Вернулся Джефф, запыхавшийся после пробежки.

– Включи погромче, если можно, – попросил Том.

Раздались звуки увертюры – достаточно громко. Том улыбнулся. Это была его музыка. Нескромная мысль, но и момент был нет тот, когда надо скромничать. Том почувствовал прилив сил и выпрямился, но вспомнил, что Дерватт всегда сутулился.

– Джефф, могу я попросить тебя еще об одном одолжении? Ты не позвонишь в цветочный магазин, чтобы они послали цветы Цинтии? Запиши на мой счет.

– О каких счетах ты говоришь? Цветы так цветы. Цинтии так Цинтии. Какие?

– Гладиолусы, если у них есть. Если нет, две дюжины роз.

– Цветы… цветочные магазины… – Джефф листал телефонный справочник. – От кого? Просто написать “От Тома”?

– Пусть напишут “От Тома, с любовью”, – сказал Том и замолк, так как в этот момент Эд решил подкрасить его верхнюю губу бледно-розовой помадой. У Дерватта верхняя губа была полнее, чем у Тома.

Они покинули студию под звуки “Сна в летнюю ночь”. “Проигрыватель отключится автоматически”, – сказал Джефф. На улице он остановил такси и уехал, оставив Тома на попечение Эда. Том чувствовал себя вполне уверенно и мог бы добраться до галереи и сам, но Эд, по-видимому, на всякий случай решил его охранять или просто боялся оставлять одного. Они взяли другое такси и вышли за квартал от Бонд-стрит.

– Если кто-нибудь заговорит с нами, то я встретил тебя случайно недалеко от галереи, – предупредил Эд.

– Расслабься, Банбери. Нас ждет победа.

Они опять проникли в галерею через заднюю красную дверь. В офисе не было никого, кроме Джеффа, разговаривавшего по телефону. Он помахал им, чтобы они садились.

– Передайте им это как можно скорее, пожалуйста, – сказал он в трубку и положил ее. – Звонок вежливости полицейским из Мелёна. Сказать, что Дерватт вернулся. Они нам звонили, и я пообещал сообщить им, как только ты появишься, Дерватт.

– Ясно, – сказал Том. – Надеюсь, газетчикам ты не сообщал?

– Нет. Чего ради? А что, надо было?

– Нет-нет, ни к чему.

В дверь просунулась голова блаженного Леонарда, ангела-привратника.

– Всем привет! Можно войти?

– Ни в коем случае! – деланно прошипел Джефф.

Леонард вошел и закрыл за собой дверь, улыбаясь до ушей в связи со вторым пришествием Дерватта.

– Никогда бы не поверил, если бы не видел этого своими глазами. Кого мы ждем в гости на этот раз?

– Для начала – инспектора Уэбстера из столичной полиции, – ответил Эд.

– Мне впускать всех?..

– Нет, не всех, – сказал Джефф. – Постучи сначала, и я открою дверь. Запираться я сегодня не буду. А теперь – кыш!

Леонард исчез.

Когда прибыл инспектор Уэбстер, Том утопал в глубоком кресле.

Улыбка Уэбстера обнажала его большие пятнистые зубы и делала его похожим на радостного кролика.

– Здравствуйте, мистер Дерватт! Я уж и не чаял когда-нибудь увидеться с вами!

– Здравствуйте, инспектор. – Том лишь слегка приподнялся в кресле. Не забывай, что ты старше, медлительнее и неповоротливее, чем Том Рипли, говорил он себе. – Прошу меня простить за то, что вам пришлось разыскивать меня, – обронил он небрежным тоном, показывавшим, что он нисколько не чувствует себя виноватым в чем-либо. – Я был у своих друзей в Суффолке.

– Да, мне так и сказали, – отозвался инспектор, усаживаясь на стул с прямой спинкой в двух ярдах от Тома.

Жалюзи, как заметил Том, были приспущены и полузакрыты. Освещение было достаточным даже для того, чтобы писать, но не слишком ярким.

– Собственно говоря, вашими розысками мы всерьез и не занимались, в отличие от Томаса Мёрчисона, – продолжал Уэбстер, улыбаясь. – Я и сейчас занят этим.

– Да, я читал – а может быть, Джефф говорил мне – о его исчезновении во Франции.

– И вместе с ним исчезла одна из ваших картин, “Часы”.

– Да-да. Полагаю, это – не первая, – отозвался Том меланхолично. – Я слышал, его жена собирается приехать?

– Она уже приехала. – Инспектор посмотрел на свои часы. – Ее самолет прибывает в 11.00. После ночного перелета ей, вероятно, потребуется отдохнуть пару часов. Вы будете здесь во второй половине дня, мистер Дерватт? Мы можем здесь встретиться?

Том понимал, что из вежливости должен сказать “да”. Он ответил, с едва заметной ноткой недовольства, что, конечно, это возможно.

– Но когда именно? У меня есть кое-какие дела…

Уэбстер энергично поднялся, давая понять, что дел хватает и у него.

– Ну, скажем, в половине четвертого? Если что-нибудь изменится, я дам вам знать через галерею. – Он повернулся к Джеффу и Эду. – Искренне благодарен вам за известие о приезде мистера Дерватта. Всего хорошего, джентльмены.

– Всего хорошего, инспектор, – ответил Джефф, открывая перед ним дверь.

Эд взглянул на Тома и удовлетворенно улыбнулся, не разжимая губ.

– В половине четвертого держись чуть раскованнее. Дерватт был чуть… поживее. Знаешь, такая нервная энергия.

– У меня есть причина так держаться, – сказал Том. Соединив кончики пальцев, он уставился в пространство на манер рефлектирующего Шерлока Холмса. Возможно, это вышло у него бессознательно, потому что ему вспомнился один из рассказов о Холмсе, где описывалась похожая ситуация. Том надеялся, что его камуфляж достаточно надежен и не выдаст его, как это случилось с одним из героев Конан Дойля, который не то забыл снять фамильное кольцо, не то допустил какую-то другую оплошность.

– И что это за причина? – спросил Эд.

– Потом скажу. – Том вскочил на ноги. – А сейчас я не отказался бы от глотка виски.

На ленч они отправились в итальянский ресторанчик на Эджвер-роуд. Том был голоден, а ресторан был как раз в его вкусе – спокойный, симпатичный на вид, да и кухня была отличная. Том заказал клецки с превосходным сырным соусом; они взяли две бутылки вердиччио. За соседним столиком Том углядел несколько знаменитостей из Королевского балета, которые в свою очередь явно признали в нем Дерватта; однако все придерживались английских нравов, и обмен взглядами быстро прекратился.

– Пожалуй, мне лучше вернуться в галерею одному и через главный вход, – сказал Том.

В заключение все трое заказали по коньяку и выкурили по сигаре. Том чувствовал себя в отличной форме и был готов к даже к встрече с миссис Мёрчисон.

– Выпустите меня здесь, – сказал Том шоферу такси, не доехав до галереи, – мне хочется пройтись. – Он говорил голосом Дерватта, как и в ресторане. – Я знаю, отсюда не очень близко, но здесь, по крайней мере, не такие крутые холмы, как в Мексике. Кхм.

Оксфорд-стрит имела, как всегда, деловой и привлекательный вид. Тому пришла в голову мысль, что он не выяснил, не регистрировали ли Джефф с Эдом в последнее время каких-либо новых поступлений из Мексики. Но, может быть, Уэбстер и не спросит об этом. Зато может спросить миссис Мёрчисон. Трудно сказать заранее. Кое-кто из встречных пристально вглядывался в него – впрочем, возможно, их внимание привлекала борода и пронзительный дерваттовский взгляд. Самому Тому его взгляд казался пронзительным из-за нависших бровей и привычки Дерватта хмуриться. Эд говорил, что насупленный вид Дерватта вовсе не означал плохого настроения. Сегодня опять – либо очередная победа, либо провал, подумал Том. Но, конечно, это будет победа, какие могут быть сомнения. Том попытался представить себе, что произошло бы в случае поражения, и когда он дошел до Элоизы и ее семьи, воображение отказало ему. Одно он знал точно: это будет конец всему – и Бель-Омбр, и беспечной жизни под опекой мадам Аннет. Говоря без обиняков, тюрьмы ему не миновать, поскольку станет предельно ясно, что Мёрчисона убрал он. Но мыслей о тюрьме Том не допускал. Он столкнулся нос к носу с человеком-рекламой. Срочное фото на паспорт. Старик пер напролом, как слепой. Том уступил дорогу, затем забежал вперед и встал перед ним.

– Привет! Помнишь меня?

– Мм-м? – Незажженный окурок сигареты свисал с его губ.

– Держи на счастье! – Том сунул старику в карман твидового пальто пачку с оставшимися сигаретами и пошел дальше, не забывая сутулиться.

Он неторопливо зашел в Бакмастерскую галерею. Все картины Дерватта, за исключением предоставленных на время, были помечены почетной красной звездочкой. Леонард приветствовал его улыбкой и кивком, больше напоминавшим поклон. В галерее было пять посетителей: молодая пара (женщина разгуливала босиком по бежевому ковру), пожилой джентльмен и еще двое мужчин. Все они провожали Тома глазами, пока он не скрылся за красной дверью в глубине зала.

Дверь открыл Джефф.

– Дерватт, заходи! Познакомься с миссис Мёрчисон. Филип Дерватт.

Том слегка поклонился женщине, расположившейся в кресле:

– Здравствуйте, миссис Мёрчисон. – Он кивнул инспектору, сидевшему на стуле с прямой спинкой.

Миссис Мёрчисон оказалась женщиной лет пятидесяти, со стрижеными рыжевато-белокурыми волосами, яркими голубыми глазами и довольно широким ртом. В других обстоятельствах, подумал Том, ее лицо можно было бы назвать живым. На ней был добротный твидовый костюм хорошего покроя, ожерелье из нефрита и бледно-зеленый свитер.

Джефф прошел за свой стол, но остался на ногах.

– Вы встречались с моим мужем. Здесь, в галерее, – сказала миссис Мёрчисон.

– Да-да, мы разговаривали несколько минут. Да, минут десять. – Том направился к стулу, предложенному Эдом. Он чувствовал, что миссис Мёрчисон не сводит глаз с его туфель – чуть ли не растрескавшихся, некогда принадлежавших Дерватту. Он осторожно уселся, как будто у него был ревматизм, если не что-нибудь похуже. Теперь он был в нескольких футах от миссис Мёрчисон, которой надо было поворачивать голову вправо, чтобы посмотреть на него.

– Муж собирался навестить некоего мистера Рипли во Франции – он написал мне об этом. Он не договаривался с вами о встрече по возвращении?

– Нет, – ответил Том.

– А вы не знакомы с мистером Рипли? У него, кажется, есть ваши картины.