«Все это похоже на причудливый кошмар», – думала Хилари. Вот она здесь, и теперь ей предстоит делить спальню с посторонним мужчиной, но чувство неуверенности и опасности было настолько сильным, что эта ситуация никому из них не казалась постыдной. Хилари решила: это все равно, что пойти в альпинистский поход в Швейцарские Альпы – ведь там тоже приходится делить тесную хижину с проводниками и другими альпинистами, и все принимают это как должное.

После минутной паузы Беттертон произнес:

– Ну да, потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть. Будем вести себя как ни в чем не бывало. Совершенно обычно, как будто мы по-прежнему дома… ну, более или менее.

Хилари понимала мудрость этого предложения. Чувство нереальности не покидало ее и, как она предполагала, не покинет еще некоторое время. Причины, по которым Беттертон оставил Англию, его надежды, его разочарования сейчас не должны всплывать в их разговоре. Они двое играли свою роль, чувствуя нависшую над ними непонятную угрозу. Хилари небрежно произнесла:

– Я прошла через множество формальностей. Медицинских, психологических и прочих.

– Да. Так всегда и бывает. Полагаю, это естественный ход регистрации.

– С тобой было так же?

– Более или менее.

– А потом меня отвели побеседовать с… заместителем директора, кажется, так его называют?

– Верно. Он руководит этим комплексом. Очень способный и внимательный администратор.

– Но на самом же деле не он стоит во главе всего этого?

– Нет, над ним есть, собственно, директор.

– А можно… смогу ли я… увижу ли я этого директора?

– Рано или поздно, полагаю, да. Но он появляется нечасто. Время от времени директор обращается к нам с речью – весьма вдохновляющей речью. Он сильная личность.

Между бровями Беттертона пролегла едва заметная складка, и Хилари решила, что будет умнее не обсуждать дальше эту тему. Взглянув на часы, Беттертон сказал:

– Ужин в восемь, точнее, с восьми до восьми тридцати. Если ты готова, нам лучше спуститься вниз.

Он произнес это так, как будто они намеревались поужинать в отеле, где остановились.

Хилари переоделась в выбранное ею сегодня платье. Нежного оттенка зеленовато-серая ткань красиво оттеняла ее рыжие волосы. Вокруг шеи она застегнула изящное ожерелье из искусственных камней и заявила, что теперь готова. Они сошли вниз по лестнице, миновали несколько коридоров и наконец оказались в большой столовой. У входа их встретила мисс Дженсон.

– Я пересадила вас за стол чуть побольше, Том, – обратилась она к Беттертону, – с вами за ужином будет сидеть пара спутников вашей жены – и, конечно же, Мерчисоны.

В помещении стояли в основном столики на четыре, восемь или десять персон. Беттертоны прошли к указанному столу, за которым уже сидели Энди Питерс и Эрикссон; они встали, когда подошли Хилари и Том. Хилари представила своего «супруга» обоим мужчинам. Они расселись за столом, и к ним сразу же присоединилась еще одна чета: Беттертон представил их как доктора и миссис Мерчисон.

– Мы с Саймоном работаем в одной лаборатории, – пояснил он.

Саймон Мерчисон был тощим, анемичного вида молодым человеком лет двадцати шести. Его жена, низкорослая брюнетка, говорила с сильным иностранным акцентом. По предположению Хилари она была родом из Италии, что и подтверждалось ее именем – Бьянка. Она поприветствовала Хилари очень вежливо, но той показалось, что итальянка держится несколько настороженно.

– Завтра, – сказала Бьянка, – я устрою вам экскурсию по комплексу. Вы ведь не ученый, верно?

– Боюсь, что научного образования я не получила, – отозвалась Хилари и добавила: – До замужества я работала секретарем.

– Бьянка училась на юриста, – поведал Саймон. – Она изучала экономическое и коммерческое право. Иногда она читает для обитателей комплекса лекции, но всем трудно найти достаточно времени, чтобы всерьез этим заниматься.

Бьянка пожала плечами и ответила:

– И все же я справлюсь с этим. В конце концов, Саймон, я приехала сюда, чтобы быть с тобой, и думаю, что многое здесь можно организовать куда разумнее. Возможно, миссис Беттертон поможет мне в этом, ведь она не вовлечена в ваши научные изыскания.

Хилари поспешила согласиться с этим планом. Энди Питерс рассмешил всех, унылым тоном сознавшись:

– Кажется, я чувствую себя, как мальчишка, который впервые приехал в школу-интернат и теперь тоскует по дому. Я был бы рад наконец заняться работой.

– Это замечательное место для работы, – с энтузиазмом подхватил Саймон Мерчисон. – Никаких помех, любое оборудование, какое только нужно.

– В каком направлении вы работаете? – поинтересовался Энди Питерс.

Трое мужчин заговорили между собой на научном жаргоне, который Хилари понимала с большим трудом. Она повернулась к Эрикссону, который сидел, откинувшись на спинку стула и глядя в никуда.

– А вы тоже чувствуете себя маленьким мальчиком, скучающим по дому?

Он посмотрел на нее так, словно она находилась за много километров от него, но все же ответил:

– Мне не нужен дом. Все эти вещи: дом, семейные узы, родители, дети – всё это огромная помеха. Чтобы работать, следует быть свободным.

– И вы считаете, что тут будете свободны?

– Пока что трудно сказать. Я лишь надеюсь на это.

Бьянка обратилась к Хилари:

– После ужина можно заняться чем угодно, на выбор. Здесь есть карточный салон, можно сыграть в бридж; есть кинозал, три раза в неделю устраиваются театральные представления; иногда бывают танцы.

Эрикссон неодобрительно нахмурился.

– Во всем этом нет необходимости, – заявил он. – Все это лишь пустая трата сил.

– Только не для нас, женщин, – возразила Бьянка. – Женщинам подобные вещи необходимы.

Эрикссон посмотрел на нее холодно, почти с безличным отвращением. «В женщинах он тоже не видит необходимости», – подумала Хилари.

– Я лучше пораньше лягу спать, – ответила Хилари и нарочно зевнула. – Думаю, сегодня вечером мне не захочется ни смотреть кино, ни играть в бридж.

– Конечно, дорогая, – поспешно согласился Беттертон. – Намного лучше будет лечь спать пораньше и как следует отдохнуть за ночь. Не забывай, ты проделала очень утомительное путешествие.

Когда они поднялись из-за стола, Том сказал:

– По вечерам здесь чудесный воздух. Обычно после ужина мы делаем один-два круга по саду на крыше, прежде чем разойтись для отдыха или занятий. Мы ненадолго поднимемся туда, а потом тебе лучше пойти спать.

Они поднялись на лифте, которым управлял величественного вида местный житель в белом одеянии. Обслуживающий персонал комплекса состоял из темнокожих людей, которые отличались от худощавых берберов более массивным телосложением. «Какое-то пустынное племя», – решила Хилари. Она была поражена неожиданной красотой сада на крыше, равно как и невероятными расходами, которых, вероятно, потребовало его обустройство. Ведь понадобилось привезти откуда-то и поднять на крышу целые тонны плодородной земли. В результате получилось нечто, напоминающее сады из арабских сказок «Тысячи и одной ночи». Плеск воды, высокие пальмы, широколиственные банановые деревья и другие растения, дорожки, выложенные красивой цветной плиткой, которая складывалась в узоры, подобные тем, что можно увидеть на персидских коврах.

– Это невероятно, – произнесла Хилари. – Особенно здесь, посреди пустыни. И высказала вслух свое первое впечатление: – Словно в сказках «Тысячи и одной ночи».

– Соглашусь с вами, миссис Беттертон, – кивнул Мерчисон. – Сад выглядит так, словно для того, чтобы его сотворить, пришлось вызвать джинна! О да, я полагаю, нет ничего такого, чего нельзя было бы создать в пустыне, если у тебя есть вода и деньги – очень много воды и денег.

– Откуда поступает вода?

– Из родников, бьющих высоко в горах. Это источник жизни Объекта.

На крыше было довольно много народу, но мало-помалу все разошлись. Мерчисоны тоже попрощались: они собирались посмотреть балет. Теперь в саду почти никого не осталось. Беттертон взял Хилари под локоть и подвел ее к безлюдному участку вблизи ограждения крыши. Над ними сияли звезды, воздух уже остыл и был прозрачным и бодрящим. Они остались наедине. Хилари села на низкий бетонный бортик, а Беттертон встал напротив нее и тихим, полным беспокойства голосом спросил:

– А теперь скажите – кто вы такая, черт побери?

Пару мгновений Хилари молча смотрела на него снизу вверх. Прежде чем ответить на этот вопрос, она сама должна была узнать кое-что.

– Почему вы признали меня своей женой? – поинтересовалась она.

Они смотрели друг на друга. Никто из них не желал первым отвечать на вопрос другого. Это был поединок воли, но Хилари знала, что каким бы Том Беттертон ни был до того, как покинул Англию, сейчас его воля была слабее, чем у нее. Она прибыла сюда со свежеобретенной уверенностью в том, что сможет сама строить свою жизнь, а существование Тома Беттертона здесь было спланировано за него кем-то другим. Хилари была сильнее. Наконец он отвел взгляд и мрачно пробормотал:

– Это был… всего лишь порыв. Вероятно, я свалял изрядного дурака. Я вообразил, что вас, возможно, послали… чтобы вытащить меня отсюда.

– Вы хотите убраться отсюда?

– Ради бога, и вы еще спрашиваете?

– Как вы попали сюда из Парижа?

Том Беттертон коротко и невесело рассмеялся.

– Меня никто не похищал, ничего подобного, если вы это имели в виду. Я уехал по собственной воле, по собственному желанию. Я приехал сюда, полный восторгов и ожиданий.

– Вы знали, что окажетесь здесь?

– Я понятия не имел, что еду в Африку, если вы это хотите сказать. Меня поймали на стандартную приманку. Мир на всей Земле, свободный обмен научными тайнами между учеными всего мира, избавление от капиталистов и поджигателей войны – обычные лозунги! Этот парень. Питерс, который приехал вместе с вами… он такой же, он клюнул на ту же самую наживку.