— Я сказал это не просто так, — возразил Тиббет. — Это желательно сделать по нескольким причинам. Если вдруг ди Санти действительно виновен, нет смысла откладывать арест. Если же нет, то сам факт его ареста усыпит бдительность настоящего убийцы и может спровоцировать того на ошибку. В любом случае, — добавил он, — при том состоянии, в каком сейчас пребывает барон, Франко, полагаю, будет в большей безопасности в тюрьме, нежели на свободе.

— Вы действительно так думаете? — недоверчиво спросил капитан.

— Да, — подтвердил Генри.

К ленчу вся «Белла Виста» уже взволнованно гудела, и слухи росли как на дрожжах. Вернувшийся с трассы Франко — очень бледный, но спокойный — был препровожден из отеля под конвоем Спецци и его помощников. С верхней лестничной площадки барон с неприятным выражением явного удовлетворения наблюдал, как маленькая процессия покидала отель; после этого он развернулся и проследовал к себе, с грохотом захлопнув дверь. Труди Книпфер из своего окна следила, как уводили Франко: на ее лице отражалось замешательство. Англичане выглядывали из своих приоткрытых дверей, содрогаясь от смешанного чувства жалости и облегчения. Россати пришел на кухню и принялся распекать персонал.

Когда арестованный со своим эскортом удалились на достаточное расстояние, Генри спустился в бар. Похоже, там были все, кто находился в отеле, за исключением фон Вюртбургов и Герды. В зале царила суматоха, взволнованные разговоры вспыхивали и извергались, словно потоки лавы. Однако при появлении Тиббета наступила настороженная тишина. Все уставились на него, и Генри почувствовал себя уродцем из площадной интермедии. Пройдя к стойке, он заказал кампари с содовой. Разговоры возобновились, но теперь они велись тише и украдкой; Тиббет почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной.

— Значит, это был бедный старина Франко? — сказал Роджер с несколько развязной улыбкой. — Кто бы мог подумать? Что ж, полагаю, мы все можем теперь вздохнуть с облегчением.

— Похоже на то, — ответил Генри.

— Не хотелось бы показаться бессердечным, — заметил Джимми, который подошел к стойке вместе с Каро и, судя по всему, уже порядочно накачался бренди, — но слава богу, что это не кто-то из нас. По крайней мере, теперь мы знаем, как коварна жизнь.

Он повернулся к Каро, которая угрюмо цедила лимонад.

— Послушай, Каро, теперь, когда все позади, хотелось бы мне узнать, вы с Роджером не?..

— Все позади? — повторила она. Каро аккуратно поставила стакан на стойку и посмотрела Джимми прямо в глаза. — Что касается меня, то ничего еще не начиналось.

С этими словами девушка вышла из бара. Роджер тут же поставил свой стакан и поспешил за ней. Из холла неразборчиво послышались их голоса: успокаивающий Роджера и протестующий Каро.

— Сдаюсь, — сказал Джимми. — Я из кожи вон лез, чтобы быть тактичным, как вы велели, — и это вся благодарность, которую я заслужил? Что, черт возьми, происходит с этой девицей теперь?

— Не знаю, — признался Генри. — Но собираюсь выяснить.

После ленча Тиббет спустился к нижней станции подъемника и имел долгий разговор с Карло, заставляя того снова вспоминать все подробности вечера, когда был убит Хозер. Новость об аресте Франко вмиг распространилась по деревне, и Карло теперь был склонен припомнить и зловещее выражение на лице ди Санти, когда тот садился в кресло подъемника, и его подозрительно оттопыренный карман. Генри выслушал все с вежливым скептицизмом и вернулся в отель.

Миссис Бакфаст, одна, сидела на террасе, и инспектор, пододвинув стул, сел рядом.

— Итак, дело раскрыто, мистер Тиббет, — заметила она. Спицы в ее руках деловито позвякивали. — Должна вас поздравить.

— Не меня, — ответил Генри. — Всю работу сделала итальянская полиция.

Миссис Бакфаст недоверчиво фыркнула.

— Моя задача состояла лишь в том, чтобы выяснить все, что можно, об английском конце цепочки наркотрафика. Мне было бы очень интересно узнать, что сказал вам в баре Хозер в тот день, когда его убили.

Миссис Бакфаст немного смутилась.

— Он давал мне последние указания насчет передачи той дряни…

— И что это были за указания?

— Все как обычно. Посыльный должен был прийти ко мне домой. Я абсолютно откровенно заявила Хозеру, что не одобряю всего этого.

— И что он на это ответил?

— Стал угрожать мне, разумеется. — Миссис Бакфаст недобро улыбнулась. — Он много всего наговорил — в завуалированной форме — о том, как опасно в этом деле совершать ошибки, в чем многие, мол, убедились на своем опыте. Именно тогда я и приняла окончательное решение обратиться в полицию.

— Понятно, — задумчиво проговорил Тиббет.

Вскоре после катания вернулась Эмми. Она переоделась, и оба спустились в бар.

Там было тихо. Отрывочные фразы по-немецки доносились от стола Книпферов; Бакфасты сидели, уставившись друг на друга, словно каждый старался вывести другого из душевного равновесия. Потом в холле послышались быстрые шаги, и вошла Герда. Первый раз за все это время ее железное самообладание казалось поколебленным. Лицо девушки раскраснелось, глаза горели гневом. Она подошла прямо к инспектору и громко сказала:

— Вы — трус! Жалкий лицемерный трус!

Генри посмотрел на нее с интересом.

— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду, фройляйн Браун.

Глаза Герды сверкнули.

— О, вы прекрасно все понимаете! — воскликнула она. — Я весь день провела на лыжах, поэтому узнала только сейчас: вы арестовали Франко ди Санти.

— Не я, — возразил Тиббет. — Капитан Спецци.

— Капитан Спецци… — Голос Герды дрожал. — Капитан Спецци считал виновной меня… Я знала и уважала его за это — это было честное мнение. Я ценила и считала его прекрасным человеком… Но он оказался ничем не лучше вас. Такой же бесхребетный.

— Послушайте, фройляйн… — начал Генри, но она оборвала его:

— И можете не смотреть на меня так. Я очень хорошо знаю, почему вы арестовали Франко. Он заставил вас сделать это.

— Вы имеете в виду барона фон Вюртбурга, полагаю? — уточнил инспектор.

К его крайнему удивлению, глаза Герды наполнились слезами.

— Животное, грубиян! Он не позволил мне даже увидеться с ней и с детьми. Он ничем не лучше Хозера. Я была бы рада, если бы он тоже умер.

Натянутая, как струна, она продолжила:

— Так или иначе, он не удовлетворится тем, что увидит, как невинного человека осудят за убийство. Герр Тиббет, вам следует позвонить в Санта-Кьяру прямо сейчас и сказать, чтобы Франко освободили. Потому что хочу вам сказать, что я…

Генри резко встал, неловким движением смахнув при этом со стойки бокал Эмми. Бокал разбился вдребезги, а ярко-красный напиток, словно кровь, забрызгал белую блузку Герды. Прежде чем молодая немка успела прийти в себя, инспектор пустился в извинения, а Эмми начала промокать ее блузку своим носовым платком. Герда стояла почти неподвижно, лишь слегка дрожа.

— Хочу сказать вам… — начала она снова, но Тиббет не дал ей закончить фразу.

— Фройляйн, я боюсь, что на вашей блузке останутся пятна. Нужно немедленно что-то сделать. Эмми, дорогая, у тебя наверху нет какого-нибудь пятновыводителя? Может быть, ты отведешь Герду к нам…

— Да, конечно, — тотчас подхватила Эмми. — Пойдемте со мной, дорогая.

— Следуйте за моей женой, — твердо сказал гувернантке Генри.

Эмми схватила Герду за руку и, не обращая внимания на ее протесты, вывела из бара.

Тиббет допил свой кампари и тоже пошел наверх.

Там он увидел обеих, женщины выходили из комнаты Герды. Фройляйн Браун переодела блузку и выглядела теперь более спокойной, хотя все еще сердитой.

— Она все время пытается мне что-то сказать, но я притворяюсь, будто не понимаю по-немецки. Поговори с ней лучше сам, — предложила Эмми.

— Конечно, — ответил ей Генри, а девушке, повернувшись к ней, сказал по-немецки: — Итак, фройляйн, как я понимаю, вам нужно что-то мне сообщить. Предлагаю пройти в нашу комнату. Моя жена, разумеется, тоже будет присутствовать, — поспешно добавил он.

Герда бросила на него недовольный взгляд, но согласилась.

Как только дверь за ними закрылась, Тиббет произнес:

— Прежде всего я должен вам кое-что сказать. Не знаю, что вы собирались мне сообщить, но уверяю вас, что донкихотствовать нет никакой необходимости. Если вы располагаете полезной информацией, которая поможет вычислить убийцу, — готов вас выслушать. В противном случае — доверьтесь мне.

— Франко этого не делал, — сказала Герда.

— Вполне вероятно, — согласился Генри. — И если не делал, то его долго не продержат в тюрьме, можете не сомневаться. Обещаю вам искренне, что ни один невинный человек не пострадает. — Он сделал паузу. — Итак, можете вы сообщить мне что-нибудь существенное?

Герда посмотрела на него долгим оценивающим взглядом и наконец вымолвила:

— Нет.

— Хорошо, — бодро сказал Тиббет. — Простите за блузку. И кстати, капитан Спецци не так глуп, как вы думаете, фройляйн. Он очень умный и достойный молодой человек.

Тень улыбки скользнула по лицу Герды, и Эмми подумала: «Господи, да ведь девушка почти красавица. Ей нужно почаще улыбаться».

На пороге Герда внезапно остановилась, снова повернулась к инспектору:

— Одна вещь, о которой, наверное, я должна вам сообщить, все же есть.

— Да, фройляйн?

— Я… я надеялась, что это не понадобится, но теперь… Это касается герра Стейнза.

— Слушаю.

— Вечером накануне убийства, — медленно произнесла Герда, — он поднялся, чтобы пригласить меня в бар на танцы.

— Я помню, — сказал Генри.

— Я была в детской комнате — хотела убедиться, что дети спят, — продолжила гувернантка, — и мы встретились в коридоре.

— Так-так, — подбодрил ее Тиббет.