— Конечно, конечно, миссис Беттертон. Я вполне разделяю ваши чувства. А, вот и мисс Дженнсон!

К ним подошла худая девушка в очках.

— Мисс Дженнсон, познакомьтесь. Это миссис Беттертон, мисс Нидхайм, доктор Баррон, мистер Питерс, доктор Эрикссон. Будьте так добры, проводите их в регистратуру. Предложите им что-нибудь выпить. Я присоединюсь к вам через несколько минут. Только отведу миссис Беттертон к ее мужу. Очень скоро опять буду с вами. Снова повернувшись к Хилари, он произнес: — Прошу вас следовать за мной, миссис Беттертон.

Быстрыми шагами он устремился вперед, она — за ним. В том месте, где коридор делал поворот, она бросила последний взгляд через плечо. Энди Питерс все еще смотрел на нее. У него был какой-то озадаченный, несчастный вид, на мгновение ей показалось, что он последует за ней. «Должно быть, он догадался, — пронеслось в мозгу Хилари, — что здесь что-то не так, догадался по моему виду, но не знает, в чем дело».

Еще она подумала, слегка вздрогнув: «Возможно, я вижу его в последний раз…»

И, повернув за угол вслед своему сопровождающему, она подняла руку и взмахнула ею в прощальном жесте.

Крупный человек говорил бодрым голосом:

— Сюда, миссис Беттертон. Боюсь, первое время наше жилище будет казаться вам слишком запутанным. В нем так много коридоров, и все они так похожи.

«Как во сне, — обжигали мысли Хилари, — во сне, когда идешь целую вечность по стерильно белым коридорам, поворачиваешь, опять идешь и никак не можешь найти из них выход…»

Она сказала:

— Я не предполагала, что это будет э… госпиталь.

— Вы ничего и не могли предполагать, не правда ли? — В его голосе прозвучала чуть заметная садистская нота самодовольства. — Вам пришлось, как говорится, лететь вслепую. Кстати, меня зовут Ван Хайдем. Поль Ван Хайдем.

— Все немного странновато… и даже страшновато, — отозвалась Хилари. — Прокаженные…

— Оригинально… и очень неожиданно. Это в самом деле выводит новичков из душевного равновесия. Но вы привыкнете к ним, о да, несомненно, со временем вы привыкнете к ним! — Он слегка усмехнулся: — Замечательная шутка, я всегда так думал. — Внезапно он оборвал себя: — А теперь вверх по лестнице. Не торопитесь. Спокойнее. Уже близко.

Уже близко… уже близко… Ступени, ведущие к смерти… вверх, вверх, высокие ступени, выше, чем в Европе. И опять еще один стерильный коридор, и вот уже Ван Хайдем остановился у двери. Он постучал, подождал немного, затем открыл ее.

— Беттертон! Вот наконец и мы! Ваша жена!

И с торжественным приглашающим жестом он отступил в сторону.

Хилари вошла в комнату. Не задерживаться! Не бояться! Выше голову! Вперед к своей судьбе!

У окна, полуотвернувшись от него, стоял мужчина, потрясающе красивый мужчина. Она обратила на это внимание, оценив его красоту с чувством, граничащим с удивлением. Все же она по-другому представляла себе Тома Беттертона. Конечно, его фотография, которую ей показывали, ни в малейшей степени не…

И именно это смутившее ее чувство собственного удивления заставило ее принять решение. Она таки предпримет свою безрассудную попытку!

Она быстро шагнула вперед, потом отпрянула назад. Ее голос зазвенел испуганно, встревоженно…

— Но… это не Том! Это не мой муж!..

Сыграно было отлично, она сама это почувствовала. Драматично, но не чересчур. Она взглянула на Ван Хайдема глазами, полными растерянности и недоумения.

И тогда Том Беттертон рассмеялся. Это был тихий, довольный, почти ликующий смех.

— Неплохо, а, Ван Хайдем? — сказал он. — Если даже моя собственная жена не узнала меня!

В четыре шага он быстро пересек комнату и крепко сжал ее в своих объятиях.

— Оливия, дорогая! Ну конечно же, ты узнаешь меня! Я все тот же самый Том, несмотря на то что теперь мое лицо выглядит не совсем так, как раньше!

Он прижал ее лицо к своему, свои губы к ее уху, и она услышала, как он чуть слышно прошептал:

— Подыграйте. Ради Бога. Опасность.

На мгновение он отпустил ее, затем опять крепко прижал.

— Дорогая! Кажется, что прошли уже годы… много лет! Но вот наконец ты здесь!

Она чувствовала лопатками предостерегающее давление его пальцев, умоляющее, настаивающее на его отчаянной просьбе.

Только через несколько секунд он ослабил свои объятия, немного отстранил ее от себя и заглянул ей в глаза.

— Я все еще не могу в это поверить, — сказал он с возбужденным смехом. — Ну, теперь-то ты узнаёшь меня, правда?

Его глаза, впившись в нее, горели все тем же предостережением.

Она ничего не понимала. Просто не могла понять. Но это было чудо, ниспосланное небесами, и она набралась духу, чтобы талантливо сыграть свою роль.

— Том! — воскликнула она, и голос ее на мгновение прервался, что она мысленно одобрила. — О, Том… но что?..

— Пластическая операция! Здесь Герц из Вены. А он — настоящее живое чудо. И не говори, что ты сожалеешь о моем прежнем сломанном носе!

Он поцеловал ее еще раз, теперь уже легко и просто, и с коротким, извиняющимся смешком повернулся к наблюдавшему за ними Ван Хайдему.

— Простите за эмоции, Ван Хайдем, — сказал он.

— Ну что вы, что вы… — улыбнулся голландец.

— Прошло так много времени, — сказала Хилари, — и я… — Она слегка покачнулась. — Я… пожалуйста, можно я сяду?

Том Беттертон поспешно усадил ее на стул.

— Конечно, дорогая. Чувствуй себя как дома. Эта ужасная поездка! И авиакатастрофа. Бог мой, как ты спаслась?

Итак, передача информации была полная. Об авиакатастрофе здесь было все известно.

— У меня после нее такая ужасная путаница в голове, — сказала Хилари, виновато улыбнувшись. — Постоянно все забываю, плохо соображаю, и еще у меня появились страшные головные боли. А каково было увидеть вместо тебя совершенного незнакомца! У меня в голове сейчас все перепуталось, дорогой. Надеюсь, что не буду для тебя обузой!

— Ты? Никогда! Тебе просто нужно немного успокоиться, вот и все. Времени для этого у тебя здесь будет предостаточно.

Ван Хайдем тихо направился к двери.

— Оставлю вас, — сказал он. — Потом вы проведете свою жену в регистратуру, хорошо, Беттертон? А пока, я думаю, вы хотите побыть наедине.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

И тут же Беттертон упал на колени перед Хилари и зарылся лицом в ее грудь.

— Дорогая, дорогая, — повторял он.

Опять она почувствовала предостерегающий нажим его пальцев. В его шепоте, таком тихом, что его едва можно было различить, звучали настойчивость и мольба.

— Продолжайте. Здесь могут быть микрофоны… ни в чем нельзя быть уверенным…

Это правда, сомнений нет. Ни в чем нельзя быть уверенным… Страх… тревога… неопределенность… опасность… постоянная опасность… Хилари чувствовала, что ею был насыщен воздух.

Том Беттертон сел на корточки.

— Какое счастье видеть тебя, — ласково сказал он. — И, знаешь, все как будто во сне, как будто только кажется. У тебя тоже такое чувство?

— Да, тоже… как сон… здесь… с тобой… наконец. Это кажется сказкой, Том!

Обе руки она положила ему на плечи. Глаза ее смотрели на него, на губах играла легкая улыбка.

Здесь могут быть не только микрофоны, но и смотровые отверстия.

Хладнокровно и спокойно она оценивала то, что видела вокруг себя. Нервный мужчина приятной внешности тридцати с лишним лет, напуганный до полусмерти, дошедший до точки, мужчина, вероятно, прибывший сюда полным самых радужных надежд и превратившийся в… в «это».

Теперь, преодолев первое препятствие, Хилари почувствовала странное возбуждение и намерение хорошо сыграть свою роль. Она должна быть Оливией Беттертон. Поступать, как Оливия поступила бы, чувствовать, как чувствовала бы она. И жизнь была настолько нереальной, что стала казаться вполне естественной. Некто по имени Хилари Крейвен погибла в авиакатастрофе. С этой минуты о ней перестанут здесь даже вспоминать.

Следует сконцентрировать память на всем том, что усвоено загодя на уроках перед началом операции.

— Кажется, уже годы прошли после Фирбэнка, — произнесла она. — Пушинка… ты помнишь Пушинку? У нее родились котята… сразу после твоего отъезда. Произошло так много событий, всяких ежедневных пустяков, о которых ты не знаешь. Это кажется таким странным!

— Что касается прошлого, то в моем мозгу тоже многое путается… Это оттого, что я порвал со старой жизнью и начал новую.

— И… здесь все в порядке? Ты счастлив?

Необходимый, подобающий жене вопрос, который задала бы на ее месте любая.

— Здесь прекрасно. — Том Беттертон расправил плечи, откинул назад голову. Несчастные, испуганные глаза смотрели на нее с улыбающегося самоуверенного лица. — Небывалые возможности. Средства неограниченные. Идеальные условия для работы. И сама организация! Это что-то невероятное!

— О, я так и думала. Моя поездка сюда… Ты тоже добирался таким образом?

— Об этом здесь не принято говорить! Нет, я не укоряю тебя, дорогая, что ты коснулась запретного. Но… видишь ли, тебе нужно про это знать.

— А прокаженные? Это правда колония прокаженных?

— Самая настоящая. Здешняя команда врачей делает просто чудеса в исследовании проказы. Но колония полностью изолирована. Пусть она тебя не тревожит. Это просто… хитрая маскировка.

— Понимаю. — Хилари огляделась вокруг. — Мы в нашей квартире?

— Да. Это гостиная, там ванная, а дальше — спальня. Пойдем, покажу тебе.

Она встала и прошла за ним через хорошо оборудованную ванную комнату в просторную спальню с двумя кроватями, большими встроенными шкафами, туалетным столиком и книжными полками на стенах. Хилари с некоторым весельем осмотрела огромное внутреннее пространство шкафа.