В тот же миг вмешался барон:

— Чушь! Откуда моя жена могла знать такие вещи?

Маря Пиа, проигнорировав его, серьезно продолжила объяснять Спецци:

— Об этом знали, полагаю, все. Однажды вечером — думаю, это была среда — он сидел в баре, а его портфель лежал на столе. Хозер сдвинул его на край, чтобы освободить место для бокала, и пистолет выпал на пол. У меня было странное ощущение…

Она помолчала, потом быстро закончила:

— У меня было странное ощущение, что он сделал это нарочно.

— Кто еще был в баре? — спросил Спецци.

— Почти все. — Мария Пиа сморщила свой хорошенький носик и задумалась.

— Не было Генри и Эмми, — наконец проговорила она, — а все остальные, думаю, были. Помню, миссис Бакфаст еще отпустила колкое замечание по этому поводу. — Баронесса улыбнулась.

— Вы удивились, увидев пистолет? — спросил Спецци.

— Да, удивилась. Очень. Я не знала, что в наши времена люди носят с собой оружие.

— Это не имеет отношения к делу, — жестко перебил барон. — Пожалуйста, переходите к более существенным вопросам.

Спецци поворошил свои бумаги.

— Возвращаясь к событиям вчерашнего дня, баронесса, — сказал он, — видели ли вы Хозера до того?

— Кажется, я мимолетно пересеклась с ним после завтрака. Но я собиралась кататься на лыжах и спешила.

— Ясно. — Спецци сделал паузу. — А теперь, баронесса, я обязан задать вам несколько вопросов, касающихся другого человека. Я не хотел бы расстраивать вас, но…

Белое лицо Марии Пиа сделалось бледно-зеленым, рука вцепилась в подлокотник кресла. Барон в страшном напряжении наклонился вперед.

— Это касается фройляйн Герды Браун, — продолжил Спецци.

Рука баронессы, ковырявшая окантовку подлокотника, обмякла, как мертвая птица. Барон, однако, сохранял напряжение.

— Герды? — уточнила баронесса. В ее голосе слышалось неподдельное удивление. — Что вы хотите о ней узнать?

— Она была в баре, когда Хозер выронил свой пистолет?

— Нет. Разумеется, нет. Герда укладывала детей спать.

— Что она за человек? — поинтересовался Спецци, и Генри показалось, что голос капитана дрогнул.

— Милейший человек, — твердо ответила Мария Пиа. — Она очень спокойная, сдержанная и в высшей степени профессиональная. Дети ее любят и в то же время уважают, а детей, как вы знаете, обмануть трудно.

— Вы бы не сказали, что фройляйн Браун склонна к насилию?

— К насилию? — Голос Марии Пиа звучал все более и более удивленно. — Герда?!

— В конце концов, — осторожно заметил Спецци, — если принять во внимание ее прошлое и ее родителей…

— Но она всю жизнь прожила на ферме своего отца в Баварии, — возразила Мария Пиа. — Ну до того как уехала в Мюнхен учиться. Потом она откликнулась на мое объявление и пришла работать, это было три года тому назад.

— И вы никогда не встречались с ее родителями?

— Вообще-то встречалась, однажды. Постойте… — Мария Пиа задумалась. — Кажется, она говорила мне, что они не ее настоящие родители: ее удочерили, когда она была еще маленькой. Я никогда об этом не вспоминала.

— Кто же она тогда? — выпалил барон.

Спецци храбро пропустил его вопрос мимо ушей.

— Благодарю, баронесса. Это неважно. Просто я подумал, что…

— Если эта девица нам солгала, мы имеем право знать, — холодно бросил барон.

— Нет-нет, Герман. — Впервые Мария Пиа заговорила по-немецки. — Она нам не лгала — ведь так, капитан? Она сказала мне, что Брауны — не ее родители.

Барон не сводил глаз со Спецци.

— Кто она? — снова рявкнул он.

Капитан явно чувствовал себя неловко, но уступать не собирался.

— Уверяю вас, герр барон, это не имеет отношения к делу.

Барон гневно на него посмотрел.

— Я предприму усилия, чтобы выяснить это.

Он сделал короткую паузу.

— Если у вас больше нет вопросов, касающихся вчерашнего преступления, не оставите ли вы нас? Моя жена очень устала.

Спецци встал.

— Благодарю за сотрудничество, баронесса… Герр барон… Прошу прощения, что пришлось побеспокоить вас.

Он коротко поклонился баронессе и барону и направился к двери, сопровождаемый суетливым стенографом. Генри медленно поднялся.

— Позднее, — сказал он, — я был бы рад получить возможность перекинуться с вами словечком, баронесса.

Всю прошлую неделю он называл ее по имени, но сейчас для фамильярности момент был не подходящим.

Прежде чем барон успел что-либо вставить, она откликнулась сама:

— Разумеется, Генри. Когда пожелаете.

— Благодарю вас, — серьезно ответил Тиббет и последовал вниз по лестнице за двумя итальянцами.

Снова оказавшись в кабинете Россати, Спецци вытер лоб белым шелковым платком. Генри сочувственно улыбнулся ему, но капитан не желал никаких утешений.

— Чем скорее мы сможем арестовать эту девушку и покончить с этим, — с несчастным видом пробормотал он, — тем лучше я себя буду чувствовать.

Он снова сел за стол и велел пригласить Франко.

Ди Санти был бледен, от бессонницы под его темно-карими глазами залегли глубокие тени. Тихим несчастным голосом он сообщил Спецци, что является скульптором, живет в Риме, а сюда, в Санта-Кьяру, приехал отдохнуть. Последние три года он приезжает в «Белла Висту» регулярно. С Хозером, по его словам, был знаком весьма шапочно. Впервые увидел врача в Риме, в доме своего друга-актера, три года тому назад, и, в сущности, именно Хозер рекомендовал ему «Белла Висту» как чудесный горнолыжный курорт. С тех пор он встречался с ним здесь, в отеле, где Хозер тоже отдыхал, но их отношения дальше того шапочного знакомства не продвинулись.

— Честно говоря, капитан, он не казался мне приятной личностью, — сказал Франко, но развивать тему не стал. Он признал, что видел, как пистолет выпал из портфеля Хозера в среду вечером.

— Меня поразило, — сказал он с презрением, — что он сделал это нарочно, ради дешевого эффекта.

Франко подтвердил, что накануне вечером ехал на подъемнике впереди баронессы, но сказал, что врача вовсе не заметил.

— У меня глаза были закрыты, — коротко пояснил он. — Подъем оказался очень неприятным, да и думал я совсем о другом.

На этом вклад Франко в расследование иссяк, и Генри, взглянув на часы и отметив, что уже половина первого, предложил прерваться на ленч. Он заметил поднимавшуюся по тропе от подъемника Эмми и указал, что после ленча можно будет приступить к опросу англичан.

— Если только вы не желаете сначала встретиться с Книпферами, — добавил он.

— Я, конечно, поговорю со всеми, — ответил Спецци, — но мне Книпферы не представляются важными свидетелями. Во время убийства никого из них на подъемнике не было.

— С другой стороны, — возразил Генри, — думаю, они могут что-то рассказать о Хозере. Они проводили вместе немало времени.

И он поведал Спецци об истерике, случившейся с фрау Книпфер в баре накануне вечером.

Жену Генри нашел в их комнате, она расчесывала волосы.

— Твоя телеграмма благополучно отправлена, — доложила она мужу. — Ты должен мне чудовищную сумму денег — пять тысяч лир. Как у тебя прошло утро?

Генри коротко рассказал.

— На самом деле мне в это не верится, а тебе? — медленно произнесла Эмми, когда он закончил. — Не вижу я Герду в роли убийцы.

— Она вполне способна убить, — возразил Генри. — И у нее были и мотив, и возможность. Не забудь, что позади нее на подъемнике никто не ехал, так что никто не видел, что она делает. Но все равно… — Он запнулся.

— Твой нюх говорит тебе… — подначила Эмми.

— Нет. Я слишком мало пока знаю об этом деле, чтобы полагаться на нюх. Просто это не вписывается в ее характер…

Тиббет помолчал.

— Ладно, посмотрим. Спецци уже все для себя решил — бедняга, ему явно нравится эта девушка, и от этого он еще больше настраивает себя исполнять свой долг безжалостно. Надеюсь, он ошибается.

— Пошли поедим, — сказала Эмми.

Ленч не был веселым. Спецци и его помощники заняли бывший стол Хозера, отбрасывая на весь зал длинную тень закона. Книпферы ели молча и мрачно, как всегда. Франко сидел за столом один, и Генри не удивился, увидев, что Герда тоже сидит одна. Дети барона, которых в то утро отправили кататься на лыжах с частным инструктором, несколько минут спустя, громко тараторя, ввалились в холл и были решительно препровождены Анной наверх. Предположительно, им предстоял семейный ленч с родителями в гостиной баронессы — по лестнице вверх проследовала длинная процессия с подносами, — между тем как Герду выставили в общую столовую. Если ей это и не понравилось, девушка ничем себя не выдала. Ни малейшего проблеска эмоций не отразилось на ее лице.

Все англичане уже приступили к ленчу, когда Генри и Эмми вошли в столовую. Эмми, учитывая нынешнее затруднительное положение мужа, испытывала серьезные сомнения насчет того, чтобы занять обычное место за общим столом, поэтому откровенно обрадовалась, когда Роджер вскочил и отодвинул для нее стул. Похоже, он был решительно настроен сделать все, чтобы загладить вину за свою вчерашнюю грубость.

— Вот наконец и вы, — сказал он. — Мы уже начали опасаться, что вы пропали. Садитесь, Генри, мы уже все заказали. Как продвигается расследование?

— Вяло, — ответил Генри. — Предупреждаю: следующая очередь — вашей компании.

— Наконец-то! — воскликнул Джимми. — А то ожидание становится уже невыносимым. Вы собираетесь загонять нас в угол хитроумно-безжалостным перекрестным допросом, пока виновные не сломаются и не признаются во всем?

— Господи, — отозвался Генри, — надеюсь, что не придется. Нет, единственное, что мы пытаемся сделать сейчас, — это точно установить по времени вчерашние передвижения каждого. Утомительная рутинная работа, но проделать ее необходимо.