– Пожалуйста, прошу вас, миссис Беттертон, не нужно так волноваться.

– Том не был коммунистом! Я все время твержу это вам, а вы мне не верите!

– Да нет же, я верю, но я обязан обсудить эту тему. Теперь что касается второго заграничного контакта, доктора Марка Лукаса. Вы встретились с ним в Лондоне, в ресторане «Дорсет».

– Да. Мы ездили в театр, а затем зашли поужинать в «Дорсет». Неожиданно этот человек – Люкас или Лукас – подошел к нам и поздоровался с Томом. Он вроде бы работал химиком-исследователем, и в предыдущий раз они с Томом встречались в Штатах. Доктор был беженцем из Германии, принявшим американское гражданство. Но вы, конечно же…

– Но я, конечно же, это знаю? Да, знаю, миссис Беттертон. Был ли ваш муж удивлен, увидев его?

– Да, очень удивлен.

– И обрадован?

– Да-да… мне так кажется.

– Но вы не уверены? – с нажимом спросил Джессоп.

– Ну, с этим человеком Том не был особо дружен, по крайней мере, он мне потом так сказал, вот и все.

– Это была просто случайная встреча? Они не уславливались встретиться в какой-то определенный день?

– Нет, они встретились случайно.

– Понимаю. Третьим иностранным контактом была женщина, миссис Кэрол Спидер, также из Соединенных Штатов. Как это произошло?

– Я так поняла, она была как-то причастна к Организации Объединенных Наций. Они с Томом были знакомы еще в Америке, и она позвонила ему из Лондона и сказала, что она в Англии, а потом спросила, нельзя ли нам как-нибудь встретиться и пообедать вместе.

– И вы согласились?

– Нет.

– Вы-то нет, а вот ваш муж – да.

– Что? – Женщина с изумлением посмотрела на собеседника.

– Он вам не сказал?

– Нет.

Похоже, Олив Беттертон была озадачена и обеспокоена. Мужчина, проводивший допрос, ощутил легкое сочувствие к ней, однако не намеревался отступать. Похоже, он впервые наткнулся на что-то значимое.

– Я не понимаю, – неуверенным тоном произнесла она. – Мне кажется очень странным, что он ничего мне об этом не сказал.

– Они вместе обедали в «Дорсете», где останавливалась миссис Спидер, в среду, двенадцатого августа.

– Двенадцатого августа?

– Да.

– Да, он действительно в эти числа ездил в Лондон… Но он ничего не сказал… – Женщина снова умолкла, а потом выпалила: – Какая она?

Джессоп ответил успокаивающим тоном, без единой заминки:

– Отнюдь не роскошная прелестница, поверьте, миссис Беттертон. Женщина лет тридцати, с юных лет стремящаяся к научной карьере, не особо красивая. Нет никаких оснований считать, что у нее с вашим мужем когда-либо были близкие отношения. Потому-то и странно, что он ничего не сказал вам об этой встрече.

– Да-да, я понимаю.

– Теперь подумайте как следует, миссис Беттертон. Вы заметили какие-либо перемены в поведении мужа в это время? Скажем, примерно в середине августа? Это было приблизительно за неделю до конференции.

– Нет… нет, я ничего не заметила. Мне было нечего замечать.

Джессоп вздохнул. Тут переговорное устройство на его столе издало длинный прерывистый гудок. Мужчина снял трубку и произнес:

– Да?

Голос на другом конце линии известил:

– Некий человек хочет встретиться с тем, кто ведет дело Беттертона, сэр.

– Как его зовут?

В трубке неуверенно кашлянули.

– Э‑э… я не совсем уверен, как произнести это, мистер Джессоп. Наверное, лучше я передам по буквам.

– Ладно. Давайте.

Джессоп одну за другой выводил в блокноте буквы, переданные по проводам.

– Поляк? – поинтересовался он, когда фамилия наконец была записана.

– Он не сказал, сэр. Он неплохо говорит по-английски, но с явным акцентом.

– Попросите его подождать.

– Хорошо, сэр.

Джессоп положил трубку, потом посмотрел через стол на Олив Беттертон. Женщина сидела очень тихо, всем видом выражая безнадежное, обезоруживающее смирение. Он вырвал из блокнота листок с только что записанной фамилией и протянул ей, спросив:

– Вы знаете человека, которого так зовут?

Когда женщина прочла то, что было записано на листке, глаза ее широко раскрылись. На несколько мгновений Джессопу показалось, что она чего-то испугалась.

– Да, – произнесла она. – Да, я его знаю. Он писал мне.

– Когда?

– Вчера. Он кузен первой жены Тома. Только что приехал в Англию и очень беспокоился из-за исчезновения Тома. Он написал мне, чтобы узнать, нет ли каких-либо новостей, и… и чтобы выразить мне глубочайшее сочувствие.

– Вы никогда не слышали о нем прежде?

Она покачала головой.

– Ваш муж никогда о нем не говорил?

– Нет.

– Значит, в действительности он может быть вовсе не родственником вашего мужа?

– Ну да, я полагаю, что такое возможно. Я никогда не думала об этом… – Вид у нее был растерянный. – Но первая жена Тома была иностранкой. Дочерью профессора Маннгейма. Судя по письму, этот человек знал все о ней и о Томе. Письмо было очень вежливым, формальным и… иностранным, если вы понимаете, что я имею в виду. Оно казалось вполне подлинным. И в любом случае, какой может быть смысл… я хочу сказать, какой смысл ему лгать?

– О, этим вопросом люди задаются практически всегда. – Джессоп слабо улыбнулся. – А здесь делаем это так часто, что начинаем видеть любую мелочь, не укладывающуюся в картину.

– Да, мне следовало догадаться. – Женщина неожиданно вздрогнула. – Это как ваш кабинет, посреди лабиринта коридоров, словно во сне, когда кажется, что ты никогда отсюда не выберешься…

– Да-да, я понимаю, что это место может вызывать клаустрофобию, – согласился Джессоп. Олив Беттертон подняла руку и пригладила волосы назад, убирая их со лба.

– Понимаете, я так долго не выдержу, – сказала она. – Просто сидеть и ждать. Я хотела бы куда-нибудь уехать, чтобы развеяться. Например, за границу. Куда-нибудь, где меня не будут все время дергать отчетами и где люди не будут глазеть на меня. Я постоянно встречаю знакомых, и они меня спрашивают, нет ли каких-либо новостей. – Она помолчала, потом продолжила: – Мне кажется… мне кажется, я скоро сломаюсь. Я пытаюсь сохранять присутствие духа, но все это для меня слишком тяжело. Мой врач со мной согласен. Он сказал, что мне следует прямо сейчас куда-нибудь поехать на три-четыре недели. Он изложил это мне в письме. Я вам покажу. – Она порылась в своей сумочке, достала конверт и протянула его через стол Джессопу. – Вот, поглядите, что он пишет.

Джессоп извлек из конверта письмо и прочел его.

– Да. Да, понятно, – произнес он и вложил послание обратно в конверт.

– Так значит… значит, ничего, если я уеду? – Женщина с тревогой смотрела на него.

– Конечно, миссис Беттертон, – ответил он, удивленно приподняв брови. – Почему бы и нет?

– Я думала, вы будете возражать.

– Возражать? С какой стати? Это целиком и полностью ваше дело. Только устройте все так, чтобы я мог связаться с вами, пока вы в отъезде, – на тот случай, если все же будут какие-либо новости.

– О, конечно!

– Куда вы намереваетесь поехать?

– Куда-нибудь, где побольше солнца и поменьше англичан. В Испанию или Марокко.

– Очень хорошо. Уверен, что это пойдет вам на пользу.

– О спасибо, спасибо вам большое! – Женщина встала с кресла, явно обрадованная, но сквозь этот восторг по-прежнему просвечивала нервозность.

Джессоп поднялся из-за стола, пожал ей руку и нажал кнопку вызова – чтобы посетительницу проводили на выход, – затем снова вернулся к своему месту и сел. Несколько мгновений его лицо оставалось, как и прежде, невыразительно-отсутствующим, затем он медленно улыбнулся, снял трубку переговорного устройства и сказал:

– Проводите ко мне майора Глидра.

Глава 2

– Майор Глидр? – Эту фамилию Джессоп произнес несколько неуверенно.

– Да, это трудно, – ответил посетитель с пониманием, в котором сквозила нотка юмора. – Ваши соотечественники – во время войны они называли меня Глидером. А теперь, в Соединенных Штатах, я намереваюсь сменить фамилию на Глин, это будет более удобным вариантом для всех.

– Вы в данный момент прибыли из США?

– Да, я приехал неделю назад. Вы – прощу прощения – мистер Джессоп?

– Да, я Джессоп.

Собеседник с интересом посмотрел на него и сказал:

– Так-так… Я слышал о вас.

– Правда? От кого?

Глидр улыбнулся.

– Возможно, мы слишком спешим. Прежде чем, с вашего позволения, задать вам несколько вопросов, я должен предъявить вам это письмо из посольства США.

Он с поклоном подал письмо. Джессоп взял послание, пробежал глазами несколько строк учтивого вступления и отложил листок, оценивающе глядя на посетителя. Высокий мужчина, держащийся достаточно чопорно, в возрасте тридцати лет или около того. Светлые волосы коротко подстрижены по европейской моде. Выговор очень медленный и тщательный, с отчетливым иностранным акцентом, хотя и грамматически правильный. Джессоп отметил, что майор не проявляет ни беспокойства, ни неуверенности. Это само по себе было необычным. Большинство из тех, кто приходил в этот кабинет, были встревожены, испуганы или взволнованы. Иногда они хитрили, иногда впадали в ярость. Этот же человек владел собой в совершенстве, он умел сохранять невозмутимый вид и всегда знал, что и почему делает. Его вряд ли удастся легко обмануть или заставить сказать больше, чем он намеревается сказать.

– И чем мы можем быть вам полезны? – светским тоном произнес Джессоп.

– Я пришел, чтобы спросить вас, нет ли каких-либо еще известий о Томасе Беттертоне, который недавно исчез при обстоятельствах, выглядящих необычно. Я знаю, что не следует в точности верить всему, что читаешь в прессе, так что я спросил, где могу получить надежную информацию. Мне сказали – у вас.

– Извините, но у нас нет точных сведений касательно Беттертона.

– Я думал, что его, возможно, послали за границу с какой-либо миссией. – Глидр помолчал и добавил, выражаясь несколько старомодно: – Понимаете, этакое «тс-с‑с!».