Доктор Рубек выразительно взмахнул руками.

— Не поверите, — воскликнул он, — какие страсти разгораются здесь! Ссоры, зависть, обиды! Нам приходится предпринимать определенные шаги, чтобы справляться со всем шумом, гамом. Но вы, мадам, — он улыбнулся, — вы принадлежите к классу, который составляет здесь незначительное меньшинство. Классу счастливчиков, если мне будет позволено так выразиться.

— Я не совсем понимаю вас. Что это за меньшинство?

— Жены, — ответил доктор Рубек. — Здесь у нас не слишком много жен. Вызывать их разрешается очень немногим И, знаете, в большинстве своем они удивительно свободны от потрясающих научных идей своих мужей и их коллег.

— А чем занимаются здесь жены? — спросила Хилари. И добавила извиняющимся тоном: — Понимаете, все это для меня так ново. Я еще далеко не все понимаю.

— Разумеется, разумеется. Вы непременно найдете себе занятие. Различные увлечения, развлечения, забавы, образовательные курсы. Широкий выбор. Надеюсь, вам такая жизнь покажется приятной.

— Как и вам?

Вопрос ее был довольно дерзким, и секундой позже Хилари задумалась, разумно ли было с ее стороны задавать его. Но доктор Рубек выглядел довольным.

— Вы совершенно правы, мадам, — ответил он. — Я нахожу здешнюю жизнь спокойной и в высшей степени интересной.

— И вы не сожалеете о… Швейцарии?

— Я не страдаю ностальгией. Нет. Частично потому, что дома меня окружали отвратительные условия. Жена, несколько детей. А я не создан, мадам, для семейной жизни. Здесь обстановка для меня, конечно, несравненно более приятная. У меня здесь широкие возможности для изучения конкретных аспектов человеческого мышления, которые очень интересуют меня и о которых я пишу книгу. У меня нет никаких домашних забот, ничто не мешает мне, не отвлекает.

— И куда теперь мне идти? — спросила Хилари, когда он встал, вежливо и официально пожав ей руку.

— Мадемуазель Лярош проводит вас в салон мод. Результат посещения, я уверен, — он поклонился, — будет восхитительным.

После всех строгих роботоподобных женщин, которые до сих пор встречались, Хилари была приятно удивлена, увидев мадемуазель Лярош.

Мадемуазель Лярош работала vendeuse[29] в одном из парижских haute couture[30], и ее обхождение было захватывающе женственным.

— Очень рада, мадам, познакомиться с вами. Надеюсь, что я смогу вам помочь. Так как вы только что приехали и так как вы, несомненно, устали, я бы рекомендовала вам выбрать сейчас только некоторые предметы первой необходимости. А завтра и в течение всей следующей недели в любое удобное для вас время вы внимательно ознакомитесь со всем, чем мы располагаем. Я считаю, что это очень скучно — выбирать вещи быстро. Спешка разрушает всю прелесть la toilette[31]. Поэтому я бы предложила, с вашего разрешения, пока комплект нижнего белья, платье для ресторана и, возможно, tailleur[32].

— Восхитительно! — обрадовалась Хилари. — Вы не можете и представить, как странно чувствуешь себя, имея только зубную щетку и губку для мытья!

Мадемуазель Лярош одобрительно рассмеялась. Несколькими быстрыми движениями она сняла с Хилари мерки и провела ее в большую комнату с множеством встроенных шкафов. Здесь была одежда всевозможных видов, отлично скроенная, сшитая из дорогих материалов и, кажется, всех размеров. Когда Хилари выбрала предметы первой необходимости для своего la toilette, они перешли в косметический отдел, где Хилари запаслась пудрой, кремами и всякими другими принадлежностями. Все это было передано одной из помощниц, местной девушке с блестящим смуглым лицом, одетой в безупречно белое платье, которой было приказано проследить, чтобы все было доставлено на квартиру к Хилари.

Все происходящее казалось Хилари все больше и больше похожим на сон.

— Надеюсь, вы доставите нам удовольствие вскоре увидеться с вами опять, — изящно выразилась мадемуазель Лярош. — Для меня будет истинным наслаждением, мадам, помочь вам выбрать что-нибудь на ваш вкус из наших моделей. Entre nous[33], моя работа иногда вызывает у меня разочарование. Эти ученые дамы зачастую очень мало интересуются la toilette. Не далее как полчаса назад, представьте, у меня была ваша попутчица.

— Хельга Нидхайм?

— Да, так ее звали. Она, конечно, boche[34], а boches не слишком благожелательны к нам. Она совсем неплохо выглядит, а если бы чуть больше внимания уделяла своей фигуре, выгодно подчеркнула ее, то выглядела бы просто замечательно. Но нет! Ее совершенно не интересует одежда. Как я поняла, она доктор. Какой-то там специалист. Будем надеяться, что к своим пациентам она проявляет больший интерес, чем к toilette. А, вот и еще одна! Ну какой мужчина посмотрит на нее дважды?

Мисс Дженнсон, худая темноволосая девушка в очках, вошла в салон. Хилари узнала ее — девушка участвовала во встрече по прибытии.

— Вы закончили здесь, миссис Беттертон? — спросила она.

— Да, благодарю вас, — ответила Хилари.

— Тогда прошу вас пройти на прием к заместителю директора.

Хилари сказала au revoir[35] мадемуазель Лярош и последовала за серьезной мисс Дженнсон.

— А кто заместитель директора? — спросила.

— Доктор Нильсон.

— Каждый, — удивилась Хилари, — был здесь доктором чего-то. А какая конкретно профессия у доктора Нильсона? — спросила она. — Врач, ученый или кто-нибудь еще?

— О, он не врач, миссис Беттертон. Он заведует административной частью. Со всеми жалобами нужно обращаться к нему. Он административный глава Организации и обязательно проводит беседы с каждым из приехавших. Сомневаюсь, что после вы когда-нибудь еще увидите его, разве что произойдет что-нибудь действительно из ряда вон выходящее.

Хилари позабавило, как строго ее поставили на место.

Чтобы попасть к доктору Нильсону, нужно было пройти через два вестибюля, в которых работали стенографистки. Хилари и ее провожатая были наконец допущены в святая святых, и доктор Нильсон поднялся им навстречу из-за громадного стола. Это был крупный краснолицый мужчина с изысканными манерами. Американец, догадалась Хилари, хотя его акцент был чуть уловим.

— А! — сказал он, поднимаясь и выходя из-за стола, чтобы пожать Хилари руку. — Это… да… дайте-ка мне взглянуть… да, миссис Беттертон. Рад приветствовать вас здесь, миссис Беттертон! Надеюсь, вам понравится у нас. Я был очень встревожен, услышав о несчастном случае, происшедшем с вами во время поездки, но рад, что все обошлось. Муж ваш с нетерпением ждал вашего приезда, и теперь, когда вы наконец приехали, надеюсь, будете счастливы среди нас.

— Благодарю вас, доктор Нильсон.

Хилари присела на стул, который он придвинул к ней.

— Хотите ли вы что-нибудь спросить у меня? — Доктор Нильсон ободряюще наклонился над столом.

Хилари скромно улыбнулась.

— На этот вопрос ответить, наверное, сложнее всего, — сказала она. — То есть у меня так много вопросов, что я просто не знаю, с какого начать.

— Если вы позволите дать вам совет — только совет, не более того, — то я бы на вашем месте вообще ни о чем не стал спрашивать. Просто привыкал бы и осматривался. Это лучший способ обосноваться у нас, поверьте.

— Я чувствую, что знаю так мало, — сказала Хилари. — Все так… так неожиданно.

— Да. То же самое было с каждым из нас. Каждый летел сюда с чувством, будто направляется в Москву. — Он весело усмехнулся. — Поэтому наш дом в пустыне является настоящим сюрпризом для большинства новичков.

— Для меня это точно оказалось сюрпризом.

— Да, мы немногое рассказываем людям заранее. Они могут проявить неосторожность, знаете ли, а осторожность в нашем деле очень важна. Но вам будет здесь удобно, вот увидите. Все, что вам не понравится… и в особенности что вы захотите получить… внесите в заявку, и мы посмотрим, что можно будет устроить. Любые заказы из области культуры, например. Изобразительное искусство, скульптура, музыка — у нас есть специальный отдел, предназначенный именно для подобных нужд.

— Боюсь, у меня нет талантов в этой области.

— Что ж, тогда можно будет заняться общественной жизнью. Играми, например. У нас есть теннисные корты, многое другое. Мы уже заметили, что необходима неделя-другая, чтобы определить свои наклонности. Это касается главным образом жен. У вашего мужа есть своя работа, она полностью занимает его, и вам скорее всего потребуется совсем немного времени, чтобы сдружиться еще с чьей-нибудь женой, которая… ну… близка вам по духу и привычкам.

— И которая… которая… остается здесь?

— Остается здесь? Не совсем понимаю вас, миссис Беттертон.

— Я имею в виду, все остаются здесь или переезжают куда-нибудь еще?

Доктор Нильсон ответил очень неопределенно:

— А… Это зависит от вашего мужа. Да, да! Это очень во многом зависит от вашего мужа. Есть возможности, различные возможности. Но сейчас мы не будем вдаваться в подробности. Я предлагаю вам навестить меня, ну, скажем, через три недели. Расскажете мне, как вы устроились. И все тому подобное.

— А кто-нибудь вообще отсюда выходит?

— Выходит, миссис Беттертон?

— Я имею в виду, наружу? За ворота?

— Очень естественный вопрос, — согласился доктор Нильсон. Теперь он, казалось, с трудом сохранял свое благодушное настроение. — Да, очень естественный. Большинство людей, приехав сюда, задают его. Но суть нашей организации в том, что это замкнутый в себе мир. Не существует ничего такого, если мне будет позволено так выразиться, ради чего стоило бы отсюда выходить. Вокруг нас только пустыня. Я не упрекаю вас, миссис Беттертон. Большинство людей чувствуют себя точно так же, впервые попав сюда. Легкая клаустрофобия. Так это называет доктор Рубек. Но уверяю вас, что все проходит. Это пережиток, с вашего позволения, того мира, который вы покинули. Вы когда-нибудь наблюдали за муравейником, миссис Беттертон? Интереснейшее зрелище! Интереснейшее и поучительнейшее! Сотни маленьких черных насекомых снуют туда-сюда, такие важные, такие озабоченные, такие целеустремленные. А в результате создается полная неразбериха! Вы покинули бренный негодный мир. Здесь же у вас неограниченное время для развлечений и достижения любых целей. Уверяю вас, — он улыбнулся, — это рай на земле.