— Спасибо, — сказала она, — через минуту я буду чувствовать себя лучше. Я догадываюсь, что вы все думаете. Извините за эту маленькую комедию, но я хотела кое-что видеть.

— Я предпочитаю комедию, — сказал Г.М., — так как мне неприятны плачущие женщины. Вы, видимо, хотели произвести маленький опыт с кем-то, не так ли? Почему вы поступили так опрометчиво, взяв эти стрелы? Вы нашли их, Местерс?

Инспектор с победоносным видом принес две стрелы и короткую выдувную трубку, похожие на те, что лежали в его портфеле.

— Пора вам дать некоторые объяснения, — сказал он. — С самого начала мне были подозрительны эти стрелы, мисс, и теперь мы снова к ним возвращаемся. Вот две стрелы, которые остались. Где третья?

— В государственной токсикологической лаборатории, — сказала Джудит. — Они находятся у сэра Темпля, государственного эксперта.

— В лаборатории?

— Ну да, не поверили же вы всерьез, что я ими воспользовалась?

Она села на стул, который ей предложил Терлен. Искорка веселья заиграла у нее в глазах, по волна краски залила лицо.

— Я вам покажусь очень глупой, мне стыдно рассказывать, что произошло, но я была очень зла, и это толкнуло меня на такой поступок. Говорил вам Боб, как он меня разыграл со стрелами из коллекции? Негодный, он утверждал, что они отравлены и… впрочем, это неважно! — сказала она, дополняя свою мысль жестом руки. — И я хотела отплатить ему тем же: украла из ящика спрятанные стрелы, которые, как я верила, были действительно отравлены. Концы пяти стрелок были покрашены какой-то черноватой мазью.

— Это кураре, — сказал Местерс, — и эти пять стрел у нас. Что было потом, мисс?

— Три остальные казались безопасными, и мне необходимо было убедиться, что это действительно так. После того как у меня была бы одна неотравленная стрела и проверенная трубка, я намеревалась заменить все стрелы в ящике, затем я позвала бы Боба и повернула бы разговор так, чтобы заставить его поучить меня пользоваться выдувной трубкой. Притворившись неловкой, я уколола бы его стрелой, заведомо безопасной, и тогда посмотрела бы, как этот герой повел бы себя, будучи на самом деле уверен, что он отравлен. Разве таким образом мы не были бы квиты? Но, — прибавила она, опустив голову, — теперь мой опыт отпадает, я понимаю обстоятельства!

Присутствующие переглянулись.

— Все это хорошо придумано, мисс, но можете ли вы нам это доказать?

— Конечно! Я писала начальнику токсикологической лаборатории и сама у него была, можете позвонить ему по телефону, если хотите. Он мне сказал, что две стрелы оказались совершенно безвредными, а на третьей он нашел след кураре, потому и задержал ее для дополнительных исследований. Те, что были найдены лабораторией безвредными, я взяла обратно. — Она вздохнула. — Я знаю, что это странно, что я говорю вам все это, когда выяснилось, что Бендер умерщвлен именно этим ядом… и Гийо… Гийо также мертв, как подумаю об этом, я прямо с ума схожу. Но поскольку вы решили, что я убила Бендера…

Местерс прервал ее:

— Это бессмыслица, говорю я вам! Как только объяснить смерть Бендера, который отравлен кураре? Откуда взялся яд? Если верить вашему рассказу, то выходит, что найдено восемь стрел — все безопасные, где же, по-вашему, убийца нашел яд?

Г.М. увидел, что Джудит со страхом посмотрела на драгоценности, лежавшие на столе, и отодвинул их в сторону.

— Право, Местерс, вы бы хорошо сделали, если бы с помощью своих специалистов пересмотрели все оружие, висящее на стенах. Но чем больше я думаю о стрелах и о ваших предположениях, тем чаще возвращаюсь к тому, что мне казалось подозрительным с самого начала: к записной книжке и кусочку пергамента. Хотя вы утверждаете, что это ошибка и обман, но они являются ключами к разгадке. — Затем Г.М. обратился к сэру Джорджу: — Скажите, вы послали копию надписи на пергаменте кому-нибудь из специалистов музея?

— Да, я ее послал Биолу: он лучше всех способен дать нам точный перевод, но он живет довольно далеко, и я не надеюсь получить от него ответ раньше, чем через два дня. Но почему вы постоянно говорите только о Бендере? Пора бы хоть на некоторое время посвятить все внимание бедному Гийо.

— Я тоже так думаю! — воскликнула Джудит. — Кто беспокоится о Бендере? Вы неустанно ломаете голову над тем, каким образом ему был дан яд, но разве вопреки этому Гийо не был убит? — Когда она посмотрела на драгоценности, в ее глазах заблестели слезы. — Аллан мне рассказал об этих драгоценностях, и, если вы хотите знать мое мнение, их следует выбросить в мусорный ящик. Из-за них умер Гийо. А почему вы нас не спрашиваете, что произошло в течение последней ночи?

— Хорошо, — терпеливо сказал Г.М., — слышали ли вы какие-нибудь подозрительные звуки, видели ли свет? Заметили ли кого-нибудь?

— Нет, я была так утомлена, что сразу заснула и не просыпалась, пока не услышала шум внизу.

— Так! Но тогда о чем же я могу вас спросить? Мы вынуждены вновь вернуться к Бендеру. Замечали ли вы когда-нибудь, чтобы он носил при себе записную книжку?

Она провела рукой по лбу.

— Я… я не знаю. Я ничего определенного не заметила, он…

Она вздрогнула от того, что Аллан неожиданно вошел в комнату.

— Вы просили, чтобы я привел Изабеллу, но вам придется немного подождать: она плохо себя чувствует, и Арнольд говорит, что ей надо дать успокоиться. А теперь, Джудит, что это за странное обвинение против тебя, о котором я слышал?

— Успокойся, — ответила с улыбкой Джудит, — я им все объяснила. Но никто, кажется, не обращает внимания на Гийо, и они спрашивают меня о какой-то записной книжке…

— Записной книжке? О какой записной книжке?! — прервал ее Аллан.

— О той, которую Бендер, вероятно, имел при себе; ты случайно ее не заметил?

— Конечно заметил! — воскликнул Ментлинг. — Большая записная книжка в кожаном переплете с его инициалами. Я видел ее на столе, когда он вчера одевался.

— Правда?! Расскажите же скорее, что было дальше!

— Имейте терпение! Что в этом необыкновенного? Вчера вечером я поднялся наверх довольно рано, чтобы одеться к ужину: я хотел предупредить Бендера, что ужин будет позднее, чем обычно, а также напомнить ему еще раз, чтобы он ничего не рассказывал Арнольду об опыте, который мы собираемся произвести. Я просунул голову в его комнату — он был в ванной — и увидел его одежду, разбросанную по кровати, и другие предметы, которые он, очевидно, держал у себя в карманах, разложенные на столе: часы, ключи, записную книжку. — Ментлинг нахмурился. — Я еще подумал, что она служит ему для набросков и скетчей, так как принимал его за художника. Подойдя к ванной, где он брился, я заговорил с ним. Но он вздрогнул от звука моего голоса и порезался бритвой…

Ментлинг, разумеется, не понял, почему его слова произвели такое сильное впечатление на присутствующих.

— Ах! — воскликнул Местерс. — Вы уверены, что он действительно порезался?

— Конечно, я не сумасшедший. Я даже сам прижигал ранку йодом. По существу, это была обыкновенная маленькая царапина, причиненная острием бритвы, но в умывальнике было много крови. Он ничего не сказал, а я не объяснил ему, из-за чего я так взволнован.

— Вы не заметили, царапина находилась на шее, прямо под челюстью с левой стороны? Подумайте хорошенько, прежде чем ответить.

Ментлинг, очевидно, силился вспомнить.

— Правильно, с левой стороны, я в этом уверен. Но почему вы об этом спрашиваете?

— Нам положительно не везет! — воскликнул Г.М. — Последний удар!

— Вы, лорд Ментлинг, сделали нам сообщение, которое опрокидывает все наши теории, — объяснил Местерс. — Единственным заметным следом на теле Бендера была эта царапина под челюстью. Но нет сомнения, что мистер Бендер умер от укола, вернее, от введенного ему непосредственно в систему кровообращения какого-то яда, действующего не позднее чем через десять минут. Если единственный обнаруженный след появился на теле за много часов до смерти, следовательно, яд проник не через эту царапину, понимаете ли вы? — Местерс повернулся к Г.М. — Я сначала высмеял вас, сэр. Но теперь, когда мы знаем, что стрелы не могли быть употреблены, я не стану больше насмехаться, тем более что мы узнали, что на теле нет следов укола, посредством которого яд мог проникнуть в тело, если и предположить, что он существовал. Что вы на это скажете?

— Очень просто, — ответил Г.М. — Бедному Бендеру требовалось лекарство для сердца. Необходимо узнать, кто ему его дал?!

Глава 16

Подкожная игла

После обеда, который они запили отменным вином, Терлен и Г.М. сидели в одном из салонов клуба «Диоген» и рассуждали о преступлении. Они ожидали телефонного звонка Джорджа Аксрутера, чтобы узнать у него ответ ученого из Дорсетшира.

— Я и не жду с этой стороны полного объяснения, — сказал Г.М., машинально рисуя в своем блокноте карикатуру на инспектора Местерса. — Но и самый маленький след был бы драгоценен. Меня злость берет, что я не могу понять, как произошло преступление, хотя почти убежден, что знаю, какое именно лицо его совершило и…

— Полагаю, что бесполезно спрашивать его имя?

— Совершенно бесполезно, потому что вы бы мне не поверили. Может быть, вы предложите мне какую-нибудь свою гипотезу?

— Я задавался вопросом, — сказал Терлен, — можно ли было бы для разгадки этого случая воспользоваться данными, почерпнутыми из литературы. Помните песни сирен и имя, под которым Ахилл скрывался среди женщин? Хотя все это запутанные ребусы, но они разрешимы. Кстати, вы заметили, что Джудит Бриксам — весьма привлекательная девушка?

— Ай, старый озорник, — шутливо произнес Г.М. — Уж не собираетесь ли вы…

— Я не старый озорник, — с достоинством ответил Терлен, — мне пятьдесят лет, и мои чувства к мисс Бриксам подобны нежности доброго дядюшки. Мне было бы жаль, если бы она сделала себя несчастной или с этим врачом-воображалой, или с этим симпатичным, но ветреным молодым охотником на слонов. У меня седые волосы, и любовь перестала меня интересовать, но уверяю вас, что, если бы Джудит когда-нибудь посмотрела на молодого Керстерса так, как когда он укололся стрелой, я был бы готов затанцевать румбу посреди Гарвард-сквера с выглядывающей из каждого кармана бутылкой шампанского. — Он выпустил густые клубы дыма из трубки. — Что было бы, то было бы! А теперь посмотрим, смогу ли я дать вам какие-либо стоящие идеи в связи с этим делом!