— Что за бумажник? — перебила Эмили этот бред.

— Подождите. Все в свое время, это мой девиз. Я должна начать не с бумажника. Зачем я начала с него? Не думаете ли вы, что вуаль на моем лице путает меня? Что, если я ее сниму? Но вы должны прежде обещать мне — торжественно обещать, что вы не будете смотреть на мое лицо. Как могу я рассказать вам об убийстве, когда это кружево щекочет мне лицо? Отойдите и встаньте спиной ко мне. Благодарю. Теперь я сниму вуаль. Ах! Воздух освежает; я теперь знаю, в чем дело. Боже мой, я забыла кое-что! Я забыла о нем, как он испугал меня! Вы видели его на площадке?

— О ком вы говорите? — спросила Эмили.

Слабый голос миссис Рук перешел на шепот.

— Подойдите ближе. О ком я говорю? Я говорю о том человеке, который ночевал на другой кровати в гостинице, о том человеке, который сделал это своей бритвой. Его уже не было, когда я заглянула в комнату на рассвете. О, я исполнила свою обязанность! Я сказала моему мужу, чтобы он не выпускал его из вида. Вы не можете себе представить, как упрям и глуп мой муж. Он говорит, что я ошиблась. А слух на что? Я услышала его голос — и узнала.

Эмили похолодела с головы до ног.

— Его голос, — продолжала миссис Рук. — Перед всеми английскими судьями я присягну, что узнала его голос.

Эмили бросилась к постели и, онемев от ужаса, взглянула на женщину, которая сказала эти ужасные слова.

— Вы нарушили ваше обещание! — вскричала миссис Рук. — Вероломная девушка! Вы нарушили ваше обещание!

Она схватила вуаль и опять надела. Взгляд на ее лицо, хотя и мгновенный, успокоил Эмили. Почти безумные глаза, растрепанные волосы, седина которых виднелась из-под краски, напомнили Эмили последние слова мистера Рука, предостерегавшие не верить всему, что скажет его жена, и высказавшему убеждение, что ее рассудок расстроен.

— Постарайтесь простить мне, — сказала Эмили. — Я неумышленно нарушила обещание, так как испугалась.

Миссис Рук расплакалась.

— Я была красавица в свое время. Вы и теперь нашли бы, что я еще хороша, если бы эти дураки не испортили мою наружность. О, как я слаба! Где мое лекарство?

Склянка стояла на столе. Эмили дала ей прописанную дозу, и ослабевшие силы страдалицы оживились.

— Я женщина необыкновенная, — продолжала она. — Моей решительности всегда восхищались все, кто знал меня. Но я чувствую — как бы это выразить? — какую-то пустоту. Пожалейте мою бедную, нечестивую душу! Помогите мне.

— Как я могу вам помочь?

— Этот наглый учитель в школе дал понять, что подозревает меня. Боже, как он испугал меня, когда потом очутился в доме сэра Джервиса! Вы должны были видеть сами, что он подозревал меня.

— Он показал вам мой медальон, — вспомнила Эмили.

— О, напоминание об убийстве! — воскликнула миссис Рук. — Не обвиняйте меня. Бедное, невинное создание, я должна сказать вам нечто страшное. Вы сейчас спрашивали меня, кому принадлежал бумажник. Он принадлежал вашему отцу. Что с вами? Вы плачете?

Слезы покатились из глаз Эмили. Бумажник был последним подарком, который она сделала ему в день рождения.

— Сейчас услышите о нем подробнее, — продолжала миссис Рук. — Вытрите ваши глаза; я буду говорить о любви. Я не единственная красивая женщина, вышедшая за старика, у которой был любовник.

— Какое это имеет отношение ко мне? — возмутилась Эмили.

— Самое непосредственное. Мой любовник походил на всех мужчин, он держал пари на скачках и проиграл. Он признался мне в тот день, когда ваш отец пришел в нашу гостиницу. Он сказал: «Я должен найти денег или уехать в Америку и проститься с тобою навсегда». Я имела глупость любить его. Сердце мое разорвалось при этих его словах. Я сказала: «Если я найду эту сумму, и даже побольше этой суммы, возьмешь ли ты меня с собой?» Разумеется, он сказал «да». Вы, вероятно, слышали о следствии, которое производили в нашей гостинице коронер и присяжные? О! Какие идиоты! Они думали, что я спала в ночь убийства. А я не смыкала глаз — и была так несчастна, я чувствовала такое искушение!

— Искушение! Какое?

— Разве вы думаете, что у меня были свободные деньги? Бумажник вашего отца искусил меня. Я видела, как мистер Браун раскрывал его, чтобы расплатиться по счету. Бумажник был полон банковскими билетами. О, какая всемогущая сила любовь! Может быть, она известна и вам?

— Неужели вам не стыдно говорить так! — сказала Эмили с негодованием.

Миссис Рук забыла свою набожность и дала наглый ответ:

— Ваше время придет. Но вы правы, я отступила от главного пункта; я недостаточно благоразумна в таком торжественном случае. Кстати, вы приметили, как я выражаюсь? Я наследовала правильный английский язык от моей матери, женщины образованной, которая вступила в неравный брак. Мой дед с материнской стороны был джентльмен. Так вот, в ту самую ночь я не смогла заснуть и ворочалась в постели. Я ни о чем больше не могла думать, только о дьявольском бумажнике, набитом банковскими билетами. Муж мой крепко спал. Я влезла на стул и посмотрела в щель двери в ту комнату, где ночевали эти двое.

Отец ваш ходил взад вперед. Был ли он взволнован?

Я не заметила. Я не знаю, спал ли другой постоялец.

Я не видела ничего, кроме бумажника, наполовину засунутого под изголовье кровати. Ваш отец все ходил. А я все думала: «Подожду, пока он не уснет». Где вино? Доктор сказал, что я могу выпить рюмку, когда захочу.

Эмили нашла вино и подала ей. Девушка задрожала, случайно коснувшись руки миссис Рук.

Вино подкрепило ослабевшую женщину.

— Я, должно быть, вставала несколько раз, — продолжала она, — у меня не хватало духа. Не совсем помню, что делала; пока не стало рассветать. Должно быть, тогда я в последний раз заглянула в дверную щель.

Миссис Рук задрожала. Она сорвала вуаль с лица.

— Господи, будь милостив к грешнице! Подите сюда, — сказала она Эмили. — Где вы? Нет, я не смею сказать вам, что я увидела; я не смею сказать вам, что я сделала. Когда вами овладеет дьявол, вы можете сделать все, все, все!

Голова Эмили закружилась, сердце ее неистово забилось, шатаясь, дошла она до двери, чтобы убежать из комнаты.

— Я виновата только в том, что обокрала его, но в его крови я неповинная! — закричала ей вслед миссис Рук. — Когда я вошла, дело было уже сделано — дверь во двор отворена, человек убежал. Вернитесь, вернитесь!

Эмили оглянулась.

— Я не могу подойти к вам, — сказала она слабым голосом.

— Подойдите ближе — и взгляните.

Миссис Рук сняла с себя ленту, к которой был привязан бумажник. Она протянула его Эмили.

— Это бумажник вашего отца. Разве вы не возьмете его?

Эмили взяла бумажник.

— Раскройте, — потребовала миссис Рук.

Девушка послушалась. В бумажнике были два пятифунтовых билета.

— Его? — спросила Эмили.

— Нет, мои — столько я успела скопить, для того, чтобы возвратить украденное.

— О! — вскрикнула Эмили. — Неужели в вас есть что-нибудь святое?

— Во мне нет ничего святого, — с отчаянием ответила миссис Рук. — Во мне нет ничего, кроме страха — теперь я боюсь ада. А прежде боялась этого бумажника. Два раза пыталась я уничтожить его — и два раза он возвращался ко мне, чтобы напомнить о моем поступке. Я пробовала бросить его в камин. Он ударился о решетку и отскочил к моим ногам. Я бросила его в колодец. Его вытащили с первым ведром воды. С той минуты я решила копить. Возвратить! Загладить!

Она остановилась перевести дух и ударила себя в грудь.

— Я спрятала его здесь, — продолжала она, — так, чтобы никто не мог видеть его и никто не мог отнять. Суеверие? О да, суеверие! Он бросил меня! Человек, для которого я обесславила себя, оставил меня в тот день, когда я отдала ему украденные деньги. Он догадался, что они украдены, струсил и сбежал. Разве я не страдала? Разве я не искупила свой поступок? Будьте христианкой — скажите, что вы простили меня.

— Я прощаю вас.

— Скажите, что вы будете молиться за меня.

— Буду.

— А! Это утешает меня! Теперь вы можете идти.

Эмили посмотрела на нее с умоляющим видом:

— Неужели вы больше не можете сказать мне ничего, решительно ничего?

Миссис Рук указала на дверь.

— Разве я уже не сказала вам? Ступайте и посмотрите на злодея, который убежал тогда на рассвете!

— Тише, сударыня, тише! Вы говорите слишком громко! — закричал насмешливый голос за дверью.

— Это доктор, — сказала миссис Рук.

Она сложила руки на груди с глубоким вздохом.

— Мне теперь доктор не нужен. Я примирилась с Создателем. Я приготовилась к смерти, я готова попасть на небеса. Уйдите! Уйдите!

Глава LXI

Мирабель

Вошел доктор — улыбающийся, самодовольный человек, одетый щеголевато, с цветком в петлице. Удушающий запах мускуса наполнил комнату, когда он вынул свой носовой платок и отер им лоб.

— Много у меня дел, — сказал он. — А вам, миссис Рук, кто позволил взволноваться? Это вы подстрекали ее говорить? — обратился он к Эмили, погрозив ей пальцем.

Эмили сделала ему знак следовать за ней в угол комнаты, где их не могла слышать утомленная признанием миссис Рук. Там, указав на миссис Рук глазами, она шепнула:

— Помешана?

Довольно бесцеремонный и фамильярный доктор последовал ее примеру и тоже взглянул на постель.

— Не больше вас, мисс. Моя больная взволновалась и поэтому, наверное, говорила не совсем разумно. Но ее мозг не расстроился, могу уверить вас.

Эмили выбежала из комнаты. Она остановилась в коридоре, стараясь справиться с ужасным волнением. К ней выглянул доктор.