— Я бы сказал так: в том, что вы рассказали, есть некоторые противоречия.

— Когда именно была убита Анни?

— Коронер считает, что в десять тридцать.

— Тогда я вне подозрений.

— Почему? Только потому, что вы утверждаете, будто приехали в город в одиннадцать вечера?

— Нет. Потому что с десяти до половины одиннадцатого я был в одном ресторанчике. Оказалось, что его владелец очень интересуется фотографией, и мы с ним разговорились.

— Что за ресторанчик?

— Называется «Колесо». В сорока милях от города. Я просто не мог её убить. Проверьте. Владелец меня должен был запомнить. Я ещё дал ему свою визитную карточку.

— Говорите, в сорока милях от города?

— Именно так. По тридцать восьмому шоссе. Можете проверить.

— Проверим, — пообещал Клинг. Он встал, направился к двери, но у порога обернулся. — Мистер Бун! — сказал он.

— Слушаю?

— Пока мы выясняем, что к чему, не ездите в Коннектикут на выходные.

* * *

Юридическая контора Джефферсона Добберли словно сошла со страниц «Больших надежд» Диккенса. Комнаты были маленькие и какие-то заплесневелые, в косых лучах солнца плавали пылинки. Полки в приемной, коридоре и кабинете были уставлены увесистыми юридическими справочниками.

Сам Джефферсон Добберли сидел у окна. Как раз над его лысиной в комнату врывался солнечный луч, и пылинки устроили себе танцплощадку на адвокатской плеши. Книги, сваленные на столе, образовали бастион между ним и Клингом. Берт изучающе поглядывал на адвоката. Высокий худой человек с водянистыми бледно-голубыми глазами, от уголков рта разбегаются морщинки. Добберли постоянно шевелил губами, словно хотел сплюнуть, но не знал куда. Бреясь сегодня утром, он сильно порезался: через всю щеку тянулась красная полоса. Единственное, что росло на голове Добберли — это бакенбарды, да и те какие-то белесые, как будто они завяли, прежде чем опасть. Джефферсону Добберли было пятьдесят три года, но выглядел он на все семьдесят.

— Теодор Бун предпринимал что-либо для получения опеки над дочерью? — задал первый вопрос Клинг.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к вашему расследованию, мистер Клинг, — сказал Добберли. Его голос звучал на удивление мощно, что никак не вязалось с анемичной внешностью. Адвокат говорил так, словно обращался к присяжным; казалось, каждое его слово было исполнено особого смысла.

— Вряд ли вам надо отыскивать связь, мистер Добберли, — возразил Берт Клинг. — Это как раз наша задача.

Добберли только улыбнулся.

— Итак, что бы вы могли сказать по этому поводу, сэр? — тросил Клинг.

— А что вам рассказал мистер Бун?

— Послушайте, адвокат, — мягко сказал Клинг. — Не будем яграть в кошки-мышки. Мы расследуем убийство.

— Разумеется, мистер Клинг, — снова улыбнулся Добберли.

— Мы расследуем убийство, — с нажимом повторил Клинг.

Улыбка исчезла с лица адвоката.

— И что же вас интересует? — спросил он.

— Что он предпринимал, чтобы получить дочь?

— В последнее время?

— Да.

— Видите ли, миссис Травайл отказывалась отдавать девочку.

По закону Тед… мистер Бун может отобрать у неё ребенка. Но ради девочки он предпочитает обойтись без этого. Мы попросили вынести судебное решение заочно. Судебное заседание должно состояться в течение недели-другой. Вот и все.

— Когда вы подали заявление в суд?

— На следующий день после убийства.

— А прежде мистер Бун пытался получить опеку над дочерью?

Добберли заколебался.

— Пытался или нет? — спросил ещё раз Клинг.

— Они, если вам известно, в разводе почти два года…

— Известно.

— Я и раньше вел дела Теда. Когда они решили развестись, то, естественно, обратились ко мне. Я пытался отговорить их, но… У них уже все было решено. И Анни отправилась в Лас-Вегас…

— Продолжайте.

— Примерно через полгода ко мне обратился Тед. Сказал, что хочет взять Монику к себе.

— А вы ответили ему, что если суд отдал ребенка Анни, то сделать ничего нельзя, верно?

— Не совсем. Я сообщил ему кое-что другое.

— Что же?

— Что суд может отменить свое решение по поводу опеки только в том случае, если выяснится, что мать не заслуживает доверия.

— Что это значит?

— Например, если она воспитывает ребенка в публичном доме. Или если будет доказано, что она наркоманка или алкоголичка.

— Какое это имеет отношение к Анни?

— Видите ли… — замялся Добберли.

— Я вас слушаю.

— Мне всегда нравилась Анни, мистер Клинг. Мне не хотелось бы сообщать вам сведения, которые могут бросить на неё тень. Я рассказываю все это только по той причине, что мой клиент счел для себя возможным заявить о пересмотре дела.

— Вы подали апелляцию?

— Да. Мы надеялись, что суд изменит решение.

— Когда это было?

— Почти год назад. Но суды перегружены, мистер Клинг. Мы все ещё ждали ответа, когда Анни погибла. Я взял прошение назад. Теперь в нем нет необходимости. У Буна все права на ребенка.

— А на чем была основана апелляция? — спросил Клинг.

— Мы пытались доказать, что Анни как мать не заслуживает доверия. Вы, должно быть, понимаете, мистер Клинг, что, если бы она плохо одевала ребенка, или если бы они жили в нищем районе, или у неё было слишком много… как бы сказать… приятелей, все это далеко не достаточные поводы для апелляции.

— Понимаю, — сказал Клинг. — В чем же тогда был повод?

— Она была безнадежной алкоголичкой, — ответил Добберли и тяжело вздохнул.

— Но Бун и словом об этом не обмолвился, — заметил Клинг. — И миссис Травайл тоже. Клинг ненадолго задумался.

— Это как-то связано с её работой в винном магазине? — спросил он.

— Может быть. Я не видел Анни со дня развода. Тогда она не была алкоголичкой.

— Вы хотите сказать, что она стала пить уже после развода?

— Похоже, что так. Если, конечно, её склонность к алкоголю не держалась в глубокой тайне. Мне, во всяком случае, об этом ничего не было известно.

— Насколько я понимаю, вы хорошо знаете Буна?

— Неплохо.

— Он говорил мне, что полгода не предпринимал попыток увидеть Анни и Монику. И тем не менее утверждал, будто очень их любил. Как бы вы это объяснили?

— Он надеялся вернуть её, — сказал Добберли. — Я имею в виду — вернуть Анни. Если они не будут видеться, считал он, Анни начнет скучать по нему, почувствует, как он ей необходим. Он надеялся, что она придет в себя. Так он сам говорил. — Добберли пожал плечами. — Увы, из этого ничего не вышло. В конце концов Тед понял, что ничего не выйдет. Тогда-то он и решил заполучить Монику. Если нельзя вернуть Анни, то пусть у него будет хотя бы дочь. Вот как он рассуждал, мистер Клинг.

— Ясно. А вы встречались когда-нибудь с миссис Травайл?

— С тещей Теда? Никогда. Судя по тому, что он о ней рассказывает, это типичная теща из анекдота. Из плохого анекдота.

— А вот она о нем хорошо отзывается.

— Правда? — Добберли удивленно вскинул брови. — Это меня удивляет.

— Почему?

— Видите ли, я уже говорил, что Тед, похоже, терпеть её не может. — Адвокат помолчал и добавил: — Вы, надеюсь, не подозреваете его в убийстве Анни?

— Пока я вообще никого не подозреваю, — сказал Клинг.

— Поверьте мне, мистер Клинг, он её не убивал. Готов поклясться собственной жизнью. Тед никому не может причинить вреда. С уходом Анни его жизнь лишилась радости. Вернуть себе хотя бы немножечко счастья — вот чего он хотел, когда пытался забрать дочь. Он способен убить человека не больше, чем вы или я.

— Лично я способен убить человека, — сказал Клинг.

— По долгу службы, конечно. На законном основании. Когда диктует необходимость. Однако у Теда такой необходимости не было.

— Но как же иначе он мог получить дочь?

— Я уже рассказывал вам, мистер Клинг. Анни была алкоголичкой.

— Пока у меня нет никаких доказательств, только ваши слова. А вы говорите, что не видели Анни со дня развода. Вряд ли суд примет всерьез такие свидетельские показания.

— Тогда спросите Теда, — предложил Добберли.

— Если Тед — убийца, он может сказать все что угодно, лишь бы выкрутиться.

— Он не из тех, кто способен на преступление. Когда-то, давным-давно, в начале моей карьеры, я занимался уголовными делами. Тогда были золотые денечки для преступников. Я не знал ни дня передышки, и у меня была возможность изучить разные типы преступников. Да вы и сами, мистер Клинг, в них разбираетесь.

— В таком случае, мистер Добберли, вам должно быть известно, что большинство убийств совершают люди, ранее ни в чем таком не замеченные.

— Это так. И все же я уверен, что Тед Бун не способен на убийство.

— Надеюсь, вы не ошибаетесь. Что собой представляла Анни?

— Хорошенькая, жизнерадостная.

— Интеллект?

— Средний, я сказал бы.

— Способности?

— Тоже средние.

— Можно ли утверждать, что она переросла мистера Буна интеллектуально или как-то еще?

— Нет, не думаю. За годы женитьбы они оба заметно повзрослели, набрались жизненного опыта. Конечно, я не очень часто с ними общался, так, от случая к случаю. Когда Теду требовались услуги юриста. Развода хотела, собственно, Анни, а Тед был против. Я пытался помирить их. Я всегда отговариваю своих клиентов от развода. Но она настаивала. Это казалось не странным. Вроде бы они подходили друг другу.

— Однако вы видели их довольно редко?

— Да, нечасто.

— А точнее?

— За те два года, что знал их до развода? — Добберли задумался. — Наверное, раз десять. И знаете, они вполне подходили друг другу. Я ничего не мог понять. Я делал все, чтобы сохранить зрак. Но она хотела развода, и все тут. А в чем причина — не возьму в толк.