– Вот, пожалуйста, а я, извините, побегу, а то, чего доброго, жаркое подгорит.
Пуаро с благодарностью ее извинил, услышав, как она протопала вниз по лестнице. Потом пододвинул чемодан поближе и открыл его.
Поприветствовать его выкатились нафталиновые шарики.
С чувством жалости он вытащил содержимое, красноречиво открывавшее правду об умершей. Длинное черное пальто, изрядно поношенное. Два шерстяных свитера. Жакет и юбка. Чулки. Нижнего белья нет (не исключено, его припрятала для себя Бесси Берч). Две пары туфель, завернутых в газету. Гребень и расческа, далеко не новые, но чистые. Выщербленное зеркало, посеребренное сзади. Фотография новобрачных в кожаной рамочке, если судить по туалетам, примерно тридцатилетней давности, – видимо, миссис Макгинти и ее муж. Две открытки с видами города Маргита. Фарфоровая собачка. Вырезка из газеты – рецепт приготовления джема из овощной мякоти. Еще вырезка – сенсационная статейка о летающих тарелках. И еще одна – о пророчествах матери Шиптон. Библия и томик с молитвами.
Никаких дамских сумочек, никаких перчаток. Наверное, все это забрала миссис Берч либо кому-нибудь отдала. Одежда, прикинул Пуаро, наверняка тесновата для крепко сбитой Бесси. Миссис Макгинти была женщиной худосочной, от избытка веса не страдала.
Он развернул одну пару обуви. Туфли были вполне приличного качества, почти не изношены. На лапищу Бесси Берч нипочем не налезут.
Он уже собрался аккуратно их завернуть, но тут в глаза ему бросились выходные данные газеты.
Это была «Санди компэниэн» от девятнадцатого ноября.
А двадцать второго ноября миссис Макгинти была убита.
Итак, эту газету она купила в последнее в своей жизни воскресенье. Она лежала у нее в комнате, а уже потом Бесси Берч завернула в нее тетушкины манатки.
Воскресенье, девятнадцатое ноября. А в понедельник миссис Макгинти отправилась на почту и купила бутылочку чернил…
Вдруг она что-то вычитала в воскресной газете?
Он развернул другую пару обуви. Эти туфли были завернуты в «Ньюс ов зи уорлд» от того же числа.
Он разгладил обе газеты, отнес их к креслу и засел за чтение. И тут же сделал открытие. Какая-то заметка со страницы «Санди компэниэн» была вырезана. Прямоугольник на средней странице. Вырезки, которые он нашел, были по площади явно меньше.
Он внимательно проглядел обе газеты, но ничего достойного внимания больше не нашел. Снова завернул в них туфли и тщательно упаковал в чемодан.
Потом спустился вниз.
Миссис Берч суетилась на кухне.
– Ничего, конечно, не нашли?
– Увы, ничего. – Будто между прочим, он добавил: – Не попадалась ли вам в тетушкином кошельке или сумочке вырезка из газеты?
– Что-то не помню. Может, она там и лежала, да ее забрала полиция.
Но полиция ничего не забирала. Это было ясно из записей Спенса. В списке предметов, найденных в сумочке убитой, газетная вырезка не значилась.
«Итак, – сказал себе Эркюль Пуаро, – следующий шаг до смешного очевиден. Либо терплю очередное фиаско, либо дело наконец-то сдвигается с мертвой точки».
Пуаро сидел в задумчивой позе перед подшивкой пропылившихся газет. Что ж, чутье его не подвело – бутылочка чернил была куплена не случайно.
Позабавить читателей романтической клюквой о событиях прошлых лет – это в «Санди компэниэн» любили.
Перед Пуаро лежала «Санди компэниэн» от девятнадцатого ноября.
Вверху средней страницы стоял следующий заголовок:
Под шапкой были напечатаны четыре замутненные фотографии, явно переснятые и сделанные много лет назад.
Объекты снимков вовсе не выглядели трагически. Скорее они выглядели смехотворно, ибо почти все были одеты по моде давних лет, а нет ничего более смехотворного, чем вчерашняя мода, хотя лет через тридцать она может снова захватить воображение общества или по крайней мере дать о себе знать.
Под каждым снимком стояла подпись.
И ниже крупным шрифтом тот же вопрос:
Пуаро моргнул и, сосредоточившись, углубился в эту своего рода романтическую прозу – жизнеописание вышеупомянутых героинь, замутненных и расплывчатых.
Имя Евы Кейн было у него на памяти – нашумевшее дело Крейга он помнил хорошо. Альфред Крейг был секретарем городской корпорации Парминстера, довольно добросовестный и незаметный труженик, приятный в обращении и строго блюдущий условности света. Ему выпало несчастье взять в жены женщину настырную и импульсивную. Миссис Крейг заставила его влезть в долги, постоянно третировала его и дергала, страдала нервными заболеваниями, которые друзья из числа недоброжелателей считали чистой выдумкой. Ева Кейн служила у них в доме гувернанткой. Это была хорошенькая девятнадцатилетняя простушка, довольно беспомощная. Она по уши влюбилась в Крейга, он ответил ей взаимностью. В один прекрасный день соседям стало известно, что врачи порекомендовали миссис Крейг «поехать на лечение за границу». Так сказал им Крейг. Вечером он отвез жену в Лондон на автомобиле – первый этап путешествия – и «отправил» ее на юг Франции. Потом вернулся в Парминстер и время от времени сообщал соседям: здоровье жены, судя по ее письмам, пока не улучшается. Ева Кейн осталась в доме вести хозяйство, и злые языки не заставили себя долго ждать. В конце концов Крейг получил известие о том, что его жена скончалась за границей. Он уехал, вернулся через неделю, рассказал, как прошли похороны.
В каком-то смысле Крейг оказался простаком. Он совершил ошибку – назвал место, где умерла жена, более или менее известный курортный городок на Французской Ривьере. Дальше события развивались так: у кого-то в этом городке оказался то ли родственник, то ли друг, и вскоре выяснилось, что женщина с такой фамилией там не умирала и не была похоронена, поползли слухи, и наконец об этом сообщили полиции.
Вкратце дело свелось к следующему.
Миссис Крейг на Ривьеру не уезжала. Ее тело, разрезанное на аккуратные куски, нашли зарытым в погребе Крейга. Экспертиза останков показала, что жертва была отравлена растительным алкалоидом.
Крейга арестовали и предали суду. Еву Кейн поначалу обвинили в соучастии, но потом обвинение сняли, потому что со всей очевидностью открылось: о случившемся она не имела ни малейшего представления. Крейг в конце концов признал свою вину целиком и полностью, был приговорен к смерти и казнен.
Ева Кейн, ждавшая тогда ребенка, уехала из Парминстера, а в дальнейшем, если верить «Санди компэниэн», «добрые родственники в Новом Свете согласились приютить ее. Несчастная девушка, по молодости лет уступившая домогательствам хладнокровного убийцы, поменяла фамилию и навсегда покинула эти берега, чтобы начать новую жизнь и заточить в своем сердце, навеки сокрыть от дочери имя отца.
„Моя дочь вырастет в счастливом неведении. Я не позволю, чтобы жестокое прошлое бросило тень на ее жизнь. В этом я себе поклялась. Мои трагические воспоминания навсегда останутся при мне“.
Бедная, хрупкая, доверчивая Ева Кейн. Познать на заре молодости, сколь низменны, сколь коварны бывают мужчины. Где-то она теперь? Может, обитает где-то на Среднем Западе женщина на склоне лет, милая и спокойная, уважаемая соседями, женщина с грустными глазами… А к ней вместе с детишками, веселая и жизнерадостная, приезжает „повидать мамочку“ женщина много моложе и рассказывает ей о своих каждодневных заботах и хлопотах – и не подозревает она, какие страдания выпали на долю ее матери?»
– О-ля-ля! – только и вымолвил Эркюль Пуаро. И перешел к жертве следующей трагедии.
Джейнис Кортленд, «несчастная жена», с выбором мужа явно опростоволосилась. Восемь лет она терпела его странные выходки… Что это за «странные выходки»? Любопытно. Восемь лет мучений, так категорически утверждает «Санди компэниэн». В конце концов Джейнис завела себе друга. Этот молодой человек, со слегка идеалистическими представлениями о бренном мире, эдакий небожитель, стал случайным свидетелем сцены между мужем и женой и пришел в неописуемый ужас. Он накинулся на мужа с такой яростью, что последний проломил себе череп, ударившись об острый край мраморной каминной облицовки. Суд присяжных решил, что обстоятельства, побудившие молодого человека к действию, были чрезвычайными, что у этого идеалиста не было намерения убивать, и приговорил его к пяти годам за неумышленное убийство.
Страдающая Джейнис, приведенная в ужас «популярностью», которую она приобрела в ходе этого дела, уехала за границу, чтобы «обо всем забыть».
«Но удалось ли ей забыть? – вопрошала „Санди компэниэн“. – Надеемся, что да. Наверное, живет где-то в подлунном мире счастливая жена и мать, и те страшные годы безмолвных страданий кажутся ей всего лишь кошмарным сном…»
– Ясно, ясно, – пробурчал себе под нос Эркюль Пуаро и перешел к Лили Гэмбол, «трагическому порождению нашего перенаселенного мира».
Семья Лили Гэмбол, как выяснилось, жила в такой чудовищной тесноте, что девочку решили отдать. Заботы о ней взяла на себя ее тетка. Однажды Лили захотела пойти в кино, а тетка ей не разрешила. Тогда Лили Гэмбол схватила со стола подвернувшийся под руку секач и кинулась с ним на свою обидчицу. Та хоть и была женщина властная, но при этом маленькая и хрупкая. От удара она скончалась. Для своих двенадцати лет Лили была вполне развитой и крепкой девочкой. Исправительная школа для малолетних преступников распахнула свои двери, и Лили скрылась с горизонта.
«Сейчас она – женщина во цвете лет, имеющая право занять свое место в цивилизованном мире. Все годы, проведенные в заключении и под надзором, она вела себя образцово. Не значит ли это, что винить в происшедшей трагедии надо не ребенка, а систему? Невежество, нужда, трущобы – вот что окружало маленькую Лили, и она стала жертвой среды, в которой выросла. Трагедия произошла.
Эта книга Агаты Кристи произвела на меня глубокое впечатление. Она показывает нам, как можно преодолеть боль и потерю, и продолжать жить полноценной жизнью. Миссис Макгинти проявляет силу духа и веру в себя, которые помогают ей преодолеть все трудности. Эта книга дает нам вдохновение и напоминает о том, что мы всегда можем преодолеть любые препятствия и достичь своих целей.