Агата Кристи - Мистер Паркер Пайн – мастер счастья

– О, я чувствую себя очень неблагодарной, потому что с самого Триеста я была так нелюбезна с вами. Но как вы, сэр, нашли их? Где?

Он задумчиво покачал головой:

– Долго рассказывать… Когда-нибудь вы узнаете… Возможно, очень скоро.

– А почему не сейчас?

– У меня есть на то причины…

Женщина распрощалась, не удовлетворив, увы, своего любопытства.

После ее отъезда Паркер Пайн взял шляпу с тростью и вышел. По дороге он улыбался всему и всем и наконец дошел до маленького кафе, выходящего окнами на Золотой Рог. По другую сторону бухты стамбульские мечети поднимали к небу свои стройные элегантные минареты. Вид был великолепный.

Детектив, опустившись на стул, заказал две чашки кофе, которые тотчас принесли. Кто-то сел напротив него: это был Эдуард Джеффри.

– Я заказал чашку кофе и для вас, – сказал Паркер Пайн.

Джеффри наклонился и удивленно спросил:

– Как вы узнали, что я приду?

Паркер Пайн отпил глоток и ответил:

– Ваша жена говорила вам о том, что она прочитала на промокашке? Нет? Она вам скажет, она просто на время забыла… – Детектив рассказал об этом случае и продолжал: – Это в какой-то мере объясняет странность инцидента, происшедшего перед Венецией. По тем или иным причинам вам нужно было, чтобы драгоценности вашей жены были украдены. Но зачем вы написали: «Как раз перед Венецией будет самое подходящее место»? Это кажется какой-то бессмыслицей! Почему вы не оставили вашей служащей свободы выбора? Внезапно я понял: драгоценности вашей жены были похищены прежде, чем вы уехали из Лондона, и заменены поддельными.

Во всяком случае, вам, как человеку честному и порядочному, тяжело было думать, что станут подозревать слугу или какого-то другого невинного человека. Значит, надо было так обставить кражу, чтобы никто из домашних не был заподозрен.

Вы передали вашей доверенной ключ от чемоданчика и дымовую шашку. В нужный момент она поднимет тревогу, войдет в купе вашей жены, достанет драгоценности и выкинет их в море. Ее заподозрят, обыщут, ничего не найдут и отпустят… Выбор места понятен: в любом другом месте железнодорожной линии содержимое чемоданчика могло быть найдено, отсюда необходимость действовать именно в тот момент, когда поезд идет над морем.

Тем временем вы собирались продать настоящие драгоценности здесь, в Стамбуле. К счастью, моя телеграмма пришла вовремя. Вы послушались меня и принесли их в «Токатлиан» до моего приезда: знали, что иначе я выполню свою угрозу и заявлю в полицию. И вы пришли в это кафе…

Эдуард Джеффри, красивый блондин с наивными глазами, бросил на собеседника умоляющий взгляд и пробормотал:

– Как я вам все объясню? Вы принимаете меня за вульгарного вора…

– Вовсе нет, напротив, я считаю, что вы вполне честный человек. У меня привычка классифицировать людей: вы, дорогой сэр, принадлежите к категории жертв. А теперь объясните-ка мне, пожалуйста, все.

– Здесь достаточно одного слова: шантаж.

– В самом деле?

– Вы видели мою жену и должны понять, до какой степени она искренна, невинна и незнакома со злом…

– Да.

– У нее в жизни высокие идеалы. Если она узнает, что я… действовал как последний воришка, она меня бросит!

– Вы уверены? Но дело не в этом. Что вы сделали, мой молодой друг? Я полагаю, речь идет о женщине?

Джеффри кивнул.

– Она появилась после вашего вступления в брак или раньше?

– Раньше, много раньше!

– Что же произошло тогда?

– Абсолютно ничего, и именно это самое печальное: я поселился в мидийском отеле одновременно с очень красивой женщиной, некоей миссис Россетер. Ее муж был очень ревнив, и у него бывали страшные приступы ярости. Однажды ночью он угрожал ей револьвером, она убежала и постучалась ко мне в гостиничный номер. Женщина была вне себя от страха и умоляла позволить ей остаться до утра. Что мне было делать?

Паркер Пайн поглядел в честные глаза молодого человека, вздохнул и сказал:

– Откровенно говоря, вас разыграли, как последнего дурака.

– Как это?

– А очень просто! Это древняя шутка, ей поддаются молодые, рыцарски настроенные люди. Полагаю, что шантажировать вас начали, когда была объявлена ваша помолвка с вашей теперешней женой?

– Да. Я получил письмо, в котором меня предупреждали, что, если я не вышлю некоторую сумму, мой будущий тесть узнает, что я отбил жену у мужа, и свидетели могут подтвердить, как она входила ночью в мой номер. Муж подаст на развод… короче, я буду выглядеть подлым соблазнителем… – Эдуард вытер усталым жестом лоб.

– Понятно. Вы заплатили один раз, а потом время от времени требования возобновлялись?

– Да, я больше не располагал свободными деньгами и вот разработал этот план… – Джеффри взял свой уже остывший кофе и машинально выпил его, а затем спросил: – Что мне делать?

– Положиться на меня. Я займусь вашими противниками. А вы вернетесь к жене и расскажете ей всю правду… скорее, часть правды. Единственное, что вам придется изменить, так это трактовку происшествия в Индии: надо скрыть от нее, что вы вели себя как ребенок.

– Но…

– Дорогой сэр, вы не знаете женщин: если им придется выбирать между донжуаном и дураком, они непременно выберут первого! Ваша жена – очаровательная девочка, невинная и высоконравственная. Если вы хотите, чтобы она ценила жизнь с вами, дайте ей возможность поверить, что она перевоспитала развратника!

Эдуард Джеффри разинув рот смотрел на детектива.

– Поверьте! Сейчас ваша жена влюблена в вас; но может случиться, что это чувство угаснет, если вы по-прежнему будете выглядеть таким добродетельным, и в конце концов ей станет скучно с вами. – Паркер Пайн ласково добавил: – Идите к ней, мой мальчик! Признайтесь ей в том, что вы сделали… а потом скажите, что, как только встретили ее, вы навсегда отказались от той, прежней жизни… и что вы даже пошли на кражу, чтобы она только ничего не узнала! Она вас с радостью простит за все!

– Но ведь, в сущности, ей не за что меня прощать!

– Что такое правда, вы когда-нибудь задумывались? Мой жизненный опыт дает мне основание полагать, что правда все портит и что ложь нередко составляет краеугольный камень брака. Идите, вам отпустят грехи, мой друг, и живите счастливо! Отныне, думаю, миссис Джеффри всегда будет наблюдать за вами в присутствии красивых женщин. Некоторых мужей это раздражает, но вас, думаю, это не смутит.

– Я никогда не посмотрю ни на одну женщину, кроме Элси! – заверил детектива Эдуард.

– Вот и прекрасно, только не говорите этого ей. Ни одной женщине не нравится слишком сентиментальное существование!

– Вы всерьез думаете…

– Я уверен, – твердо ответил Паркер Пайн.

«У Дамаска четыре великих двери»… Мистер Паркер Пайн вполголоса повторял стихи Фликера:

Он ходил по улицам Дамаска перед отелем «Ориенталь», и вдруг взгляд его упал на один из огромных пульмановских автобусов, который должен был на следующий день везти туристов через пустыню в Багдад.

И снова пришли на память строки Фликера:

Поразительный контраст: некогда дверь Багдада и в самом деле нередко вела к смерти, так как караваны должны были пересечь пустыню длиной восемьсот километров и путешествие длилось месяцами. Ныне чудовища, питающиеся бензином, пробегают ее за тридцать шесть часов.

– Вы что-то сказали, сэр?

Этот вопрос задала молодая очаровательная туристка, мисс Нетта Прайс, рядом с которой оказался детектив. Сопровождаемая строгой мужеподобной теткой с намеком на пробивающуюся бородку и неистребимой жаждой услышать как можно больше библейских рассказов, Нетта все же ухитрялась легкомысленно веселиться, чего мисс Прайс-старшая, конечно, не одобряла.

Паркер Пайн громче повторил стихи Фликера, и девушка восторженно воскликнула:

– Захватывающе!

Три молодых английских летчика, один из которых, не скрывая, восхищался Неттой, окружили девушку, и О’Райк сказал:

– Даже в наши дни во время путешествий не испытываешь недостатка в волнующих инцидентах: то бандиты нападут на поезд, то турист потеряется в пустыне, и нас посылают его искать… Один парень пропадал пять дней; к счастью, у него оказался с собой запас воды… Злую шутку может сыграть и неровность почвы: путешественник уснет за рулем, его ударит о ветровое стекло или крышу машины – и он убит!

– О крышу пульмана? – переспросила тетка девушки.

– Да, – сожалеюще ответил летчик.

– Нам надо бы осмотреть город, – предложила Нетта.

Мисс Прайс-старшая вытащила из сумочки путеводитель, и ее племянница отошла, бормоча:

– Она, конечно, захочет увидеть место, где продырявили апостола Павла, а я мечтала бы побывать на базарах.

О’Райк тотчас же вызвался:

– Поедемте со мной, мисс. Мы быстро доберемся, по улице Права…

И они уехали.

Мистер Паркер Пайн повернулся к спокойному, весьма респектабельному человеку, которого звали Хансли и который имел отношение к ведомству общественных работ Багдада, и сказал:

– Когда видишь Дамаск впервые, немного разочаровываешься, потому что город слишком цивилизован: трамваи, современные здания, магазины…

Хансли кивнул, поскольку был немногословен.

– Вы еще не все видели, сэр.

Подошел еще один турист, блондин, в галстуке цветов Итона, с приятным, но не очень умным лицом. Это оказался коллега Хансли, и он явно проявлял беспокойство.

– А, Смитхорст! – сказал Хансли. – Вы что-то потеряли?

Тот покачал головой и равнодушно ответил: