Том сглотнул. Многие, большинство из этих рисунков поступили из маленькой лондонской мастерской Бернарда Тафтса, где он в последние годы своей жизни и работал, и спал. Удивительно, но наброски были лучшей гарантией подлинности полотен Дерватта, подумал Том, потому что наброски не выдавали изменений в цветовой гамме, что так раздражало Мёрчисона.

— Спасибо, Ник. Еще увидимся. — Том направился к двери и попрощался.

Том не спеша прошелся через пассаж Берлингтона, задержался ненадолго, рассматривая в витринах шелковые галстуки, симпатичные шарфы и поясные ремни. Он подумал: а если «выяснится», что большая часть работ Дерватта подделана? Однако это еще под вопросом, поскольку картины кисти Бернарда Тафтса не уступали по качеству оригиналам. Абсолютное сходство стиля и последовательное творческое развитие, прогресс, которого реальный Дерватт мог бы достичь, если бы умер в пятьдесят или в пятьдесят пять, а не в тридцать восемь, или сколько там ему было, когда он покончил с собой. Тафтс, и это можно доказать, усовершенствовал стиль Дерватта по сравнению с его ранними работами. Если шестьдесят процентов (Том подсчитал) работ Дерватта, которые существуют в настоящее время, имели бы подпись «Б. Тафтс», то почему они должны быть менее ценными?

Ответ, конечно, состоит в том, что они сбывались обманным путем, их рыночная стоимость, все время возрастающая, основывалась на ценности имени Дерватта, которая на момент его смерти фактически была ничтожно малой, потому что Дерватт не пользовался широкой известностью при жизни. Но Том в своих рассуждениях уже не раз заходил в этот тупик.

Он был рад прервать свои размышления, оказавшись в «Фортнум и Мейсон»[42]. Там он спросил, где можно найти товары для дома.

— Мелочь — воск для мебели, — пояснил он служащему.

Затем уже у прилавка, открыв жестянку с лавандовым воском и вдохнув его запах, Том прикрыл глаза и представил, что он в Бель-Омбр.

— Я возьму три, — сказал Том продавщице.

Жестянки он опустил в пластиковый пакет, который поместил в большой пакет с халатами.

Как только эта маленькая задача была разрешена, мысли Тома вновь вернулись к Дерватту, Цинтии, Дэвиду Притчарду и насущным проблемам. Почему бы не попытаться встретиться с Цинтией, поговорить с ней лично, а не по телефону? Конечно, будет трудно уговорить ее встретиться, она может повесить трубку, если он ей позвонит, она может отнестись к нему с пренебрежением, если он попробует встретить ее у дома, где она живет. Но что он теряет? Цинтия и в самом деле могла рассказать Притчарду об исчезновении Мёрчисона, как могла обратить его внимание на кое-какие обстоятельства жизни Тома, о которых Притчард, очевидно, читал в газетах. В Лондоне? Том мог бы это выяснить, если Цинтия все еще поддерживает связь с Притчардом по телефону или посредством писем. И он может выяснить ее планы, если она задумала что-нибудь кроме того, чтобы причинить ему мелкие неприятности.

Том пообедал в пабе возле Пиккадилли, затем взял такси до дома Эда Банбери. Он положил большой пластиковый пакет с халатом для Эда на его кровать без всяких церемоний, без открытки. Но фирменный пакет «Симпсонз» выглядит красиво, подумал Том. Он вернулся в библиотеку, которая служила теперь его спальней, повесил свой халат на спинку стула и пошел разыскивать телефонный справочник. Тот оказался на рабочем столе Эда. Том принялся искать фамилию: Граднор, Цинтия Л. — и вскоре нашел.

Он взглянул на свои часы — без четверти два — и начал набирать номер.

После третьего звонка послышался записанный на автоответчик голос Цинтии, и Том взял карандаш. Автоответчик попросил позвонить по такому-то номеру в течение рабочего дня.

Том позвонил по этому номеру. Какой-то женский голос ответил что-то вроде: «Агентство „Вернон Мак-Кален“». Он спросил, нельзя ли ему поговорить с мисс Граднор.

Мисс Граднор взяла трубку.

— Алло?

— Алло, Цинтия. Это Том Рипли, — сказал Том, стараясь, чтобы его голос звучал немного ниже тоном и серьезно. — Я в Лондоне, приехал на пару дней. Надеюсь...

— Зачем вы мне звоните? — спросила она, сразу ощетинившись.

— Затем, что я хотел бы увидеться с вами, — сказал Том спокойно. — У меня возникла мысль, одна идея, которая, я думаю, могла бы быть и вам интересна, и всем нам.

— Всем нам?

— Я думаю, вы знаете... — Том выпрямился. — Я уверен, что вы знаете, о ком речь. Цинтия, я бы хотел встретиться с вами минут на десять. Где угодно — в ресторане, в кафе-кондитерской...

— В кафе-кондитерской! — Ее голос звучал почти визгливо; это означало, что она выходит из себя.

Цинтия никогда не выходила из себя. Том продолжал решительным тоном:

— Да, Цинтия. В любом месте, где вы скажете...

— Что вас побудило обратиться ко мне?

Том улыбнулся:

— Одна мысль, которая может разрешить кое-какие проблемы — не слишком приятные.

— Я не собираюсь встречаться с вами, мистер Рипли. — Она повесила трубку.

Том обдумывал этот отказ несколько секунд, расхаживая по кабинету Эда, затем закурил сигарету.

Он снова набрал номер, и, когда ему ответили, он уточнил название агентства и адрес.

— Ваш офис открыт до которого часа?

— До пяти тридцати.

— Спасибо, — поблагодарил Том.

В тот же день, примерно в пять минут шестого, Том расположился у входа в агентство «Вернон Мак-Каллен» на Кингс-роуд. В довольно новом сером здании разместились с десяток компаний; список фирм висел на стене перед входом в вестибюль. Том высматривал высокую, худощавую женщину с каштановыми прямыми волосами, не ожидающую, конечно, что он будет ее поджидать. Или все же ожидающую? Том ждал довольно долго. Примерно без двадцати шесть он взглянул на свои наручные часы чуть ли не в пятнадцатый раз, стараясь не выпускать из поля зрения проходящих мимо мужчин и женщин, окидывая быстрым взглядом женские фигуры и внимательно всматриваясь в лица. Некоторые из женщин выглядели усталыми, некоторые смеялись и болтали, словно радуясь, что еще один рабочий день позади.

Том закурил сигарету, первую за время своего дежурства, потому что он не раз замечал — стоит закурить сигарету, как она тут же становится ненужной, например, подходит автобус. Том зашел в вестибюль.

— Цинтия!

Внутри оказалось четыре лифта. Цинтия Граднор только что вышла из того, что был справа Том уронил сигарету, наступил на нее, поднял и бросил в урну с песком.

— Цинтия, — снова позвал Том, как будто не был уверен, что она слышала его в первый раз.

Она приостановилась; ее прямые волосы немного разлетелись в стороны. Губы у нее казались еще тоньше и прямее.

— Я же сказала, что не хочу с вами встречаться, Том. Почему вы мне надоедаете?

— У меня и в мыслях не было вам надоедать. Как раз наоборот. Я займу у вас не больше пяти минут... — Том замялся. — Не могли бы мы где-нибудь посидеть?

Том еще раньше приметил паб поблизости.

— Нет. Нет, спасибо. Что же это такое жизненно важное? — Она бросила на него враждебный взгляд и отвернулась.

— Кое-что о Бернарде. Мне думается... Ну, что это будет для вас интересно.

— Что? — спросила она почти шепотом. — Что о Бернарде? Вы, полагаю, не задумали еще что-нибудь отвратительное?

— Нет, напротив, — сказал Том, покачав головой. Он подумал о Дэвиде Притчарде: что может быть отвратительнее. Для Тома в данный момент — ничего. Он взглянул на черные туфли Цинтии на толстой подошве, на ее черные чулки в итальянском стиле. Шикарно, но мрачновато. — Я думаю о Дэвиде Притчарде, который мог бы нанести вред Бернарду.

— Что вы имеете в виду? Каким образом? — Цинтия остановилась так резко, что на нее налетел шедший за ней прохожий.

Том протянул к ней руку. Цинтия отпрянула от него.

— Отвратительно здесь разговаривать, — сказал Том. — Я имел в виду, что Притчард никому ничего хорошего не принесет: ни вам, ни Бернарду, ни...

— Бернард умер, — сказал Цинтия прежде, чем Том успел произнести «мне». — Хуже уже не будет. — «Благодарю вас», могла бы она добавить.

— Хуже может быть. Я должен вам объяснить, это займет пару минут. Не могли бы мы где-нибудь присесть? Вон там за углом есть паб! — Том старался быть и вежливым, и настойчивым одновременно.

Со вздохом Цинтия согласилась, и они повернули за угол. В небольшом пабе им даже удалось отыскать свободный столик. Тома не заботило, когда подойдет официант, он был уверен, что Цинтию тоже.

— Так что замышляет Притчард? — спросил Том. — Кроме того, что он мошенник, я подозреваю, что он садист по отношению к своей жене.

— По крайней мере, не убийца.

— Да? Я рад это слышать. Вы пишете Дэвиду Притчарду, говорите с ним по телефону?

Цинтия задержала дыхание и моргнула.

— Вы, кажется, что-то сказали о Бернарде.

Цинтия Граднор очень тесно связана с Притчардом, подумал Том, хотя, возможно, она достаточно умна, чтобы ничего не оставлять на бумаге.

— Сказал. Две вещи. Я... Но вначале могу я спросить, почему вы связаны с таким подонком, как Притчард? У него же с головой не в порядке! — Том улыбнулся, обретая уверенность в себе.

Цинтия произнесла медленно:

— Я не собираюсь говорить с вами о Притчарде, с которым я, кстати, не знакома и никогда не встречалась.

— Тогда почему вы знаете его имя? — спросил Том подчеркнуто вежливым тоном.

Снова вздох; она посмотрела на стол, потом за спину Тома. Ее лицо вдруг осунулось и постарело. Сейчас ей около сорока, предположил Том.

— Я не собираюсь отвечать на ваш вопрос, — сказала Цинтия. — Вы можете вернуться к теме нашего разговора? Вы сказали что-то о Бернарде.

— Да. Его работа. Видите ли, я видел Притчарда и его жену, потому что теперь они мои соседи — во Франции. Возможно, вы знаете об этом. Притчард упоминал Мёрчисона — человека, который заподозрил подделки.

— И который таинственно исчез, — сказала Цинтия, теперь слушавшая очень внимательно.