— Воскликнем же громко тройное «ура!»

В честь пары, что всем нам желает добра!

От здравицы, громким эхом прокатившейся под потолком длинной комнаты, пол затрясся, и мы все едва не обрушились на стоящие внизу экипажи. Я взглянул на Рейчел. В ее глазах блестели слезы. Я покачал головой. Она улыбнулась, смахнула их и подала мне руку. Я заметил, что крестный с застывшим лицом смотрит на нас, и — совершенно непростительно с моей стороны — подумал о дерзком ответе на молчаливый укор, которому школьники испокон века учат друг друга: «Если вам не нравится, можете уйти». Уместнее всего было бы взорваться, но я только улыбнулся и, продев руку Рейчел в свою, повел ее в дом.

Кто-то, скорее всего молодой Джон, поскольку Сиком передвигал ноги, как под ритуальный барабан, перед раздачей подарков сбегал в гостиную и поставил на стол печенье и вино. Но мы слишком плотно заправились; то и другое осталось нетронутым, хотя я заметил, как помощник викария сжевал сдобную булочку. Вероятно, в тот вечер он ел за четверых. Вдруг миссис Паско, которая — да простит мне Господь! — явилась в этот мир, чтобы своим болтливым языком разрушить его гармонию, повернулась к Рейчел и проговорила:

— Извините меня, миссис Эшли, но я непременно должна высказаться. Какое на вас красивое жемчужное колье! Я весь вечер не сводила с него глаз.

Рейчел улыбнулась и прикоснулась к колье.

— Да, — сказала она. — Оно великолепно.

— Еще бы не великолепно, — сухо заметил крестный, — оно стоит целого состояния.

Кажется, только Рейчел и я обратили внимание на его тон. Она в недоумении взглянула на крестного, затем на меня и уже собиралась что-то сказать, но я выступил вперед.

— По-моему, экипажи поданы, — сказал я.

Я подошел к двери гостиной и остановился. Даже миссис Паско, обычно глухая к намекам на то, что пора откланяться, поняла, что для нее вечер подошел к концу.

— Пойдемте, девочки, — сказала она, — вы, должно быть, устали, а впереди у нас трудный день. В Рождество, миссис Эшли, семья священника не знает ни минуты покоя.

Я проводил семейство Паско до дверей. К счастью, я не ошибся — их экипаж стоял у подъезда. Помощника викария они забрали с собой, и он, как птенец, съежился на сиденье между двумя полностью оперившимися дочерьми своего патрона. Когда они укатили, к дому подъехал экипаж Кендаллов. Я возвратился в гостиную и застал в ней только крестного.

— А где остальные? — спросил я.

— Луиза и миссис Эшли поднялись наверх, — сказал он. — Они вернутся через минуту-другую. Я рад, что могу поговорить с тобой наедине, Филип.

Я подошел к камину и остановился, заложив руки за спину.

— Да? — сказал я. — О чем же?

Крестный медлил с ответом. Его явно что-то беспокоило.

— У меня не было возможности повидаться с тобой перед отъездом в Эксетер, — сказал он, — иначе я завел бы этот разговор раньше. Дело в том, Филип, что я получил из банка сообщение, которое расцениваю как весьма тревожное.

Разумеется, колье, подумал я. Ну что ж, в конце концов, это мое личное дело.

— Полагаю, от мистера Куча? — спросил я.

— Да, — ответил крестный. — Он уведомил меня, каковой шаг с его стороны вполне оправдан и правомерен, о том, что миссис Эшли сняла со счета сумму, на несколько сотен фунтов превышающую выделенное ей ежеквартальное содержание.

Я похолодел и уставился на крестного, но замешательство быстро прошло, и мое лицо залилось краской.

— Ах! — вырвалось у меня.

— Я этого не понимаю, — продолжал он, меря шагами гостиную. — Ее расходы здесь весьма ограниченны. Она живет в качестве твоей гостьи и если в чем и нуждается, то отнюдь не во многом. Единственное объяснение, которое приходит мне на ум, это то, что она отсылает деньги за границу.

Я по-прежнему стоял у камина, и сердце бешено колотилось у меня в груди.

— Она очень щедра, — сказал я. — Сегодня вечером вы, наверное, это заметили. Всем по подарку. Здесь не уложишься в несколько шиллингов.

— На несколько сотен фунтов можно купить в десятки раз больше, — возразил крестный. — Я не ставлю под сомнение ее щедрость, но одними подарками превышение кредита нельзя объяснить.

— Она взяла на себя расходы по дому, — сказал я. — Купила драпировки для голубой спальни. Все это необходимо принимать во внимание.

— Возможно. Но тем не менее факт остается фактом: она сняла со счета в два, а то и в три раза больше той суммы, которую мы договорились выплачивать ей каждые три месяца. Что мы решим на будущее?

— Удвоим, утроим сумму, которую она получает сейчас, — сказал я. — Видимо, мы определили ей недостаточно.

— Но это абсурд! — воскликнул крестный. — Ни одна женщина, живущая так, как она живет здесь, не стала бы тратить такие деньги. Светской даме в Лондоне и той было бы трудно растранжирить так много.

— Может быть, есть долги, о которых мы ничего не знаем, — сказал я. — Может быть, кредиторы во Флоренции требуют от нее денег. Я хочу, чтобы вы увеличили содержание и покрыли превышение кредита.

Крестный остановился передо мной, поджав губы. Я хотел поскорее покончить с этим делом. Мой слух уловил звук шагов на лестнице.

— Еще одно, — сказал крестный, — Филип. Ты не имел права брать колье из банка. Ведь ты понимаешь, не так ли, что оно является частью коллекции, частью недвижимости, и ты не имеешь права изымать его.

— Оно мое, — сказал я, — и я могу распоряжаться своей собственностью, как мне будет угодно.

— Собственность пока не твоя, — возразил он. — Твоей она станет через три месяца.

— Что из того? — Я махнул рукой. — Три месяца пройдут быстро. С колье ничего не случится, если оно будет у Рейчел.

Крестный поднял на меня глаза.

— Не уверен, — сказал он.

Скрытый смысл его слов привел меня в ярость.

— Боже мой! — воскликнул я. — На что вы намекаете?! На то, что она возьмет и продаст его?

Крестный молча пощипывал усы.

— В Эксетере, — наконец сказал он, — я кое-что узнал о твоей кузине Рейчел.

— Что вы имеете в виду, черт возьми? — спросил я.

Он перевел взгляд на дверь, затем снова на меня.

— Я случайно встретил старых друзей, ты этих людей не знаешь — они заядлые путешественники и несколько зим провели в Италии и во Франции. Кажется, они встречались с твоей кузиной, когда она была замужем за Сангаллетти.

— Ну и что же?

— Оба пользовались дурной славой за безудержное мотовство и беспутный образ жизни. Дуэль, на которой убили Сангаллетти, произошла из-за нее. Мои друзья сказали, что были в ужасе, узнав о женитьбе Эмброза на графине Сангаллетти. Они предрекали, что за несколько месяцев она спустит все его состояние. К счастью, этого не случилось. Эмброз умер раньше, чем ей это удалось. Мне очень жаль, Филип, но такая новость крайне встревожила меня.

И он опять стал ходить взад и вперед по комнате.

— Никак не думал, что вы опуститесь до россказней каких-то там путешественников, — сказал я ему. — Да кто они такие? Как смеют повторять злобные сплетни десятилетней давности? Они бы не осмелились повторить их перед кузиной Рейчел.

— Сейчас важно не это, — ответил крестный. — Сейчас меня заботят жемчуга. Извини, но как твой опекун, каковым и останусь еще три месяца, я требую, чтобы ты попросил ее вернуть колье. Я верну его в банк к другим драгоценностям.

Пришел мой черед мерить шагами гостиную.

— Вернуть колье? — спросил я. — Но как, как я могу просить ее об этом? Сегодня вечером я подарил колье ей на Рождество. Все, что угодно, только не это.

— В таком случае я должен сделать это за тебя, — сказал он.

Я вдруг почувствовал, что мне ненавистны его застывшее лицо, его упрямая поза, его бесчувственность.

— Будь я проклят, если позволю вам! — сказал я.

В душе я пожелал крестному очутиться за тысячу миль от меня, пожалел, что он не умер.

— Послушай, Филип, — сказал крестный, — ты слишком молод, слишком впечатлителен; я понимаю, тебе хотелось что-нибудь подарить своей кузине в знак уважения. Но фамильные драгоценности — нечто большее.

— Она имеет на них все права, — возразил я. — Если кто-нибудь и имеет право носить наши фамильные драгоценности, то, видит Бог, это она.

— Да, если бы Эмброз был жив, — сказал крестный, — но не теперь. Драгоценности хранятся для твоей будущей жены, Филип, и, когда ты женишься, перейдут к ней. Кроме того, это колье не просто драгоценность. Когда мужчина из семейства Эшли женится, он позволяет своей невесте в день свадьбы надеть только это колье. Эта своего рода семейная традиция очень по душе окрестным жителям, и, как я уже говорил тебе, те, кто постарше, хорошо знают о нем. Твой опрометчивый поступок может вызвать пересуды. Уверен, что миссис Эшли в ее теперешнем положении они нужны меньше, чем кому бы то ни было.

— Сегодня вечером, — нетерпеливо сказал я, — все подумали, если они вообще были в состоянии думать, что колье принадлежит моей кузине. Пересуды из-за того, что она надела его… В жизни не слышал подобного вздора!

— Не мне говорить об этом, — сказал крестный, — но если начнутся всякие толки, то я сразу про них узнаю. Но в одном я должен проявить твердость, Филип. В том, чтобы колье вернулось в банк, где оно будет в безопасности. Оно еще не твое, чтобы ты дарил его, и ты не имел никакого права ездить в банк и забирать его без моего разрешения. Повторяю, если ты не попросишь миссис Эшли вернуть колье, то попрошу я.

В пылу спора мы не услышали шороха платьев на лестнице. Теперь было слишком поздно. Рейчел в сопровождении Луизы остановилась в дверях.