– Я?… Нет, ничего…

– Ну хорошо. Я хочу, миссис Сент-Джон, рассказать вам историю одной белокурой дамы. Она не замужем. Ее фамилия не Сент-Джон, и зовут ее не Дафния. Нет, ее имя – Эрнестина Ричардс, и работает она секретаршей леди Дортхеймер. Так вот, как-то раз, когда оправа бриллианта на кольце леди Дортхеймер ослабла, мисс Ричардс повезла кольцо в город для ремонта. Совсем как в вашем случае, не так ли? И мисс Ричардс пришла в голову та же самая мысль, что и вам: она заказала дубликат кольца. Но Эрнестина была предусмотрительной женщиной. Она предвидела, что рано или поздно леди Дортхеймер обнаружит подделку. Как только это случится, она вспомнит, кто отвозил кольцо в город, и немедленно заподозрит во всем мисс Ричардс. Что же сделала мисс Ричардс? Во-первых, как я полагаю, она приобрела в косметическом салоне темную краску для волос. – Пайн безмятежно разглядывал локоны своей клиентки. – Затем она явилась ко мне, показала кольцо, позволив удостовериться в том, что бриллиант подлинный, и рассеяв таким образом подозрения, которые могли появиться у меня. Проделав все это и тщательно продумав подмену бриллианта, девушка отдала кольцо леди Дортхеймер. А вчера вечером другое, поддельное, кольцо было поспешно, в самую последнюю минуту передано на вокзале Ватерлоо. Конечно, мисс Ричардс не думала, что в поезде окажется мой друг, торговец бриллиантами. Он осмотрел кольцо и сразу заявил: это всего лишь великолепная подделка… Вы понимаете, в чем тут суть, миссис Сент-Джон? Когда леди Дортхеймер обнаружит пропажу, что она вспомнит? Она вспомнит очаровательного юношу, в руку которого соскользнуло ее кольцо в тот момент, когда погас свет. Она наведет справки, узнает, что артистам, которые были наняты, уплачены деньги, чтобы они не приехали на вечер. А если следы приведут к моей конторе, то история с миссис Сент-Джон окажется совершенно несостоятельной: ведь леди Дортхеймер не знает никакой миссис Сент-Джон. Ну, теперь вы сами понимаете, что я не мог допустить этого. Поэтому мой друг Клайд надел на палец леди Дортхеймер то же самое кольцо, которое перед тем снял. – Улыбка мистера Паркера Пайна стала менее благожелательной. – Теперь вам понятно, почему я не взял с вас гонорар? Гарантируя счастье своим клиентам, вас я, конечно, не осчастливил. Позвольте мне сказать еще одно: вы молоды, возможно, это первая ваша попытка на… таком поприще. Я же, наоборот, уже немолод, и у меня богатый жизненный опыт. На основании этого опыта я могу заверить вас, что восемьдесят семь процентов нечестных поступков не приносят выгоды. Восемьдесят семь процентов! Подумайте об этом!

Мнимая миссис Сент-Джон порывисто поднялась.

– Ах, мерзкий, противный старикашка! – воскликнула она. – Так обмануть да еще взять с меня деньги!

Она бросилась к дверям.

– Ваше кольцо, – остановил ее мистер Паркер Пайн, протягивая руку.

Она выхватила кольцо и выбросила его в открытое окно. Дверь захлопнулась, и клиентка мистера Пайна исчезла за нею.

Дело о недовольном муже

Главным козырем мистера Паркера Пайна во всех его делах, которыми ему приходилось заниматься, бесспорно, был его благожелательный характер и доброе лицо, внушающее доверие. Он всегда понимал, что клиенты, входя в его кабинет, чувствовали себя поначалу как бы парализованными, и он должен был расположить их к себе, вызвать на откровенность.

В то утро он сидел против нового клиента, некоего Реджинальда Вейда, и стоило ему взглянуть на него, как тут же он пришел к выводу, что это человек необщительный, принадлежащий к тому сорту людей, для которых самое трудное – объяснить, что их мучает и что с ними происходит.

Он был высок, ладно скроен, с мягким взглядом выразительных голубых глаз, загорелой кожей.

Печально глядя на Паркера Пайна, он, нервничая, машинально дергал свой тонкий ус.

– Увидел ваше объявление, – неожиданно сказал он. – Подумал, что надо зайти. Ведь никогда не знаешь заранее…

– Когда дело плохо, хватаешься и за соломинку, не так ли? – Детектив проникновенно взглянул на клиента.

– Да, именно так и было… Я решил схватиться за соломинку; все у меня плохо, не знаю, что делать. Все дьявольски трудно, – повторил он.

– В таком случае, – ободрил Паркер Пайн, – позвольте вмешаться мне, потому что я знаю, что делать, ибо являюсь специалистом по всем моральным затруднениям.

– Ну и задаетесь же вы!

– Вовсе нет. Человеческие заботы можно разделить на несколько типов в зависимости от их сущности: плохое здоровье, меланхолия, у женщин – заботы о мужьях, у мужчин – беспокойство за жен… Ну и так далее.

– Вот-вот! Как раз попали в точку!

– Ну, так расскажите все подробнее.

– Ох, это очень просто: моя жена хочет развестись со мной и выйти замуж за другого.

– В наши дни это часто случается. Насколько я понимаю, вы не хотите, чтобы она уходила?

– Я ее люблю, – просто ответил Вейд, и этот лаконизм был достаточно красноречивым. Он только добавил в отчаянии: – Что же мне делать?

Паркер Пайн задумчиво посмотрел на него:

– Почему вы обратились именно ко мне?

Собеседник смущенно улыбнулся:

– Не знаю, сэр. Понимаете, я не интеллигент, я лишен дара воображения. Вот и подумал, что вы подскажете мне… У меня в запасе еще шесть месяцев, потому что она дала мне отсрочку. Если до того времени она не изменит своего решения, я должен буду согласиться на развод. Что бы я ни делал, все ее раздражает! Вы понимаете, я не слишком культурен, люблю и по мячу стучать, играя в гольф или теннис, но меня не привлекают ни музыка, ни искусство; а моя жена интеллектуалка, она обожает живопись, оперу, концерты, и ей со мной скучно. А тот тип, за которого она собралась, длинноволосый позер, он знает толк в искусстве и умеет обо всем судить, не то что я! В какой-то мере я понимаю, что красивой, образованной женщине не подходит дурак, как ваш покорный слуга.

Паркер Пайн застонал от досады:

– И давно вы женаты? Говорите, девять лет? И наверное, так повелось с самого начала? Вы сделали в своей жизни величайшую ошибку! Никогда нельзя унижаться перед женщиной! Она станет презирать вас за это и будет права. Не разбирались в музыке и живописи? Что ж, не беда! Должны были брать другим – спортом, ловкостью, силой, наконец! А живопись и музыку считать пустяками, которыми можно позволить увлекаться любимой жене. Вы должны были жалеть, что она неважно играет в теннис, ну и так далее…

Самоунижение – это катастрофа в любой семье! Никакая жена этого не перенесет, и нет ничего удивительного в том, что ваша собирается оставить вас.

Вейд тупо смотрел на детектива:

– Так что же я должен, по-вашему, предпринять?

– Весьма деликатное дело! Теперь уже слишком поздно действовать так, как следовало бы поступить девять лет назад. Вам придется срочно менять тактику поведения… Послушайте, вы когда-нибудь, будучи уже в браке, ухаживали за другой женщиной?

– Никогда!

– В этом и кроется ваша ошибка. Но лучше поздно, чем никогда: немедленно начните!

Вейд выглядел растерянным:

– Но я не смогу…

– Глупости! Для вас не составит труда превозмочь вашу щепетильность. Одна из моих сотрудниц займется вами; она будет подсказывать, как вам в том или ином случае вести себя. Так что в вашей обходительности в данных обстоятельствах просто отпадет надобность.

– Хорошо! – с облегчением вздохнул Вейд. – Но мне кажется, что Ирис в подобной ситуации будет еще легче освободиться от меня!

– Вы ничего не понимаете в женской психологии. Вы никому не нужны, и миссис Вейд не обращает никакого внимания на мужчину, которого у нее никто не хочет отбить! Но представьте на минуту: она узнает, будто и вы тоже хотите обрести свободу.

– Уверяю вас, она будет в восторге.

– Должна бы, конечно, но не будет. Более того, она поймет, что вы нравитесь обольстительной женщине, у которой, в свою очередь, нет недостатка в выборе. Ваша цена, если можно так выразиться, немедленно возрастет. Все ее подруги станут говорить, что не вы ей, а она вам надоела и вы хотите жениться на еще более очаровательной женщине. Она поймет это, уверяю вас, и разозлится.

– Вы так думаете?

– Уверен! Вы превратитесь из «этого бедняги Реджи» в «этого скрытного соблазнителя». А ведь согласитесь, это совсем другое дело! Не отказываясь немедленно от своего намерения, она будет стараться вернуть вас, но вы будете держаться твердо и повторять ее же аргументы: «Мы не созданы для совместной жизни, нам лучше расстаться». Вы еще добавите, что признаете справедливость ее слов насчет того, что вы ее никогда не понимали, но вы также уверены, что и она вас никогда не понимала… Впрочем, зачем сейчас вдаваться в детали? Когда наступит время, вам дадут все необходимые инструкции.

Бедный муж все еще пребывал в сомнении:

– Вы уверены, что ваш план удастся?

– Я ничего не гарантирую, – осторожно ответил Паркер Пайн. – Возможно, что ваша жена так влюблена в вашего соперника, что ее уже ничто не сможет вернуть к вам, но, признаюсь, я этого не думаю. Она устала от вас, от постоянных ваших комплиментов и абсолютной верности, которую вы имели несчастье доказывать ей на каждом шагу. Если вы будете меня слушаться, думаю, у вас появится девяносто семь шансов из ста, что вы победите.

– Отлично! Принимаю все условия! Кстати, сколько я вам должен?

– Двести гиней, сэр, и оплата вперед.

Мистер Вейд достал чековую книжку.


Сады Лоример-Кур были очаровательны, а Ирис Вейд, растянувшись в шезлонге, как бы состязалась с ними в своей изысканности: в костюме пастельно-сиреневого цвета, с умело наложенным макияжем, она казалась намного моложе своих тридцати пяти лет.

Они с подругой, миссис Мейсингтон, болтали о разных пустяках, приехав сюда в компании на уик-энд, и обе отлично понимали друг друга, ибо и та и другая были недовольны своими мужьями, знающими в жизни только одно: биржу и гольф.

– Кто эта молодая особа, которая была у вас в гостях на последнем уик-энде? – спросила миссис Мейсингтон.