— Не можете ли вы поточнее указать время, когда герр Хозер отправился на канатной дороге вниз?

На лице Марио появились глубокие морщины.

— Простите, капитан… извините… я же не знал, что это важно…

Казалось, старик вот-вот расплачется.

— Не волнуйтесь, — успокоил его Генри. — Я могу назвать точное время. Спуск или подъем занимают двадцать пять минут, я это сам проверял. Когда Хозер достиг нижней станции, было без семнадцати минут семь. Так что, если вы хотите абсолютной точности, то он отчалил от верхней станции в… шесть восемнадцать.

— Благодарю вас. — Спецци с явным удовлетворением внес цифру в свои аккуратные записи.

— Только, капитан… — Марио, в попытке быть полезным, выдал дополнительную информацию: — Боюсь, это не совсем верно. Должно было быть шесть шестнадцать.

— Почему?

— Потому что подъемник остановился на две минуты вскоре после того, как герр Хозер сел в него, — сообщил Марио с триумфальным видом фокусника, доставшего яйцо из уха зрителя. — Предохранитель выбило, — добавил он.

— На вашем конце или на конце Карло?

— На моем, капитан. Бедный герр Хозер, он только начал спускаться, я видел, как он сидит в кресле. Ну, я постарался поменять предохранитель как можно быстрее, но это всегда занимает две минуты. Вы можете проверить в журнале, который я веду. И я знаю, что это правильное время, потому что записал его, посмотрев на часы у себя в будке. Они электрические, так что не врут, — добавил он с оттенком гордости.

— Благодарю вас, — сказал Спецци.

— Конечно, — продолжил Марио, воодушевившись, — это могло занять у меня немного больше двух минут. И тогда, значит, герр Хозер сел в кресло в… пятнадцать с половиной минут седьмого…

— Ладно, ладно, время определено уже достаточно точно, — брюзгливо сказал Спецци, чувствуя на себе насмешливый взгляд Генри, и подчеркнул цифру в своих записях. «Кое-кто, — словно бы говорило выражение лица капитана, — может сколько угодно ухмыляться по поводу точности деталей, но он еще убедится в подобной необходимости».

— Итак, — сказал Спецци после паузы, — что случилось потом?

— Ничего, капитан… пока не прибыли дамы и господа, живущие в «Белла Висте».

— И в какое время это было?

— Я… боюсь, что точно не знаю, капитан…

И снова на помощь пришел Генри.

— Думаю, я могу указать время, если вы действительно хотите его знать.

— Это совершенно необходимо, поймите вы наконец, пожалуйста, — язвительно заметил Спецци по-английски.

— Разумеется, — согласился Генри. — Так вот, мы сидели в «Олимпии», когда Герда заметила, что уже пять минут седьмого. Все расплатились и вышли. Скажем, потребовалось десять минут, чтобы дойти от «Олимпии» до подъемника. Значит, первый из нас сел в кресло в четверть седьмого… Прошу прощения, в восемнадцать минут седьмого, учитывая поломку.

— Ясно. — Спецци записал цифры.

— Таким образом, — продолжил Генри, — они должны были достичь верхней станции примерно тогда же, когда Хозер достиг нижней, и поскольку несколько секунд ушло у нас на то, чтобы осознать тот факт, что он мертв, и остановить подъемник, думаю, последний из нашей группы как раз вылез из кресла, когда подъемник остановился по моему указанию. Все так? — спросил он у Марио.

— Si, si, signor. Последней была фройляйн Герда, я помню. Она как раз шла по тропинке наверх, когда подъемник остановился.

— Вы можете припомнить, в каком порядке ехали постояльцы? — спросил Спецци.

На лице Марио появилась заискивающая улыбка.

— Это очень трудно, капитан. Столько народу ездит каждый день…

— Вы все же постарайтесь.

— Ну… Синьор Джимми был первым, это я помню. А потом, после него, все англичане. Последним из них, кажется, был синьор Роджер. Потом синьор ди Санти, баронесса, потом двое детей и фройляйн Герда. — Старик закончил перечисление с явным облегчением.

— Спасибо, это очень важно. Что было потом?

— Подъемник остановился.

— И что вы сделали? — подстегнул его Спецци, заметив, что поток речи Марио начал иссякать.

— Я позвонил Карло. Еще рано было останавливать подъемник, поэтому я подумал, что опять вылетел предохранитель. Ответил синьор Тиббет. Он сообщил мне, что случилось какое-то несчастье, и велел ждать у себя в будке, пока подъемник не запустят снова. Еще он спросил, все ли лыжники из отеля прибыли, и я сказал — да.

— А теперь, Марио, — закончив писать, Спецци откинулся на спинку кресла, — я хочу, чтобы вы попытались вспомнить, кто еще пользовался подъемником в тот день.

Лицо Марио омрачилось.

— Но, капитан… они же ездят весь день… сотни людей…

— Меня больше интересуют те, кто спускались. Например, герр Хозер раньше в тот день пользовался подъемником?

— Да, капитан. Он спускался незадолго до двенадцати часов.

— До или после того как отправили его багаж?

— До того, капитан. Багаж находился у меня в кабинке с половины одиннадцатого, — объяснил Марио, — но я был слишком занят, чтобы спускать вещи. Беппи сказал, что это не срочно…

— Хорошо, хорошо. Продолжайте.

— В двенадцать заканчиваются занятия в лыжной школе, все идут на ленч, и становится тише. Вот тогда я и отправил багаж вниз. Герр Хозер велел мне сказать Карло, чтобы тот отнес его в «Олимпию», когда подъемник остановят на обеденный перерыв.

— Минутку, — сказал Спецци. — Я хочу знать точно периоды работы подъемника. Когда его запускают утром?

— Без четверти девять, капитан, — к этому времени я прихожу и поднимаюсь наверх. Но никого не сажают на подъемник до девяти — чтобы я был уже наверху, когда туда приедут первые лыжники. Потом он работает до половины первого, когда его останавливают на перерыв.

— Вы обедаете дома?

— Si, capitano.

— Как вы спускаетесь в деревню?

— На лыжах, капитан, — ответил Марио. — Моя нога не настолько плоха, чтобы я не мог одолеть простой спуск.

— Понимаю. А когда подъемник запускают снова?

— Тут все опять как утром: я поднимаюсь без четверти два, а в два подъемник снова начинает работать для лыжников и работает до начала восьмого.

— Что значит — до начала восьмого?

Марио, казалось, занервничал.

— После семи часов никому уже не разрешают пользоваться подъемником, капитан, — пояснил он. — Иногда люди заскакивают в кресла за несколько минут до семи, и тогда подъемник должен работать до того момента, пока все пассажиры не окажутся на верхней станции. Но в этих случаях мы с Карло связываемся по телефону. Если после половины седьмого на подъемник никто не сел — а часто так и бывает, — то мы заканчиваем работу ровно в семь. Поскольку вечером уже темно, я спускаюсь на подъемнике, и, когда оказываюсь на нижней станции, мы останавливаем машину.

— Хорошо, — сказал Спецци, делая соответствующую запись. — А теперь давайте вернемся к герру Хозеру. В котором часу тот вернулся в «Белла Висту»?

— Где-то после полудня, капитан. Точнее не могу сказать… это было самое бойкое время.

Марио с надеждой посмотрел на Генри, но тот покачал головой.

— На этот раз, боюсь, я не смогу вам помочь.

— Жаль. Может, Карло вспомнит. Но в принципе, раз вы, по вашим словам, ждали, что герр Хозер поедет вниз, то вы должны были раньше видеть, что он поднялся?

— Да, капитан, но… — Марио безнадежно пожал плечами.

— А синьор Россати? Он спускался?

— Да, капитан. Около пяти… должно быть… начинало смеркаться. — Марио позволил себе улыбнуться, явно гордясь собственной неопровержимой логикой.

— Не могли бы вы вспомнить, еще кто-нибудь из отеля спускался в деревню?

— Не думаю, капитан…

— Хорошо, Марио, можете идти. И пожалуйста, — добавил он, — не распространяйтесь у «Шмидта» о том, какие вопросы вам задавали.

Марио был шокирован.

— Ну конечно же, не буду, капитан.

— Да, кстати, вы ни о чем не хотите спросить Марио? — Спохватившись, Спецци обернулся к английскому коллеге.

На самом деле было очень много того, что Генри хотел бы еще узнать у Марио, но, решив задать свои вопросы в менее официальной обстановке, он просто покачал головой. Марио, хромая, поспешно вышел из комнаты, и его место занял посыльный Беппи — жизнерадостный здоровяк.

Беппи подтвердил, что синьор Россати велел ему утром отнести багаж герра Хозера к подъемнику, и сообщил, что выполнил поручение около половины одиннадцатого.

— Из чего состоял багаж? — поинтересовался Генри.

— Мы осматривали вещи, — вмешался Спецци. — Два чемодана из тисненой кожи, маленький саквояж с вещами первой необходимости и портфель.

— Точно, — подтвердил Беппи, сияя. — У герра Хозера всегда один и тот же багаж. Я хорошо это знаю.

— Когда вы забирали вещи, герр Хозер был в комнате?

— Si, Capitano. Он стоял у окна, заложив руки в карманы, и смотрел наружу — вот так. У него было очень хорошее настроение.

— Откуда вы знаете?

— Он насвистывал, — объяснил Беппи. — Я пожелал ему удачного путешествия и сказал: надеюсь, мол, вы приятно провели тут время, а он мне ответил: «Не только приятно, Беппи, но и с пользой». Я ему сказал, что такого здорового климата, как у нас, больше нигде нет, а он ответил: «Да, точно. Он принес мне большую пользу».

— Это все, что он сказал?

— Еще он говорил, что хочет успеть на семичасовой поезд до Монтелунги и чтобы Карло отнес его багаж в «Олимпию». Больше ничего.

— А потом вы отнесли вещи к подъемнику?

— Да. Бедняга Марио был очень занят — он мне совсем не обрадовался, должен вам доложить. Но я сказал ему, что это не срочно.

— Вы еще видели герра Хозера в тот день?

— Видел днем. Около половины пятого, наверное. Я понес в бар стул, который чинил, и он был там с синьорой Бакфаст.