнул кулаком по столу.

— Есть два момента, о которых мне пока что ничего не известно, — ответил Смит. — Это те два случая, когда вы все находились вместе и когда шантажист мог видеть, как Марк совершал преступление.

— Вечеринка с помолвкой и тот уик-энд, когда умер отец Марка? — Джордж безнадежно покачал головой. — Нет, доктор, я уже тысячу раз прокручивал все это в голове.

— Но без меня, — возразил Смит. — А это могло бы помочь.

Джордж снял очки, положил их на столик рядом с диваном, откинулся назад и потер кулаками утомленные глаза.

— Да, я помню все до мельчайших подробностей, — сообщил он, — потому что это в корне изменило всю мою жизнь…

Психиатр терпеливо ждал, когда Лукас решится продолжить рассказ.

— Самоанализ — болезненная штука, доктор, — сказал он наконец. — Приходится вытаскивать на свет божий то, что все время пытаешься скрыть от самого себя.

— Мой опыт говорит: то, что человек извлекает из глубин своего подсознания, на самом деле не так страшно, как это казалось, — опроверг его Смит.

— За свою жизнь я ни в чем не достигал вершин, — начал Джордж. — У моих родителей был небольшой промтоварный магазинчик в Ривертоне. Я не принадлежал к высшим кругам общества. Ни в школе, ни в колледже никогда не был отличником. Только потом и кровью сумел окончить юридическую школу. Как видите, я вовсе не атлет. И в обществе не достиг сколько-нибудь заметного положения. Я просто честный адвокат, но никогда бы не стал им, если бы мне не привалило внезапное счастье… А впрочем, это только отчасти можно считать счастьем.

— Вам так нравится унижать себя, мистер Лукас? — спросил доктор.

— Уж что есть то есть, просто я честно рассказываю вам о себе, ничего не приукрашивая, — с некоторой горечью ответил Джордж. — Сегодня я был бы полным ничтожеством, если бы не тот отчасти счастливый случай.

— Ваша женитьба?

Джордж вскинул голову:

— Вы уже говорили на эту тему с кем-нибудь еще?

— Насчет вас — нет.

— Что ж, так или иначе, вы правы. — Лукас снова устремил взгляд на огонь. — Лорин принесла мне все, что у меня сейчас есть, — и счастье, и горе. А началось это давно, доктор, и раз и навсегда определило мою судьбу.

Впервые я увидел Лорин, когда учился в шестом классе. Наши парты стояли рядом. Уже тогда она была красавицей. А я носил очки и на зубах — такую металлическую скобку для исправления прикуса. — Он устало улыбнулся. — Думаю, в тот период даже моя мать утратила иллюзии насчет моей привлекательности. Лорин и не взглянула бы на меня, если бы я не стал для нее мальчиком на побегушках, верным псом. Она частенько высмеивала меня при других ребятах, демонстрируя, что я готов сделать все, что она ни пожелает… приказывала мне совершить что-нибудь глупое, даже унизительное. А я… я бросался это исполнять со всех ног, как послушная собачонка. — Он глубоко вздохнул. — Дети бывают ужасно жестокими. Ну, вот так мы и росли, затем перешли в старшие классы. Все это время Лорин просто меня терпела. Может, она меня жалела, не знаю. Во всяком случае, воспринимала только как часть окружающей обстановки. Я не очень-то подходил к ее кругу друзей, зато всегда в нужный момент оказывался под рукой. В старших классах самыми главными героями у нас были Джефф, Пол, Марк и еще парень по имени Уолтер Перри.

— Жених Ферн? — уточнил доктор.

— Да. Все они были красавцами с развитой мускулатурой, кроме Марка, зато тот блистал и в дискуссионном обществе, и в театральном кружке. Он был членом охотничьего клуба, его избирали президентом класса, редактором школьной газеты и, кроме того…

— Он был богат, — закончил за Джорджа доктор.

— Да. У него было страшно много денег — так нам тогда казалось. Но нельзя сказать, чтобы Марк был жадным. Нет, напротив — великодушным и щедрым. Марк был блестящим студентом и обаятельным парнем. Ему не приходилось покупать себе друзей. У него было все, что только ребенок может желать, и он охотно делился всем этим. Я восхищался Марком, очень его любил, и всегда любил до тех пор, пока…

— Пока Марк не предстал перед вами в другом свете, — подсказал доктор. — Словно раньше вы видели его отражение в кривом зеркале. Мистер Лукас, мне необходимо узнать о нем все, что возможно, как если бы удалось навести на него фокус. И кстати, этим мы можем спасти наши жизни.