— Хорошо вам смеяться, — сказал Генри. — Как, черт возьми, вы это делаете? — воскликнул он, когда Пьетро, воткнув палку в снег, одним молниеносным движением, удерживая лыжи строго параллельно, в прыжке обернулся вокруг нее.

— Просто вот так! — Инструктор повторил свой номер на одной ноге, сорвав аплодисменты всего класса.

— Вы в этом сезоне еще не спускались с Галли, Пьетро? — спросил Джимми. Все с благоговейным ужасом посмотрели на устрашающее ущелье неподалеку от трассы подъемника, которое было немногим шире трещины и обрушивалось вниз белым пенистым водопадом.

— Нет, это пока запрещено. Там небезопасно. Но скоро я по нему спущусь — вы увидите. Теперь уже очень скоро. Вжик! — Пьетро сделал быстрое, как вспышка света, движение от плеча к колену. — Вот так. Почти отвесно. Benissimo![31]

— Ужасно! — возразил Джимми. — Не вздумайте повести нас туда.

— Возможно, уже на следующей неделе, — поддразнил его Пьетро. — Когда вы научитесь хорошо делать поворот на параллельных лыжах. Теперь — очередь мистера Джимми. Согните колени и — оп-ля!

Генри оставил их совершенствовать свои умения, а сам осторожно продолжил путь. Если не считать дюжины падений и едва ли не смертоносной встречи с конной упряжкой, тащившей сани с бревнами, он благополучно доехал. Весьма довольный собой, снял лыжи, оставил их у нижней станции подъемника и направился в «Олимпию».

Кроме нескольких посетителей, заглянувших среди дня выпить кофе, там никого не было. Альфонсо тепло поприветствовал его.

— Кофе? Конечно, синьор. Сию минуту.

Кофемашина зашипела, забулькала и извергла в чашку вкуснейший дымящийся кофе. Ловко, словно бы одним движением, Альфонсо собрал на маленьком подносе чашку, крохотную баночку сливок и пакетик сахара и эффектным жестом выставил его на стойку.

— Итак, убийца найден? Бедный синьор ди Санти — все страшно сожалеют. Зачем он это сделал?

— Ай-ай-ай, — укоризненно произнес Генри. — Вы же прекрасно знаете, я не имею права говорить о деле с посторонними. В любом случае придется еще доказать, что он это сделал.

— Ах, англичане, всегда такие правильные, — просиял Альфонсо. — Помните, вы как-то спрашивать меня про американцев? Я тогда по глупости забыть: здесь было много американцев — в прошлом году, и в позапрошлом… Дамы, знаете ли, одинокие и очень богатые. Много денег для лыжных инструкторов. Дурак я, забыть совсем.

— Спасибо, Альфонсо, — с улыбкой сказал Генри. — А сейчас скажите мне еще кое-что. Вы ведь хорошо знали герра Хозера в лицо, правда?

— Покойного? Ну конечно. Он много раз сюда заходить.

— А не приходил ли он сюда на ленч в тот день, когда его убили?

— Нет, нет, синьор. Его багаж был здесь — я сам принять его у Карло. Но самого его не было ни разу в тот день, я уверен.

Бармен наклонился через стойку и доверительно произнес:

— Американские дамы очень любить Джулио — сын Марио, тот, что умер. Давать ему много денег.

— Не сомневаюсь, — сказал Тиббет.

— Все это знать, — добавил Альфонсо, как бы оправдываясь.

— Во всяком случае, теперь это знают все, — согласился Генри. — Пока, Альфонсо. Увидимся.

Потом он посетил маленькую автобусную станцию в центре деревни. В деревянном зальчике ожидания были вывешены расписания как автобусов, так и поездов. Инспектор внимательнейшим образом изучил их. Он выяснил, что один автобус отправляется в Монтелунгу без десяти минут двенадцать, а другой — в Имменфельд в двенадцать. Поезд отправляется в Имменфельд в половине двенадцатого и на обратном пути в Монтелунгу останавливается в Санта-Кьяре в двадцать минут первого, после чего пассажиры должны ждать какого бы то ни было транспорта до половины третьего, потому что наступает священный для всех цивилизованных стран двухчасовой перерыв на ленч.

Хотя мысль о предстоящих еще нескольких чашках кофе подряд и не радовала его, Генри добросовестно продолжил выполнение поставленной им самим задачи. Он побывал во всех кафе в деревне, в каждом задавал один и тот же вопрос и в каждом получал один и тот же ответ: в день своей смерти Хозер туда на ленч не приходил.

Раздувшись от кофе и чувствуя себя все более и более подавленным, Тиббет направился к следующему пункту своего назначения — магазину синьоры Веспи. Покупателей не было, и разговорить хозяйку не составило ни малейшего труда. Досконально обсудив состояние своей нервной системы, вызванное шоком от ареста Франко, невозможность заработать на жизнь при нынешней цене на салями, а также установившуюся превосходную погоду, синьора Веспи сделала паузу, чтобы набрать воздуха в легкие, и Генри воспользовался этим и сказал:

— Кстати, синьора Веспи, вы мне не говорили, что герр Хозер приходил сюда на ленч в тот день, когда его убили.

Неудержимый поток речи Розы вмиг иссяк, словно кто-то завернул кран, и вид у женщины сделался крайне смущенным.

— Я… то есть, синьор… он не…

— Да-да, приходил, — повторил инспектор. — Почему вы мне этого не сказали?

— Я не думала… Марио сказал…

— В конце концов, в этом не было ничего необычного, не так ли? Вы же говорили, он часто здесь бывал.

— Si, signore… то есть только изредка…

— Вы можете припомнить, о чем он говорил в тот день? — спросил Генри. — Это может оказаться важным.

— Ни о чем, синьор… просто зашел попрощаться. Мы немного поели, я после этого вернулась в магазин, а мужчины остались поговорить. О чем — не знаю, я их не слышала.

— «Мужчины» — это значит Марио, Пьетро и Хозер?

— Si, signore.

— Возможно, они говорили о Джулио? — предположил Тиббет.

— Да-да, о Джулио, — с готовностью подтвердила Роза. — Герр Хозер так нам сочувствовал… Наверняка они разговаривали о бедном Джулио.

— Понятно, — сказал инспектор. — Спасибо, синьора. Вы мне очень помогли.

Он снова вышел на слепящий солнечный свет и медленно побрел к подъемнику. Там стояла очередь, и Карло был занят. Какое-то время Генри наблюдал, как лыжники садятся в кресла; время от времени он посматривал на часы. Потом развернулся и направился в контору горнолыжной школы.

Дежурный за столом был рад поболтать. Чудовищное убийство, а теперь арест — такие происшествия в маленькой тихой деревне…

— Вообще-то, — сказал Тиббет, — в настоящий момент меня интересует другая смерть. Смерть Джулио Веспи.

— О, бедный мальчик! Наш лучший инструктор. И тем не менее следует признать, что это была его собственная вина. Роза мне рассказывала — Марио сделал все, что мог, чтобы отговорить сына от этого опасного спуска, даже поссорился с ним, но ничего не помогло. Джулио никто не мог остановить, если он чего-то хотел.

— Расскажите мне, что случилось, — попросил Генри. — Когда он начал спуск и когда пропал?

Дежурный поразмыслил, потом сказал:

— Он отправился туда после ленча. Это случилось в воскресенье, занятий в школе не было. Джулио собирался вернуться на поезде, который приходит в пять часов. Когда в поезде его не оказалось, семья забеспокоилась, потому что по воскресеньям это единственный поезд. И они отправились на поиски.

— Семья? — резко перебил Тиббет. — Не поисковая группа?

— Поисковая команда выехала позднее. Но эти Веспи, они все сумасшедшие. Брата нашел младший, Пьетро — он последовал по тому же маршруту вечером, сразу после пяти. То есть бо́льшую часть пути он проделал еще до темноты, но все равно это было безумием. Повезло, что он тоже не сломал себе шею.

— Как Пьетро его нашел?

— Он ехал по лыжне, проложенной Джулио, и остановился на краю расселины, в которую упал брат. Увидел тело на скалах внизу. Конечно, если бы Джулио упал в глубокий снег, его могли бы не найти еще несколько месяцев, а так Пьетро его увидел и помчался в Имменфельд за помощью. Потом на то же место вышла поисковая команда. Единственное, что мы смогли сделать, — это не дать Марио поехать вместе с ней.

— Ясно, — задумчиво произнес Генри. — Спасибо.

— Не за что, синьор.

Инспектор уныло побрел обратно в «Олимпию» — теперь она была битком набита вернувшимися с катания лыжниками — и заказал ленч, к которому почти не притронулся. Приступая к кофе, он с удивлением увидел, как в кафе вместе входят полковник Бакфаст, Роджер и Герда. После успешных утренних занятий спортом к полковнику в значительной мере вернулась его жизнерадостность. Бакфаст подошел к столику Генри.

— Ездили куда-нибудь сегодня утром? — поинтересовался он.

Тиббет с небольшим опозданием догадался, что полковничье «ездили», конечно же, означает «ездили на лыжах», поэтому ответил:

— Да. Но мне, разумеется, далеко до вас — просто спустился по первому маршруту. Вижу, вы привели с собой фройляйн Герду, — добавил он.

— Не то чтобы мы ее привели, — ответил полковник, тактично понижая голос. — Мы ее встретили на Альпийской розе, она там каталась в одиночестве, бедная девочка. Знаете, мне ее жалко. Ну мы и предложили ей к нам присоединиться.

— Я очень рад, что вы это сделали, — сказал Генри. — Она кажется очень одинокой.

— Она отличная лыжница! — воскликнул полковник. — Я, конечно, не очень-то могу с ней поговорить — не знаю немецкого. Но молодой Стейнз болтал с ней всю дорогу. Ну а теперь — ленч! Не хочу упускать хорошую погоду.

Трое лыжников быстро съели свой ленч и покинули кафе еще до двух часов. Вскоре после них ушел и Генри. Он уже стоял в очереди на подъемник, когда вспомнил, что Эмми просила его купить зубную пасту, поэтому пошел на дальний конец деревни в лавку бытовой химии. По возвращении увидел, что очередь на канатную дорогу значительно увеличилась, так что, забрав лыжи, подъем в «Белла Висту» Тиббет начал только в половине третьего.

День был превосходным. Солнце ярко освещало трассу маршрута номер один, рельефно выделяя лыжни, проложенные на девственной поверхности одинокими лыжниками. Оно вонзало свои лучи в розовые пики, возвышающиеся над головой Генри, скользившего между соснами, и заставляло сверкать снег, покрывающий платформы пилонов, которые одна за другой уплывали вниз под болтающимися в воздухе ногами инспектора. Весь окружающий пейзаж излучал беззаботную радость, и это лишь усугубляло печаль Генри. Оставалось надеяться лишь на одно, но по всем законам — человеческим и божеским — он не имел права на это надеяться.