Джеймс Хэдли Чейз - Мертвые молчат

Эдвин Файетт, редактор журнала «Крайм фэктс», сидел за столом своего роскошного кабинета с сигарой в зубах. Он холодно осмотрел нас и, сделав нетерпеливый жест, пригласил:

– Присаживайтесь. Ну, чем вы оба сейчас занимаетесь?

Я уселся в наиболее комфортабельное из кресел, а Берни Лоу занял местечко подальше от редактора и принялся грызть ногти.

В течение последних двух лет мы с Берни сотрудничали в ежемесячнике «Крайм фэктс», пользующемся наибольшей популярностью среди конкурирующих изданий детективного жанра. Я подкидывал идеи, Берни облекал их в соответствующую форму. Это устраивало нас обоих. Мне никогда не хватало времени, чтобы записывать свои мысли, а у Берни, бывшего голливудского сценариста, их отродясь не водилось.

Берни был невысок, толст и выглядел очень солидно. Высокий интеллектуальный лоб украшал его куполообразную голову, а очки в массивной роговой оправе делали его лицо более умным, чем это было на самом деле. Однажды Берни признался мне по секрету, что он столь долго проработал в кино лишь благодаря форме своего черепа.

Берни панически боялся потерять работу, и, когда его вызывали в кабинет Файетта, он ждал одного – ему собираются указать на дверь. Он был обременен транжиркой-женой, огромным домом, ворохом долгов и постоянно был занят лишь одним – как свести концы с концами.

– В настоящий момент мы обмозговали одну идейку и собираем материалы, – ответил я редактору. – Через неделю у нас будет готово нечто, способное потрясти даже вас.

– Это хорошо, но вашу идейку придется пока отложить, – прервал меня Файетт. – Я приготовил для вас сюрприз. В конце концов, может ведь ваша работа подождать?

– В принципе, конечно, может, – согласился я, – а что вы там для нас раскопали?

Файетт извлек из ящика стола папку.

– Известно ли вам, что в нашей стране около тридцати человек ежедневно, выйдя из собственного дома на прогулку, никогда в него не возвращаются? Они исчезают. Я велел Карсону покопаться в газетах и сделать подборку материалов об исчезнувших людях. В этой папке собраны материалы по одному из таких таинственных исчезновений. Я хочу, чтобы вы тотчас же начали распутывать эту историю.

И я, и Берни почувствовали облегчение. Последнюю неделю мы безуспешно бились над сюжетом нового детектива, поэтому предложение Файетта показалось нам спасительным кругом.

– А что там за история? – поинтересовался я.

– В августе прошлого года исчезла девушка по имений Фэй Бенсон. Она работала певичкой и танцовщицей в уэлденском ночном клубе «Флориан». Этот городок Уэлден, если вам не приходилось о нем слышать, находится в шестидесяти милях юго-восточнее Сан-Франциско. Выступления девушки пользовались успехом, и хозяин клуба сообщил ей о своем намерении продлить с ней контракт. Так что исчезнуть без предупреждения не было для нее никакого смысла. Семнадцатого августа она, как обычно, пришла в клуб и поднялась к себе в костюмерную. В девять вечера к ней зашел посыльный предупредить, что до начала ее выступления осталось пять минут. Он застал девушку облачающейся в эстрадный костюм, состоящий из лифа, усыпанных блестками шортов и цилиндра с перьями. Она сказала посыльному, что готова к выступлению, и парень вышел. Это был последний человек, видевший девушку. Когда в назначенное время артистка не появилась на эстраде и его снова попросили поторопить ее, комната оказалась пустой. Костюм для улицы, принадлежавший артистке, и, что более важно, ее кошелек с двадцатью долларами лежали на туалетном столике, но сама девушка исчезла.

Директор спустился к швейцару парадного подъезда, чтобы узнать, не заметил ли он проходившей мимо девушки, и получил отрицательный ответ. Кроме парадного, предназначенного для посетителей, в здании был еще один служебный вход. Вахтер, дежуривший у того входа, также не видел девушки. Если все же она воспользовалась служебным выходом, дверью, ведущей на сцену, или прошла через ресторан к парадному подъезду, то вряд ли ее появление на улице в эстрадном костюме осталось бы незамеченным: слишком он был откровенен для подобных прогулок. Поэтому директор решил, что артистка находится где-то в здании, и велел тщательно осмотреть все помещения. Этот обыск также не дал никаких результатов. Позвонили в полицию, но и она не обнаружила пропавшей. Полицейским удалось лишь установить, что девушка устроилась на работу в клуб через бюро по найму, сообщив, что раньше она выступала в ресторанчике «Суоллоу» в Сан-Франциско. Однако, проверив это, полиция установила, что там о девушке никто и не слыхивал. Друзей у артистки, по-видимому, не было. Жила она в «Шэд-отеле», весьма заурядной гостинице неподалеку от клуба. Портье гостиницы показал, что гостей у девушки никогда не бывало, писем она не получала. Полиция провозилась с этой историей недели две, а потом из-за отсутствия улик или трупа девушки дело пришлось закрыть.

Файетт, отложив досье, испытующе посмотрел на меня.

– Ну как, подойдет вам такой сюжет? – осведомился он.

Я-то знал, что подойдет, но особого энтузиазма не выразил. Идеи редактора порой оказывались чрезмерно раздутыми.

– Сюжет заманчивый, – заметил я, – но если уж полиция не смогла добиться толку, что же можем сделать мы?

– С полицией не каждый откровенен. Но я этой историей заинтересовался и готов раскошелиться. Свидетели охотнее развязывают языки, когда делают это не задаром. Уверен, что в этом деле кроется нечто сногсшибательное, и хочу, чтобы вы оба им занялись.

– Ну что ж, попробуем… – я потянулся за досье. – Здесь собрана вся информация?

– Немногим больше, чем я уже рассказал: несколько имен, фотоснимок актрисы, и все… Вам придется начинать сызнова.

– А как насчет расходов? – весьма недвусмысленно поинтересовался Берни.

Файетт взглянул на него исподлобья:

– В пределах здравого смысла, причем заметьте, моего здравого смысла, а не вашего. Вы представите отчет за каждый истраченный цент. Ясно?

Берни счастливо улыбнулся. За четыре года связи с кинобизнесом он классически научился раздувать сметы.

– Счета будут в полном порядке, мистер Файетт, – заверил он.

Я извлек из досье фотографию Фэй Бенсон. На глянцевом снимке была изображена девушка лет двадцати четырех, одетая в усыпанные блестками лиф и шорты. На голове у нее был цилиндр. Милое личико обрамляли шелковистые белокурые волосы, и оно привлекло меня не меньше, чем ее соблазнительная фигурка. Я протянул снимок Берни:

– Взгляни-ка!

В глазах Берни промелькнуло удивление, и он выразительно присвистнул.

– Что ж, пойдем собираться, – сказал он, поднимаясь. – Если она и в жизни так же хороша, то найти ее просто необходимо.

Когда мы въехали в Уэлден на «Бьюике», взятом мною напрокат в Сан-Франциско, уже смеркалось. С первого взгляда Уэлден производил впечатление небольшого, удачно расположенного и спланированного, процветающего городка с широкими, чистыми улицами и оживленными тротуарами.

– А в этой провинции весьма недурно, – произнес Берни, вытягивая шею, как цапля, заметив высокую, стройную блондинку, ожидавшую у перехода через улицу зеленого огня светофора. Когда мы проезжали мимо, она одарила моего спутника долгим вызывающим взглядом.

– Во всяком случае, местные дамы не выглядят угнетенными, – продолжал он, – а это всегда хороший признак.

– Будь любезен заткнуться, – разозлился я, – единственное, что тебя волнует, – это женщины. Ты ведь женатый человек, и пора бы тебе перестать повесничать.

– Будь Клэр твоей женой, ты бы вел себя точно так же. Своими воплями по любому поводу она когда-нибудь доведет меня до ручки. Если бы не другие женщины, с которыми мне иногда удавалось общаться, я наверняка стал бы женоненавистником.

– Зачем же тогда ты взял ее в жены?

Берни горько усмехнулся:

– Ты думаешь, я совсем спятил? Это она взяла меня в мужья.

Притормозив, я приблизился к обочине и спросил у регулировщика, где находится «Шэд-отель». Он объяснил, как туда проехать, и через пять минут мы подкатили к гостинице. Высокое здание, втиснувшееся между конторами и скобяными складами, не производило внушительного впечатления. Принадлежавший гостинице гараж находился на противоположной стороне, поэтому поставив там машину, мы пересекли улицу с чемоданами в руках.

Пальмы в кадках, плетеные кресла и нечищеные плевательницы придавали вестибюлю запущенный вид, а неопрятный пожилой администратор, непомерно большой нос которого украшала предательская сетка фиолетовых кровеносных сосудов, никоим образом не способствовал росту престижа заведения.

– Ну и дыра, – протянул Берни. – Бьюсь об заклад, что у них в номерах водятся тараканы.

– А ты думал, что там будут бабочки порхать? – ответил я и направился к конторке администратора.

Казалось, он даже удивился, когда я заказал два номера и сообщил, что мы остановимся, вероятно, на неделю.

– Свободные номера есть на втором этаже. Это подойдет?

– Разумеется. Распорядитесь насчет чемоданов и скажите, где ваш бар.

– Вторая дверь направо от вас, – показал он.

Бар занимал длинное узкое помещение. Здесь были те же пальмы в кадушках, нечищеные плевательницы и плетеные кресла. Он был совершенно пуст, если не считать бармена, занятого чтением вечерней газеты. Увидев посетителей, он торопливо свернул ее и приветствовал нас:

– Добрый вечер, джентльмены.

Бармен был высоким, крепко сбитым детиной с кирпично-красным лицом и осоловелыми выцветшими глазами пьяницы. Я заказал два виски с содовой.

– Весело у вас, как при покойнике, – заметил Берни, озираясь по сторонам. – Может быть, тут останавливаются только трезвенники?

– Рано еще, – произнес бармен недовольным тоном, будто мы нарушили его душевный покой. – А вы что, здесь остановились?