— Миссис Протеро поступила точно таким же образом, как вы помните, Слак.
— Это другое дело. Она — женщина, а женщины вечно делают глупости. Я ни на минуту не поверил, что она это сделала. Услыхала, что его арестовали, и сочинила историю. Мне к этим играм не привыкать. Не поверите, какие идиотские фокусы выкидывали женщины на моем веку. Но Реддинг же не баба. У него голова на плечах, и коль скоро он признается, значит, я говорю — он и виноват. И пистолет его собственный, тут уж ничего не попишешь. А теперь, когда это дельце с миссис Протеро выяснилось, мы и мотив знаем. Поначалу это было слабое местечко, а теперь-то мы доподлинно знаем — дальше все пойдет как по маслу.
— Вы полагаете, что он мог застрелить полковника раньше — скажем, в половине седьмого?
— Нет, не мог.
— Вы проверили, когда и где он был?
Инспектор кивнул.
— Был в деревне, в «Голубом Кабане», в десять минут седьмого. Оттуда прошел по аллее, задами, где, по вашим словам, старушка-соседка его видела, по-моему, от нее мало что укроется, а потом встретился, как было условлено, с миссис Протеро в мастерской, что в саду. Они вышли вместе чуть позже половины седьмого, пошли по аллее в деревню, и к ним присоединился доктор Стоун. Он это подтвердил, я с ним говорил. Все они стояли и разговаривали перед почтой, недолго, потом миссис Протеро зашла к мисс Хартнелл одолжить журнал по садоводству. Это тоже проверено. Я к ней заходил. Миссис Протеро сидела у нее почти до семи часов, а потом вдруг забеспокоилась: дескать, как поздно, ей давно уже пора домой.
— А как она себя держала?
— Совершенно непринужденно и со своей обычной приятностью, по словам мисс Хартнелл. Настроение у нее было веселое, мисс Хартнелл абсолютно уверена, что ее ничто не беспокоило.
— Так. Продолжайте.
— Реддинг пошел с доктором Стоуном в «Голубой Кабан», и они выпили вместе. Расстались без двадцати семь. Реддинг быстро пошел по деревенской улице и свернул к дому священника. Его многие видели.
— На этот раз он не пошел задами? — заметил полковник.
— Нет, вошел с парадного хода, спросил, дома ли викарий, узнал, что его дожидается полковник Протеро, вошел в кабинет, пристрелил его, точь-в-точь, как он сам говорит. Все сходится, нечего больше и копаться в этом деле.
Мельчетт покачал головой.
— Показания доктора. От этого никуда не денешься. Протеро был убит не позже половины седьмого.
— Уж эти мне доктора! — презрительно процедил сквозь зубы инспектор Слак. — Нашли кому верить — доктору. Выдерут у вас все зубы, до единого, — теперешние доктора все такие, — а потом: ах, извините, у вас, оказывается, был аппендицит! Доктора называются!
— Дело тут не в диагнозе. Доктор Хэйдок с самого начала абсолютно уверен в точности данных. Против медицинского освидетельствования возражать не приходится, Слак.
— Я тоже могу засвидетельствовать, по мере сил, — сказал я, внезапно вспомнив забытое обстоятельство. — Я дотронулся до тела, оно было совсем холодное. Могу в этом присягнуть.
— Вот видите, Слак? — сказал Мельчетт.
— Конечно, если уж на то пошло. А жаль — красивое было бы дельце. Мистер Реддинг сам просится на виселицу, так сказать.
— А вот это само по себе кажется мне не вполне естественным, — заметил полковник Мельчетт.
— Ну, знаете, о вкусах не спорят, — сказал инспектор. — После войны у многих джентльменов мозги набекрень. Значит, придется опять начинать все с начала, как я понимаю. — Он обратился ко мне. — Ума не приложу, с какой стати вы так старались ввести меня в заблуждение с этими часами, сэр. Квалифицируется, как учинение помех правосудию, вот что.
— Я три раза пытался вам об этом сказать, — отпарировал я. — И каждый раз вы затыкали мне рот и наотрез отказывались выслушать.
— Словесные увертки, вот как это называется, сэр. Прекрасно могли мне сказать, при желании. Записка подтверждала показание часов, тютелька в тютельку. А теперь, если верить вам, часы врали. Никогда ничего подобного не видел. Чего ради надо переводить часы на пятнадцать минут вперед?
— Исходя из предположения, — сказал я, — что это заставит человека быть пунктуальным.
— Мне кажется, не стоит больше об этом рассуждать, инспектор, — тактично вмешался полковник Мельчетт. — Теперь нам нужно главное — вытянуть правду из мистера Реддинга и миссис Протеро. Я позвонил Хэйдоку, просил его зайти за миссис Протеро и проводить ее сюда. Они будут здесь через четверть часа. Следовало бы пригласить сюда и Реддинга, заблаговременно.
— Свяжусь с участком, — бросил инспектор Слак, хватая телефонную трубку.
— Так. А теперь займемся вплотную осмотром кабинета, — и он бросил на меня многозначительный взгляд.
— Может быть, я вам мешаю?
Инспектор незамедлительно распахнул передо мною двери. Мельчетт крикнул мне вслед:
— Приходите, когда явится Реддинг, прошу вас, викарий. Вы его друг и обладаете достаточным авторитетом, чтобы убедить его сказать все, как на духу.
Я застал жену и мисс Марпл за конфиденциальной беседой.
— Мы перебирали все возможности, — сказала Гризельда. — Вот хорошо было бы, мисс Марпл, если бы вы распутали это дело; помните, как вы угадали, куда девалась баночка в четверть пинты с очищенными креветками, что пропала у мисс Уэзерби? И все потому, что это напомнило вам совсем другой случай — с мешком угля.
— Вы смеетесь, душечка, — сказала мисс Марпл, — а ведь это не такой уж плохой способ добраться до правды. На самом-то деле это интуиция, как нынче говорят, как будто это бог весть какое чудо! Интуиция — это как привычка читать слова, не складывая их по буковкам. Дитя этого не умеет — у него слишком мало опыта. Но взрослый человек узнает слово с первого взгляда, потому что видел его сотни раз. Вы понимаете, что я хочу сказать, викарий?
— Да, — задумчиво протянул я. — Мне кажется, я уловил смысл. Вы хотите сказать, что если одно событие напоминает вам нечто иное, значит, это события одного рода.
— Совершенно верно.
— А о чем же, позвольте узнать, напоминает вам убийство полковника Протеро?
Мисс Марпл вздохнула.
— В том-то вся трудность, что на ум приходят сразу столько похожих случаев. Например, был такой майор Харгривз, церковный староста, человек весьма уважаемый и достойный. И все это время он, оказалось, жил на два дома — содержал бывшую горничную, вы только подумайте! И пятеро ребятишек — целых пятеро — это был ужасный удар для его жены и дочери.
Я попытался вообразить полковника Протеро в роли тайного грешника, но это было выше моих сил.
— Или взять еще случай с прачечной, — продолжала мисс Марпл. — Мисс Хартнелл такая неосмотрительная — забыла в блузке с оборками опаловую брошку, да так и отослала в прачечную. А женщина, которая ее взяла, вовсе не была воровкой, ей эта брошка была ни к чему. Она просто спрятала брошку в доме у другой женщины и донесла в полицию, что эта особа ее украла. Все по злобе, только бы насолить человеку. Ненависть — поразительный мотив. Разумеется, в этом был замешан мужчина. Как всегда.
На этот раз я не сумел разглядеть ни малейшего, даже отдаленного сходства с нашим делом.
— А то еще дочка бедняги Элвелла — такое прелестное, эфирное создание — пыталась задушить своего меньшого братца. И случай с деньгами, которые собрали на пикник для мальчиков из хора (это еще до вас было, викарий), — их взял органист, просто взял. Жена его запуталась в долгах, как ни печально. Да, этот случай приводит на память столько других — слишком много, слишком. До правды докопаться очень трудно.
— Мне бы хотелось узнать, — сказал я, — кто эти семь человек, которых вы подозреваете?
— Семь человек, которых я подозреваю?
— Вы сказали, что можете назвать семь человек, которые… в общем, которые будут рады смерти полковника Протеро.
— Да что вы? Ах да, припоминаю.
— И это правда?
— О, разумеется, чистая правда. Но мне не пристало называть имена. Вы сами легко можете их назвать. Я в этом совершенно уверена.
— Уверяю вас, что я о них понятия не имею. Разве что Летиция Протеро — только потому, что она, вероятно, получит наследство после смерти отца. Но подозревать ее в этом нелепо, а кроме нее мне вообще никто не приходит на ум.
— А вам, душечка? — спросила мисс Марпл, обращаясь к Гризельде. К моему удивлению, моя жена покраснела. В глазах у нее появился подозрительный блеск, очень похожий на блеск слез. Она сжала обе руки в кулачки.
— О! — возмущенно вскричала она. — Люди так отвратительны! Ужасно! Что они болтают! Какие низости они могут выдумать…
Я смотрел на нее с интересом. Подобные вспышки совершенно не в характере Гризельды. Она поймала мой взгляд и попыталась улыбнуться.
— Не смотри на меня так, будто я диковинная букашка, которую ты никогда не видел, Лен. Давайте не будем попусту горячиться и отвлекаться от темы, ладно? Я не верю, что виноват Лоуренс или Анна, а о Летиции вообще речи быть не может. Нужно найти хоть какую-нибудь улику, которая наведет нас на след.
— Конечно, записка очень странная, — сказала мисс Марпл. — Помните, я еще утром сказала, что меня поразило некоторое несоответствие.
— Насколько я понимаю, записка с замечательной точностью указывает время совершения преступления, — сказал я. — Но ведь это вряд ли возможно? Миссис Протеро только что вышла из кабинета. Она едва ли успела даже дойти до мастерской. Я могу представить только одно объяснение — убийца, должно быть, посмотрел на свои часы, а они сильно отставали. Это единственное, что приходит мне в голову.
— А у меня другая мысль, — сказала Гризельда. — Что если часы уже были переведены назад — нет, это то же самое — какая я бестолочь!
— Когда я уходил, они не были переведены, помню, я посмотрел на свои карманные часы. Но ты права — к нашей теме это никакого отношения не имеет.
Я прочитала книгу Агаты Кристи «Месть Нофрет» и была поражена ее умением передавать настроение и атмосферу таинственного детектива. Книга полна загадок, предательства и неожиданных поворотов событий. Она привлекает внимание своими деталями и проникает в душу читателя. Это одна из самых лучших книг Агаты Кристи, которую я когда-либо читала. Я рекомендую ее всем, кто любит детективы.
Я прочитала книгу «Месть Нофрет» Агаты Кристи и была поражена глубиной и интеллектуальностью повествования. Автор прекрасно передала атмосферу преступления и приключений, а также проникла в душу героев. Она показала мне, что даже в самых трагических и непростых ситуациях можно найти выход. Эта книга помогла мне понять, что все мы имеем право на свободу и право на месть.