Как всегда, без минуты опоздания Эркюль Пуаро вошел в свой крохотный рабочий кабинет, где его секретарь мисс Лэмон уже дожидалась распоряжений на день.

Каждому, кто впервые видел мисс Лэмон, могло показаться, что она состоит исключительно из острых углов, что, впрочем, вполне устраивало Пуаро, во всем предпочитавшего геометрическую точность.

Правда, если говорить о женской красоте, тут Эркюль Пуаро свое пристрастие к геометрии не доводил до абсурда. Наоборот, он был, скорее, старомоден и, как истый житель континента, предпочитал округлость и даже, если можно так выразиться, пикантную пышность форм. Женщина, считал он, прежде всего должна быть женщиной. Ему нравились роскошные, экзотические женщины с безукоризненным цветом лица. Одно время ходили слухи о его романе с русской графиней, но это было очень давно. Ошибки и увлечения молодости.

Что же касается мисс Лэмон, то мосье Пуаро просто забывал, что она женщина. Для него это была безупречно точно работающая машина. И действительно, мисс Лэмон отличалась поистине устрашающей работоспособностью. Ей было сорок восемь, и природа милостиво обошлась с ней, начисто лишив всякого воображения.

— Доброе утро, мисс Лэмон.

— Доброе утро, мосье Пуаро.

Пуаро сел за письменный стол, а мисс Лэмон, разложив перед ним аккуратными стопками утреннюю почту, снова уселась на свое место, держа наготове карандаш и блокнот.

Но в это утро обычный распорядок дня был неожиданно нарушен. Пуаро принес с собой утренний выпуск газеты, и теперь его глаза с интересом пробегали заголовки.

Огромные буквы буквально вопили: «Тайна испанского сундука! Последние новости!»

— Вы, разумеется, просматривали утренние газеты, мисс Лэмон?

— Да, мосье Пуаро. Новости из Женевы не очень радуют.

Пуаро досадливым жестом отмахнулся от новостей из Женевы.

— Испанский сундук, — вслух размышлял он. — Вы можете мне сказать, мисс Лэмон, что такое испанский сундук?

— Я полагаю, мосье Пуаро, что это сундук, который был изготовлен в Испании.

— Каждый мало-мальски разумный человек дал бы мне такое объяснение. Следовательно, вы точно не знаете?

— Их принято, как мне кажется, считать мебелью Елизаветинской эпохи. Они очень вместительны, больших размеров, со множеством медных украшений. Если поддерживать блеск полировки, то выглядят они вполне прилично. Моя сестра как-то купила такой сундук на распродаже. Она хранит в нем столовое белье. Он в прекрасном состоянии.

— Не сомневаюсь, что вся мебель в доме вашей сестры в прекрасном состоянии, — галантно склонив голову, произнес Пуаро.

На это мисс Лэмон не без грусти заметила, что нынешняя прислуга не знает, что такое «полировать локтями».

Мосье Пуаро вскинул на нее удивленные глаза, но решил воздержаться от расспросов, что может означать столь странное выражение.

Он снова углубился в газету и еще раз пробежал глазами список имен: майор Рич, мистер и миссис Клейтон, командор Макларен, мистер и миссис Спенс. Для него это были всего лишь имена, не более. Но за ними стоят живые люди, их страсть, любовь, ненависть, страх. Драма, в которой ему, Пуаро, не доведется участвовать. А жаль. Шестеро гостей на званом ужине, в комнате, где у стены стоит вместительный испанский сундук. Шестеро гостей, пятеро из которых беседуют, закусывают у буфета с холодными закусками, заводят граммофон, танцуют, а шестой лежит мертвый на дне испанского сундука…

«Вот досада, — подумал Пуаро. — Как обрадовался бы мой славный Гастингс! То-то получил бы удовольствие, дав волю своей фантазии! Какие нелепые предположения и догадки он сейчас бы высказал! Ах, ce cher Гастингс, как мне его не хватает. А вместо него…»

Пуаро вздохнул и покосился на мисс Лэмон, которая, вполне разумно заключив, что шеф не расположен в это утро диктовать ей письма, сняла крышку с пишущей машинки и ждала лишь удобного момента, чтобы закончить кое-что из поднакопившейся работы. Ее меньше всего волновала история со зловещим испанским сундуком, в котором обнаружили труп.

Пуаро вздохнул и стал изучать фотографию в газете. Все фотографии в газетах, как правило, никуда не годятся, а эту, пожалуй, можно было отнести к числу особенно неудачных. И все-таки, какое лицо! Миссис Клейтон, вдова убитого…

И вдруг, повинуясь безотчетному чувству, мосье Пуаро протянул газету мисс Лэмон.

— Взгляните на этот снимок, — сказал он. — На это лицо.

Мисс Лэмон послушно, без какого-либо интереса посмотрела на фотографию.

— Что вы о ней скажете, мисс Лэмон? Это миссис Клейтон.

Мисс Лэмон взяла в руки газету, еще раз небрежно взглянула на фотографию и сказала:

— Она немного напоминает мне жену управляющего банком в Кройдон-Хите, когда мы там жили.

— Это любопытно! — воскликнул Пуаро. — Расскажите мне, пожалуйста, все, что вы знаете о жене управляющего банком в Кройдон-Хите.

— О, это, пожалуй, не очень красивая история, мосье Пуаро.

— Я так и думал. Однако продолжайте.

— Ходило много всяких слухов о миссис Адамс и молодом художнике. А потом мистер Адамс застрелился. Но миссис Адамс не захотела выйти замуж за художника, и он выпил какой-то яд. Правда, его спасли. А потом миссис Адамс вышла замуж за молодого адвоката. Мне кажется, после этого был еще какой-то скандал, но мы уже уехали из Кройдон-Хита, поэтому, что было дальше, я не знаю.

Мосье Пуаро с серьезным видом кивнул головой.

— Она была красива?

— Пожалуй, ее нельзя было назвать красивой в обычном смысле этого слова. Но в ней было что-то такое…

— Вот именно. Что-то такое, что есть во всех этих искусительницах рода человеческого! В Елене Прекрасной, Югеопатре…

Мисс Лэмон с решительным видом вложила в машинку чистый лист бумаги.

— Право, мосье Пуаро, я над этим никогда не задумывалась. Все это глупости, как я считаю. Если бы люди честно делали свое дело и не забивали голову всякой ерундой, было бы куда лучше.

Расправившись таким образом со всеми человеческими пороками и слабостями, мисс Лэмон опустила руки на клавиши машинки, с нетерпением дожидаясь, когда же ей наконец дадут заняться делом.

— Такова ваша точка зрения, мисс Лэмон, — заметил Пуаро. — Вот вы сейчас хотите лишь одного — чтобы вам не мешали и дали заняться вашей работой. Но ведь ваша работа состоит не только в том, чтобы писать под диктовку мои письма, подшивать бумажки, отвечать на телефонные звонки, печатать мою корреспонденцию… Все это вы выполняете безукоризненно, слов нет. Но я-то имею дело не только с мертвыми бумажками, но и с живыми людьми. И здесь мне тоже нужна ваша помощь.

— Разумеется, мосье Пуаро, — терпеливо ответила мисс Лэмон. — Чем я могу быть вам полезна?

— Меня заинтересовало это преступление. Я был бы признателен вам, если бы вы изучили отчеты о нем во всех утренних газетах, а затем и в вечерних тоже… Составьте мне точный перечень всех фактов.

— Хорошо, мосье Пуаро.

Пуаро с горестной усмешкой удалился в гостиную.

«Поистине ирония судьбы, — сказал себе он. — После моего друга Гастингса эта мисс Лэмон. Большего контраста не придумаешь. Ах, ce cher Гастингс, как бы он радовался! Представляю, как бы он сейчас бегал по комнате! Его фантазия воссоздавала бы поистине невероятные романтические ситуации. Он свято верил бы каждому слову, напечатанному в газетах. А эта бедняжка мисс Лэмон не получит ни малейшего удовольствия от моего поручения».

Спустя положенное время мисс Лэмон явилась к нему с листком бумаги в руках.

— Я собрала интересующие вас сведения, мосье Пуаро. Только боюсь, что полагаться на них не следует. Об одном и том же каждая из газет сообщает совсем разное. Я лишь наполовину доверяла бы тому, что в них пишут.

— Ну, пожалуй, вы чересчур строги, мисс Лэмон, — пробормотал Пуаро. — Простите за беспокойство и благодарю вас.

Факты были поразительные, хотя и достаточно простые. Майор Чарльз Рич, богатый холостяк, пригласил на ужин своих друзей. Это были мистер и миссис Клейтон, мистер и миссис Спенс и командор Макларен. Последний был близким другом майора и четы Клейтон, что касается супругов Спенс, то знакомство с ними состоялось у всех сравнительно недавно. Арнольд Клейтон служил в министерстве финансов, Джереми Спенс был младшим чиновником на государственной службе. Майору Ричу было сорок восемь лет, Арнольду Клейтону — пятьдесят пять, Джереми Спенсу — тридцать семь. О миссис Клейтон сообщалось, что она была «моложе своего мужа». Один из гостей не смог присутствовать — в последнюю минуту мистер Клейтон по срочному вызову должен был выехать в Шотландию. Ему предстояло уехать в тот же вечер поездом в 8.15 с вокзала Кингс-Кросс.

Вечер в доме майора Рича прошел, как обычно проходят такие вечера. Гости веселились и получили удовольствие. Это не была ни особо шумная вечеринка, ни тем более пьяная оргия. Разошлись все в 11.45. Четверо из гостей уехали вместе на такси. Командор Макларен был высажен у своего клуба, а затем супруги Спенс подвезли Маргариту Клейтон до Кардиган-гарденс у Слоун-стрит и поехали к себе в Челси.

Ужасное открытие было сделано на следующее утро слугой майора Уильямом Берджесом. Берджес был приходящим слугой и не ночевал в доме майора. В то утро он пришел раньше обычного, чтобы успеть убрать гостиную до того, как подать майору его утреннюю чашку чаю. Убирая комнату, Берджес обратил внимание на странное пятно на светлом ковре возле испанского сундука. Похоже было, что-то протекло. Подняв крышку, Берджес заглянул в сундук и застыл от ужаса — он увидел там мистера Клейтона с перерезанным горлом.

Повинуясь первому чувству, Берджес выбежал на улицу и кликнул полицейского.

Таковы были факты. Но сообщались еще и детали. Полиция немедленно известила о случившемся жену мистера Клейтона, которая была «сражена известием». В последний раз она видела мужа вскоре после шести часов. Он пришел домой раздраженный — его срочно вызывали телеграммой в Шотландию по делам, связанным с собственностью, которой он там владел. Он настоял, чтобы жена отправилась в гости без него. Телеграмму он получил, находясь в своем клубе, членом которого был также и его друг командор Макларен. Мистер Клейтон покинул клуб после того, как выпил с Маклареном и сообщил ему об этом досадном осложнении. Взглянув на часы, он заторопился, сказав, что едва успеет по дороге на вокзал заехать к майору Ричу и предупредить его о том, что не сможет присутствовать на ужине. Он пытался позвонить майору по телефону, но линия, должно быть, была повреждена.