— Здорово-то как, — сказала Приссила.

— Еще чаю, дорогая? — осведомился он.

— Да, пожалуйста. — И он налил ей из маленького пузатого чайника. — А ты что, не любишь разве чай? — спросила она. — Ты к нему даже не прикоснулся.

— Нет, недолюбливаю его, — сказал он. — Я поклонник кофе.

Она приняла у него налитую чашку.

— Ты уже положил сахар? — спросила она.

— Да, — сказал он. — Я уже все в него положил. — И он улыбнулся своей мрачной шутке.

— Из тебя получится просто великолепный муж, — она плотно наелась, теплота её убаюкивала, её даже чуть клонило ко сну. Сегодня они будут мужем и женой. У неё было ленивое и благодушное настроение, она чувствовала полную гармонию с миром и с собой. — Да, ты будешь просто великолепным мужем.

— Да уж, постараюсь, — сказал он. — Мне хотелось бы сделать тебя самой счастливой женщиной в мире.

— А я уже самая счастливая женщина в мире.

— Я хотел бы, чтобы все знали, что ты моя, — сказал Дональдсон. — Чтобы каждый, увидев тебя, знал это. Мне хочется кричать об этом каждому встречному, писать на стенах метровыми буквами.

Приссила улыбнулась. Глядя на эту её улыбку, он думал: “Ну, знаешь ли ты, дорогая, что ты уже отравлена? Ты хоть понимаешь, что это такое — отравление мышьяком?” Он пристально наблюдал за ней и не было в нем ни жалости, ни сочувствия. Теперь уже недолго осталось. Всего каких-то несколько часов в крайнем случае. Сегодня же ночью он избавится от неё точно таким же образом, каким он избавлялся от остальных. Теперь ему оставалась одна-единственная задача — некая уступка его эгоистической фантазии. Подобно великому художнику, он должен поставить свою подпись на своей работе. И ему сейчас предстояло подвести её к тому, чтобы она сама помогла ему поставить эту подпись.

— Мне иногда приходят в голову совершенно безумные идеи, — сказал он.

— Ах, вот как! — отозвалась она со смехом. — Теперь самое время признаться, наконец, в том, что в семье дурная наследственность. И это всего только за несколько часов до венчания. Интересно, какие ещё секреты имеются у нас?

— Нет, у меня и в самом деле возникают безумные идеи, — настаивал он, повторяя эти хорошо отрепетированные слова, слова, которые безошибочно срабатывали ранее, и которые, он был уверен в этом, должны сработать и в данном случае. Говорил он с некоторым оттенком раздражения из-за того, что она прервала его гладко отрепетированную речь своими глупыми замечаниями с потугами на остроумие. — Мне хотелось бы, мне хотелось бы поставить на тебе свое клеймо. Мне хотелось бы поставить на тебе свое имя, впечатать его навечно, чтобы люди видели, что ты принадлежишь мне и только мне.

— Люди все равно это поймут. Они увидят это по моим глазам.

— Да, но… нет, это, конечно, глупость чистейшей воды, я и сам признаю это. Разве я не сказал тебе, что это безумная идея? Разве я не предупредил тебя заранее?

— Будь я коровой, милый, я была бы не прочь носить твое клеймо, — сказала она.

— Но ведь должен же найтись какой-нибудь иной способ, — сказал он, как бы мучительно подыскивая выход из положения. Он повернулся к её руке через стол и принялся нежно перебирать её пальцы. — О, нет, я совсем не думаю о клеймении раскаленным железом. Одна мысль об этом наверное убила бы меня, Прис. Но… — Он вдруг прервал себя, задумчиво глядя на её руку. — Послушай, — сказал он. — Послушай-ка, а что…

— Что?

— Татуировка. Что ты на это скажешь?

Приссила улыбнулась:

— Что?

— Татуировка.

— Ну… — Приссила замолчала с выражением крайнего изумления на лице. — А причем тут татуировка?

— Не хотелось бы тебе вытатуировать что-нибудь?

— Нет, не хотелось бы, — твердо ответила она.

— Ox, — проговорил он упавшим голосом.

— А с какой стати мне вдруг захотелось бы делать татуировку?

— Да нет, я просто так, — сказал он. — Забудем про это.

Она посмотрела на него совершенно сбитая с толку.

— В чем дело, милый?

— Нет, ничего.

— Ты рассердился?

— Нет.

— Рассердился, это же видно. Неужели тебе… тебе хотелось бы, чтобы я и впрямь сделала себе… татуировку?

— Хотелось бы, — тихо признался он.

— Я не совсем понимаю тебя.

— Маленькую татуировку. Символическую. Где-нибудь на руке. — Он взял её руку в свою. — Вот, может быть, на этом месте, между большим и указательным пальцами.

— Я… я так боюсь уколов и вообще иголок, — сказала Приссила.

— Ну, тогда забудем об этом, — он уставился взглядом в покрытую скатертью поверхность стола. — Ты уже выпила чай? Допивай его, пожалуйста, — сказал он и улыбнулся грустной улыбкой мальчишки, признавшего собственное поражение.

— Если бы я… — она не договорила и задумалась. — Дело в том, что я ужасно боюсь иголок.

— А знаешь, это же совсем не больно, — сказал он. — А я уже придумал: это может быть крохотное сердечко. А внутри него наши инициалы. Приссила и Крис. “ПИК”. И тогда все смогут увидеть. Все будут сразу знать, что эта женщина моя.

— Я боюсь иголок, — сказала она.

— Это совсем не больно, — заверил он её.

— Крис, я… я готова сделать все, чего ты только пожелаешь. Честное слово. Дело тут просто в том, что я всегда испытывала панический ужас перед иголками. Даже когда школьный доктор делал нам уколы или прививки.

— Значит, забудем об этом, — сказал он ласково.

Она посмотрела ему в глаза.

— Ты рассердился, правда?

— Нет, что ты, я совсем не сержусь.

— Сердишься.

— Прис, я не сержусь. Честно. Просто я… я вроде бы немного разочарован, что ли.

— Ты разочаровался во мне?

— Нет, что ты, конечно, не в тебе. Да и как я мог бы разочароваться в тебе?

— А в чем же тогда?

— Ну, просто мне подумалось, что эта идея тебе тоже понравится.

— Да она мне и понравилась, Крис. Мне тоже хотелось бы, чтобы люди знали, что я принадлежу тебе. Но…

— Да, я уже слышал.

— Ей-богу, я веду себя как девчонка, совсем по-детски.

— Да нет, ты совершенно права. Раз ты испытываешь такой страх перед…

— Прошу тебя, Крис, не нужно… Я чувствую, что это глупо. И скорее всего, это будет… — она прикусила губу, — это будет совсем не больно.

— Это совсем не больно, — сказал он.

— Нет, на самом деле… я веду себя по-детски.

— Не будем больше об этом говорить, — сказал он. Но в нем оставалась какая-то напряженность, которая пугала её. В отчаянии она потянулась было к его руке, ей хотелось, чтобы вернулось это чувство полной защищенности и надежности, чтобы он снова относился к ней с теплом и любовью.

— Я… я сделаю все, что ты пожелаешь, — сказала она.

— Нет, не стоит, это выглядит смешно, — сказал он. Щелкнув пальцами, он крикнул: — Официант! — и тут же добавил, обращаясь к ней: — Пойдем отсюда.

— Крис, я сделаю это… я сделаю татуировку и вообще все, чего ты только пожелаешь.

Он с нежностью поглядел на неё и взял обе её руки в свои.

— В самом деле, Прис? Ей-богу, я буду чувствовать себя на вершине счастья.

— А я только и стремлюсь к тому, чтобы ты чувствовал себя счастливым, — проговорила она.

— Я верю тебе, милая. Тут на самом въезде в китайскую часть города есть, мне помнится, маленькое ателье, где делают татуировки. Это совсем не больно, Прис. Это я тебе твердо обещаю.

Она кивнула.

— И все равно я жутко боюсь, — сказала она.

— Не бойся, милая. Я буду рядом с тобой.

Она прикрыла рот рукой и сделала глотательное движение.

— Еда здесь какая-то очень тяжелая, — сказала она и тут же виновато улыбнулась. — Очень вкусная, но тяжелая. Должно быть, с непривычки. Меня даже слегка подташнивает.

Он пристально глянул на нее, и во взгляде этом она уловила тревогу за её здоровье. В это время к столику приблизился официант и быстро положил на стол счет лицом вниз. Дональдсон взял чек, бегло глянул на него, оставил чаевые на столе и, поднявшись, взял Приссилу под руку. Быстро направившись к кассе, он уплатил по счету.

Когда они вышли из ресторана, он спросил у нее, слышала ли она анекдот о мужчине, который пришел в китайский бордель.

Приссила рассмеялась, но тут же лицо её приняло серьезное выражение.

— Знаешь, меня все ещё подташнивает, — сказала она.

Он крепче прижал к себе её локоть и окинул её быстрым оценивающим взглядом.

— Нам лучше поторопиться, — заботливо заметил он и ускорил шаг.

* * *

Сказать, что Чарли Чжен был удивлен, увидев Тедди Кареллу в своем ателье, значит не сказать ничего.

Дверь в его заведение была плотно прикрыта и он услышал звук маленького колокольчика, звонившего каждый раз, когда она открывалась. Он глянул в сторону, тут же поднял свое грузное тело со стула, на котором он предавался размышлениям, и живо устремился навстречу клиенту.

— О! — только и мог он сказать, и тут лицо его озарилось радостной улыбкой. — Красивая леди детектив вернулась, — сказал он. — Чарли Чжен большая честь. Чарли Чжен польщен. Входите, входите и садитесь, миссис… — Он приостановился. — Чарли Чжен забыл имя.

Тедди прикоснулась кончиками своих пальцев к своим губам и покачала головой. Чжен сморел на нее, явно не понимая. Она повторила свой жест.

— Вы наверное не можете говорить? Да? — спросил он. — Ларингит?

Тедди улыбнулась, покачала головой, а потом её пальцы соскользнули с губ и показали на уши, и тут только Чжену все стало ясно.

— О! — сказал он. — О! — улыбка исчезла с его лица, — Очень сожалею, очень сожалею.

Тедди чуть заметно качнула головой, слегка приподняла плечи и чуть развела руками, как бы давая понять Чжену, что сожалеть тут особенно не о чем.