— Роджер, старик, спроси ты, — сказал Джимми. — Ты ведь мастер зубы заговаривать.

— Да, Роджер, дорогой, давай, — подхватила Каро.

С некоторой неохотой тот встал и направился к соседнему столу. Каро и Джимми видели, что молодой человек, излагая приглашение, мобилизовал все свое незаурядное обаяние, однако получил решительный отказ. Не успела девушка и рта раскрыть, как ее отец коротко проскрежетал что-то, и все трое, поднявшись из-за стола, чеканным шагом покинули столовую. Роджер вернулся к своей компании удрученный и сердитый.

— Очень мило, ничего не скажешь, — заметил он, плюхаясь на стул.

— Что этот старый боров тебе сказал? — озабоченно спросила Каро.

— Пробубнил, что об этом не может быть и речи, и потащил несчастную девочку прочь, не дав ей и слова сказать, — ответил Стейнз.

— Дева в беде… прелестно. — Джимми был чрезвычайно доволен собой, и его заговорщицкая улыбка оказалась заразительна. — Мы должны вырвать ее из когтей дракона. Кто знает, где ее комната?

Каро охотно сообщила, что видела, как девушка выходила из номера напротив ее собственного на верхнем этаже.

— Моя комната находится в глубине дома, значит, ее должна располагаться над входной дверью.

— Отлично, — сказал Джимми. — Подождем, пока они улягутся, а потом мы с Роджером заберемся к ней на балкон и споем серенаду…

— Не говорите глупостей, вас все услышат, — возразила мисс Уиттакер.

— Мы будем петь очень тихо, — не без сарказма пообещал Джимми.

— И тогда она уложит под одеяло валик, а сама тайком спустится по лестнице…

Продолжая с упоением развивать этот сюжет, все направились в бар.

— …а если старый мерзавец явится и устроит сцену, — продолжал молодой Пассденделл, — обещаю, что я…

И осекся на полуслове. Из бара доносилась мелодия сентиментальной неаполитанской песни о любви, которую исполнял роскошный тенор под аккомпанемент гитар; и в проеме двери они увидели «деву в беде», степенно вальсирующую с Фрицем Хозером, между тем как ее родители, сидя за столиком, потягивали кофе с итальянским бренди.

Эмми расхохоталась.

— Вот вам и «дева в беде», — сказала она.

На беднягу Джимми обрушился град добродушных подтруниваний, которые тот воспринял с обычной невозмутимостью. Вскоре танцевали все. Баронесса, потанцевав один раз с Роджером и несколько раз с Франко, объявила, что очень устала и хочет завтра пораньше встать, чтобы кататься на лыжах, после чего ушла; Генри и Эмми тоже решили, что пора спать, и Франко с ними согласился. Когда ушли и они, Роджер и Каро исполнили для Джимми ча-ча-ча; полковник Бакфаст между тем заказал еще бокал бренди — скорее всего, последний на сегодняшний день, а миссис Бакфаст пожаловалась, что итальянцы никогда не научатся варить хороший английский кофе.

Лежа в постели и протянув руку, чтобы выключить свет, Эмми заметила:

— Бедный Джимми. В роли сэра Галахада ему сегодня не повезло.

— Да. — Голос Генри был уже совсем сонным. — Хотя кто знает… возможно, ему еще раз доведется выступить в этой роли…

Эмми приподнялась на локте.

— Ты имеешь в виду, что ей не очень понравилось танцевать с Хозером?

— А тебе бы понравилось?

— Не знаю. Он кажется весьма разумным парнем, хоть и коротышка. Дорогой…

— М-м-м? — Генри уже спал.

— Дорогой, ты думаешь, что баронесса приехала сюда для тайной встречи с Франко ди Санти? Он потрясающе привлекателен и, я уверена, влюблен в нее…

— Ох, спи уже, — пробормотал Тиббет, уткнувшись в подушку.

В наступившей тишине снизу доносился слабый звук радиолы, ритмичный и назойливый. Последней мыслью Эмми перед сном была мысль о незнакомом молодом человеке по имени Джулио, одиноко лежащем на дне ледяного ущелья с лыжей, все еще пристегнутой к ноге.

Глава 4

На следующее утро полковник Бакфаст доказал, что держит слово, и отправился сопровождать новичков в лыжную школу.

— Школа в Санта-Кьяре, — объяснил он, — но поскольку вы забронировали места и все организовали заранее, попробую уговорить их каждый день присылать вам инструктора сюда, наверх. Сегодня вам лучше спуститься по канатной дороге, а я буду ждать вас внизу.

Роджер заявил, что намерен опробовать новый лыжный подъемник, который только в этом сезоне установили в другой долине, на противоположном от деревни склоне.

— Ах да, трассы для начинающих, — заметил полковник. — Очень благоразумно с вашей стороны изменить планы и отказаться от маршрута номер три.

Молодой человек одарил собеседника свирепым взглядом, но сказал лишь: «Увидимся за ленчем». Миссис Бакфаст устроилась на солнечной стороне веранды, ее плетеное кресло стояло в одном ряду с креслами немецкой четы и Фрица Хозера, который явился в темных очках с окулярами размером не меньше блюдца и щегольских ботинках из леопардовой шкуры.

Полковник прикрепил лыжи и, прокричав: «Боже мой, какое чудесное утро! Встречаемся внизу!», помчался по спуску, в начале которого стоял столб со стрелкой и крупной цифрой «1». Остальные гурьбой затопали по тропинке к подъемнику.

Лыжники уже поднимались наверх. Не все кресла подъемника были заняты, но людей прибывало достаточно, чтобы Марио не зевал. Наблюдая за маленьким добродушным человечком, сновавшим между лыжниками, Генри удивился, что накануне не заметил его явной хромоты, предположительно и являвшейся результатом того, о чем полковник сказал: «Доездился». Марио очевидно был личностью популярной. Все прибывающие по канатной дороге лыжники знали его, и он почти каждого приветствовал по имени, в самой веселой манере сетуя на прискорбный недостаток снега. Если он и страдал из-за своего увечья, то ничем этого не показывал, и Тиббет понимал, что как человек, всю жизнь проведший на лыжах, старик научился воспринимать сопровождающий это занятие риск с философским фатализмом, а также усвоил код поведения, принятый в тех местах, процветание которых зависит от туризма: никогда не демонстрировать на публике личные неприятности — шоу должно продолжаться.

Генри ожидал, что спуск будет еще более головокружительным испытанием, чем подъем, но ошибся. На самом деле маленькое путешествие оказалось восхитительным: эдакое олимпийское ощущение бесшумного скольжения меж вершин деревьев вниз, к деревушке — должно быть, именно так Аполлон или Меркурий спускались на землю, чтобы вмешаться в мелкие дела смертных. К тому же сейчас, когда солнце припекало, было гораздо теплее. Навстречу им кресла подъемника одно за другим плыли вверх — теперь пустых мест не было, — и инспектор заметил, что все сидевшие в них отстегивали лыжи и клали их на колени поперек кресла вместо страхующей перекладины.

Внизу Карло помог им сойти на землю и принял плату за проезд, а за турникетом, взвалив лыжи на плечо, сияя и с восторгом вдыхая чистый горный воздух, уже ждал полковник.

— Ну, вперед! — бодро протрубил он. — Все на месте? Все в порядке? Отлично. Первая остановка — лыжная база.

Бакфаст оказался человеком чрезвычайно знающим и полезным. Прежде всего он препроводил компанию англичан в маленькую темную мастерскую, где пахло горячим воском и сосновым деревом, там всем подобрали лыжи и палки, а для Тиббетов также и ботинки.

После этого все направились к маленькому выкрашенному голубой краской строению, располагавшемуся на деревенской улице, где проверили их предварительную запись в лыжную школу и приняли плату за услуги инструктора на неделю вперед. Эмми, с ее бо́льшим опытом, определили во второй класс (она скромно отказалась от более высокой ступени, пока немного не попрактикуется, чем заслужила одобрительный кивок человека за стойкой регистрации). Это означало, что ей придется каждое утро спускаться на занятия в деревню либо на лыжах, либо на подъемнике. Что касается новичков, то, поскольку в отеле их оказалось сразу четверо (включая, как выяснилось, немецкую девушку, которую здесь, в лыжной школе, все почему-то называли «бедная фройляйн Книпфер») и сезон еще только начинался, а потому царило затишье, сошлись на том, что при отеле для них формируется отдельный класс и инструктор будет сам приезжать к ним каждое утро. Полковник — на чудовищном итальянском — убедительно попросил, чтобы этим инструктором был Пьетро Веспи, второй сын старика Марио. Поскольку тот оказался одним из немногих инструкторов, хоть чуточку говоривших по-английски, эту просьбу также удовлетворили.

— Пьетро будет ждать вас на первый урок в половине третьего, — сказал администратор, вручая им карточки учащихся лыжной школы.

Когда все формальности были благополучно завершены, полковник отправился обратно к подъемнику, чтобы до ленча совершить еще несколько спусков, а остальные решили ознакомиться с деревней и пройтись по магазинам.

— Предупреждаю: английских сигарет вы здесь не найдете! — крикнул им Бакфаст из очереди на подъемник. — А единственный магазин, торгующий американскими, — это Generi Misti[9], напротив отеля «Стелла». В нем заправляет Роза Веспи… жена Марио… очень приятная женщина… скажите, что это я вас прислал. — И полковник исчез за турникетом.

Санта-Кьяра мало чем отличается от любого другого альпийского курорта. Деревенская улица тянется от массивного белого основания отеля «Стелла» на одном конце до кажущейся невесомой в силу своей архитектуры церкви абрикосового цвета — на другом. Продуктовые и винные магазины, хозяйственный и магазин бытовой химии — маленькие и темные, поскольку предназначены для местных жителей. В противоположность им витрины двух роскошных современных спортивных торговых центров демонстрируют соблазнительную роскошь: в них выставлены красивые свитера, шелковые шарфы и анораки, итальянские модели которых исключительно хороши; обрамляют это восхитительное изобилие ряды сияющих разноцветных лыж и лыжных палок. Во всех магазинах, независимо от того, чем они торгуют, имеются стеллажи с красочными открытками — глянцевыми, имитирующими старинные фотографии, по двадцать лир за штуку или (неестественно-яркие цветные) — по тридцать.