Общая гостиная, где все встретились вновь, была довольно скудно обставленным помещением, похожим на зал ожидания в аэропорту. Вдоль одной ее стены располагалась барная стойка, где можно было взять выпивку и закуски. Вдоль другой стены тянулся ряд книжных полок.

День прошел довольно приятно. На маленьком переносном экране показали два кинофильма.

Помещения освещались лампами дневного света, и это маскировало тот факт, что в корпусе не было окон. Ближе к ночи зажглись другие лампы, создававшие мягкое, неяркое вечернее освещение.

– Умный ход, – с уважением сказал Питерс. – Все это помогает ослабить ощущение, будто нас замуровали живьем.

Хилари думала о том, как они все сейчас беспомощны. Где-то, совсем неподалеку, находилась группа людей из внешнего мира. И не было никаких способов связаться с ними, попросить о помощи. Все было, как обычно, эффективно и безжалостно спланировано.

Питерс сидел рядом с мисс Дженсон. Хилари предложила Мерчисонам сыграть в бридж. Том Беттертон отказался, заявив, что не может сосредоточиться, но доктор Баррон присоединился к игре четвертым.

Как ни странно, игра увлекла Хилари. К половине восьмого завершился третий роббер, и они с доктором Барроном оказались в выигрыше.

– Мне понравилось, – произнесла Хилари, глядя на часы. Но уже довольно поздно. Полагаю, важные персоны уже отбыли – или они останутся здесь на ночь?

– Не знаю, честно говоря, – ответил Саймон Мерчисон. – Полагаю, пара особо дотошных медиков еще задержится. В любом случае завтра к полудню они все уедут.

– И тогда все опять вернется на круги своя?

– Да. Жаль только потерянного времени. Такого рода вещи нарушают график работы.

– Но организовано все хорошо, – одобрительно заметила Бьянка.

Она и Хилари поднялись из-за карточного стола и пожелали мужчинам доброй ночи. Хилари немного отстала, предоставив Бьянке первой войти в тускло освещенную женскую спальню. И тут она почувствовала, как кто-то осторожно прикоснулся к ее локтю. Резко обернувшись, Хилари увидела высокого смуглолицего слугу, стоящего рядом с нею. Он тихо и настойчиво произнес по-французски:

– S’il vous plaît, Madame[37], вам надо пройти со мной.

– Пройти? Куда пройти?

– Прошу вас идти за мной.

Она в нерешительности замерла на несколько секунд. Бьянка уже скрылась в спальне. Немногие оставшиеся в общей гостиной были увлечены беседой друг с другом. И снова это мягкое, но настойчивое прикосновение к руке.

– Пожалуйста, следуйте за мной, мадам.

Он сделал несколько шагов и остановился, оглядываясь и призывая Хилари следовать за ним. С некоторым сомнением женщина направилась следом. На ходу она отметила, что этот человек был одет более роскошно, чем прочие его соотечественники, служившие на Объекте. Его одеяние было густо расшито золотой нитью.

Он провел Хилари через маленькую дверцу в углу общей гостиной; за дверью снова начались безликие белые коридоры. Женщина сомневалась, что это был тот же самый путь, по которому они пришли во вспомогательный корпус, но сказать с уверенностью было трудно: все переходы были похожи один на другой. Она снова пыталась задавать вопросы, но проводник лишь нетерпеливо качал головой и быстрым шагом шел дальше.

Наконец он остановился в конце одного из коридоров и нажал кнопку, вмонтированную в стену. Стенная панель отошла вбок, открывая маленький лифт. Слуга жестом пригласил Хилари войти, сам шагнул следом, и лифт быстро поехал вверх. Хилари резким тоном произнесла:

– Куда вы меня ведете?

Темные глаза смотрели на нее с высокомерным неодобрением.

– К хозяину, мадам. Это большая честь для вас.

– Вы хотите сказать – к директору?

– К хозяину.

Лифт остановился. Проводник раздвинул двери и пригласил Хилари выйти. Затем они прошли еще по одному белому коридору и оказались у двери. Туземец негромко постучал, и дверь открыли изнутри. Снова белое одеяние с золотой вышивкой и смуглое бесстрастное лицо.

Слуга провел Хилари через маленькую прихожую, застеленную красным ковром, и отдернул занавеси в дальнем конце. Женщина прошла в дверной проем и внезапно оказалась среди восточной роскоши. Низкие диваны, кофейные столики, пара красивых ковров, висящих на стенах… На одном из диванов сидел тощий, невероятно старый человек с желтым морщинистым лицом, на которого Хилари уставилась, не веря своим глазам. В ответ на ее изумление мистер Аристидис насмешливо улыбнулся.

Глава 18

– Asseyez-vous, chère Madame[38], – сказал мистер Аристидис.

Он махнул иссохшей рукой, и Хилари, словно во сне, прошла и присела напротив него на другой низкий диван. Мистер Аристидис издал негромкий смешок.

– Вы удивлены, – произнес он. – Это совсем не то, чего вы ожидали, верно?

– Да, верно, – согласилась Хилари. – Я никогда не думала… и даже не представляла…

Но ее удивление уже шло на убыль.

Когда она узнала в «хозяине» мистера Аристидиса, нереальный, похожий на сон мир, в котором она прожила последние недели, разлетелся на мелкие осколки. Теперь Хилари понимала, почему Объект казался ей ненастоящим – потому, что он и был ненастоящим. Он не был тем, чем притворялся. Герр директор с его волшебным голосом тоже был ненастоящим – просто подставная, придуманная фигура, призванная замаскировать истину. Истина крылась здесь, в потайной комнате, обставленной в восточном стиле. Здесь сидел морщинистый старик и тихо посмеивался. Теперь, когда в центре картины очутился мистер Аристидис, все обрело смысл – весомый, практичный, обыденный смысл.

– Теперь я понимаю, – промолвила Хилари. – Это… это всё ваше, не так ли?

– Да, мадам.

– А директор? Так называемый директор?

– Он очень хорош, – с уважением ответил мистер Аристидис. – Я плачу ему весьма щедрое жалованье. Когда-то он вел собрания в секте ривайвелистов[39].

В течение нескольких секунд старик глубокомысленно затягивался дымом сигары. Хилари молчала.

– Рядом с вами на столике – вазочка с рахат-лукумом, мадам. И другие сладости, если вы их предпочитаете.

Снова наступило молчание. Затем мистер Аристидис продолжил:

– Я филантроп, мадам. Как вы знаете, я богат. Один из самых богатых людей в современном мире – а может статься, и самый богатый. И мне кажется, что мое богатство обязывает меня послужить человечеству. Я учредил здесь, в отдаленной местности, лепрозорий и крупное научное учреждение, которое занимается проблемой излечения от проказы. Некоторые виды проказы можно вылечить. Другие до сих пор остаются неизлечимыми. Но мы постоянно работаем над этим и добиваемся хороших результатов. Проказа – болезнь, заразная в довольно малой степени. Она и вполовину не так смертоносна и легко передаваема, как оспа, тиф, чума или другие подобные заболевания. И все же, услышав слово «лепрозорий», люди содрогнутся и постараются держаться подальше. Это старый, древний страх. Отголоски этого страха можно найти еще в Библии, он существует на протяжении многих тысяч лет. Ужас перед проказой. Он оказался полезен мне, когда я основывал это место.

– Вы основали его именно по этой причине?

– Да. У нас есть также отдел по исследованию рака, ведутся важные работы по излечению от туберкулеза. Проводятся различные исследования вирусов – с целью разработки лечения, bien entendu[40], мы не создаем биологическое оружие. Все гуманно, все законно, все способствует моей славе. Известные физики, хирурги и химики-исследователи время от времени приезжают сюда, чтобы увидеть наши результаты – как, например, приехали сегодня. Это здание хитроумно построено таким образом, что часть его скрыта и не видна даже с воздуха. Еще больше секретных лабораторий спрятано внутри горы, в специально прорытых тоннелях. В любом случае я вне любых подозрений. – Он улыбнулся и просто добавил: – Я слишком богат для этого, знаете ли?

– Но зачем? – требовательно спросила Хилари. – Откуда эта жажда уничтожения?

– Я не испытываю жажды уничтожения, мадам. Вы ошибаетесь.

– Но тогда… я просто не понимаю.

– Я деловой человек, – так же без обиняков ответил мистер Аристидис. – И вдобавок я коллекционер. Когда богатство начинает подавлять своего обладателя, есть лишь один путь. В свое время я собирал многие вещи. Картины – у меня лучшая коллекция произведений искусства в Европе. Определенные виды керамики. Филателия – моя коллекция марок великолепна. Когда в ту или иную коллекцию больше нечего добавить, остается только перейти на собирание других вещей. Я очень стар, мадам, и мне уже почти нечего собирать. Поэтому я решил коллекционировать мозги.

– Мозги? – переспросила Хилари. Он утвердительно кивнул.

– Да, самая интересная вещь для коллекционирования. Мало-помалу, мадам, я собираю здесь мозги со всего мира. Молодые люди – вот кого я привожу сюда. Многообещающие молодые люди, стремящиеся к высоким достижениям. Однажды усталые нации всего мира пробудятся и осознают, что их ученые стары и косны, а молодые мозги со всего мира – врачи, химики, физики, хирурги – все в моем распоряжении. И если кому-то нужен ученый, пластический хирург или биолог, пусть приходят и покупают его у меня!

– Вы имеете в виду… – Хилари подалась вперед, неотрывно глядя на него. – Вы имеете в виду, что это гигантская финансовая операция?

И снова мистер Аристидис кивнул в знак согласия.

– Да, естественно. В противном случае это не имело бы смысла, не так ли?

Хилари сделала глубокий вдох.

– Не имело бы, – признала она. – Именно это я все время и чувствовала.

– В конце концов, это моя профессия, понимаете? – почти извиняющимся тоном пояснил мистер Аристидис. – Я финансист.

– И вы хотите сказать, что в этом нет никакой политической подоплеки? Вы не желаете мирового господства?

Он негодующе вскинул руку.

– Я не желаю быть Богом. Я человек верующий. Это неизменная болезнь диктаторов: желание быть Богом. Я до сих пор не подхватил эту заразу. – Он несколько мгновений поразмыслил и продолжил: – Это может случиться. Да, это еще может случиться… Но до сих пор не случилось, хвала Всевышнему.