Повернувшись к жене, он сказал:

— Возвращайся в «Олимпию», дорогая, и выпей что-нибудь, хотя бы кофе. Мы с Карло побудем здесь.

— Лучше я останусь с вами, — предложила Эмми.

— Хозер застрелен, — очень тихо сообщил жене Тиббет. — Я хочу, чтобы ты посмотрела и запомнила, кто сейчас находится в «Олимпии». Как только смогу, я к тебе присоединюсь.

Он ободряюще сжал ей руку и легонько подтолкнул в направлении улицы.

Миссис Тиббет шагала механически, в каком-то болезненном оцепенении. Внезапная смерть Хозера сама по себе была шоком, но теперь придется еще разбираться, самоубийство это или убийство… у Эмми появилось безумное желание бежать со всех ног… куда угодно, только бы подальше от запаха смерти.

«Ну-ка, соберись, детка», — строго приказала она себе и нашла некоторое утешение в мысли, что, вернувшись в «Олимпию», она, по крайней мере, сможет очистить от подозрений всех тех, кого там увидит.

Толкнув распашную дверь, Эмми прошла в оранжево-сиреневый альков и села за кованый железный столик. У стойки бара увидела Пьетро в окружении еще нескольких инструкторов, которых тот угощал, размахивая толстым бумажником, набитым банкнотами. Оглядевшись в поисках других знакомых лиц, Эмми, к своему удивлению, заметила в углу синьора Россати. Владелец отеля сидел за столиком, удачно скрытым за сложной конструкцией современного мобайла[20] из жестяных деталей, скрепленных шнурами, и, казалось, испытывал неловкость бо́льшую, нежели предполагало созерцание этого объекта. Постоянно поглядывая на часы, он с некоторой нервозностью помешивал свой кофе.

«Ждет кого-то», — отметила про себя миссис Тиббет. Стрелки часов над барной стойкой показывали без пяти семь. Эмми заказала черный кофе и бренди; не успела официантка поставить их перед ней, как случились две вещи.

Пьетро заметил ее и подбежал к столику.

— Синьора Тиббет, подъемник сейчас остановят… вам надо спешить…

Инструктор наклонился над столиком, красивое смуглое лицо выражало искреннюю озабоченность. И в тот же миг дверь кафе властно распахнулась, и в высшей степени недовольный голос проскрипел по-немецки:

— Всего пять минут восьмого. Почему подъемник уже остановили?!

Взглянув поверх плеча Пьетро, Эмми встретилась взглядом с парой черных глаз, сверкавших из-под зеленой тирольской шляпы.

Внезапно наступила тишина. Барон прошагал через зал и стукнул кулаком по барной стойке.

— Я должен быть в «Белла Висте» сегодня вечером. Почему не работает подъемник?

Зал вмиг загудел, все начали энергично жестикулировать. Эмми встала и, протиснувшись сквозь толпу, оказалась лицом к лицу с бароном фон Вюртбергом.

— Думаю, я могу объяснить, — сказала она по-английски. — Произошел инцидент.

— Инцидент? — Пьетро уже стоял рядом с ней. — Какой инцидент, синьора?

Миссис Тиббет сделала глубокий вдох, мысленно призвала на помощь все свое благоразумие и сказала:

— Герр Хозер.

Присутствующие в кафе лыжные инструкторы окружили ее, тараторя по-итальянски и по-немецки. Пьетро нервно перевел:

— Они хотят знать, что случилось. Подъемник сломался?!

— Нет, — ответила Эмми. — Герр Хозер… думаю, он заболел.

Коллеги Пьетро заметно расслабились, когда тот перевел им слова англичанки. Серьезная поломка подъемника могла повредить репутации курорта и поставить под удар их заработки, но поскольку проблема оказалась не в подъемнике, несчастье, случившееся с каким-то отдельным человеком, их мало заботило. Только Пьетро выглядел по-прежнему встревоженным.

— Герр Хозер… — повторил он и взял Эмми за руку. — Вы должны мне рассказать.

— Значит, подъемник снова заработает сегодня? Очень хорошо, — ледяным тоном произнес барон на безупречном английском. — Благодарю вас, мадам.

Он слегка кивнул, потом с тем же ледяным выражением лица повернулся к стойке и заказал себе выпить. Когда Пьетро вел миссис Тиббет обратно к ее столику, та бросила взгляд в угол, где сидел синьор Россати. Владелец «Белла Висты» неподвижно смотрел прямо перед собой, и на его пухлом лице играла едва заметная странная улыбка.

Пьетро сел напротив Эмми.

— Так что там — болезнь или несчастный случай? — напряженно спросил он. Не успев ответить, Эмми с огромным облегчением заметила, что Генри вошел в кафе и уже направлялся к ее столу.

— Идем, — сказал он.

Миссис Тиббет встала.

— Извините, Пьетро. Мне пора. Уверена, вы все узнаете завтра.

Генри взял жену за руку, и они вышли под продолжавшийся снегопад. Очутившись на улице, Эмми сообщила:

— Здесь барон. Муж Марии Пиа.

— Я видел, — ответил Генри. — Я ожидал его появления. Когда он прибыл?

— Не знаю, когда он прибыл в Санта-Кьяру, но в «Олимпии» появился вскоре после того, как туда вернулась я, и был жутко зол из-за того, что подъемник не работает. Синьор Россати тоже был там, сидел, затаившись в углу, и кого-то ждал.

Несколько минут они шли молча, потом Эмми спросила:

— Это самоубийство?

Генри покачал головой.

— Практически исключено. Точно узнаем, когда придет медицинское заключение, но, на мой взгляд, это совершенно не похоже на выстрел в упор.

На нижней станции подъемника царило оживление. Фотограф с лампой-вспышкой снимал тело, несколько карабинеров болтали, курили и отгоняли местных жителей и туристов, которые, почуяв сенсацию, уже толпились вокруг.

Завидев Тиббетов, от группы отделился высокий светловолосый человек в форме.

— Это моя жена, а это капитан Спецци, — представил их друг другу Генри.

Капитан поклонился и поцеловал Эмми руку.

— Очень рад, синьора, — запинаясь, произнес он по-английски. — Хотел бы, чтобы наше знакомство произошло при более благоприятных обстоятельствах. Это… — он красноречиво пожал плечами, — плохое дело.

— Я бы хотел как можно скорее подняться в «Белла Висту», — сказал Тиббет. — И есть еще несколько человек, застрявших здесь. Когда можно будет запустить подъемник?

В этот момент началась небольшая суматоха: санитары разворачивали носилки и укладывали на них тело.

— Теперь уже скоро — как только его унесут, — ответил капитан. Эмми содрогнулась при виде маленькой процессии, ковылявшей вниз по склону к тому месту, где стояла машина «скорой помощи». Одного карабинера послали в «Олимпию» сообщить барону и синьору Россати, что подъемник вот-вот заработает. Карло, с белым лицом, дрожащими руками запустил механизм, и кресла подъемника, скрипнув, начали движение.

Эмми очень замерзла, и подъем внушал суеверный страх, так что она возблагодарила бога, увидев мерцающий свет будки Марио на верхней станции. Помогая пассажирам сойти на землю, старик напоминал озадаченную обезьянку, с которой плохо обращались. Он попытался расспросить Тиббета на старательном итальянском, и тот отвечал ему успокаивающе. Когда они с Эмми уже шли по дорожке к отелю, Генри сказал:

— Бедный Марио. Он глубоко потрясен. Случилась ужасная вещь, и, думаю, он чувствует себя неким образом ответственным за это.

— А он знает… ну, что Хозер мертв? — спросила Эмми.

— Я сказал ему. Теперь уже вся деревня знает.

И они вошли в дом.


В баре было людно. Каро, Роджер и Джимми пили мартини и оживленно болтали. Бакфасты заняли маленький столик рядом с Книпферами: похоже, миссис Бакфаст снизошла до того, чтобы поддержать знакомство с немцами. Мария Пиа и Франко сидели за барной стойкой на небольшом расстоянии друг от друга, пили бренди и тихо переговаривались.

— Я собираюсь исполнить торжественный выход, — шепнул жене Тиббет. — Наблюдай за их лицами.

Он с мрачным видом вошел в бар и, когда все повернулись, чтобы поприветствовать его, произнес голосом, который ему и самому показался комически мелодраматичным:

— У меня очень серьезная новость. Инцидент. Фриц Хозер мертв.

Несколько минут стояла абсолютная тишина. Внезапно фрау Книпфер разразилась безумным пронзительным истерическим смехом.

— Danke Gott! Danke Gott![21] — визжала она. Никто и двинуться не успел, как ее муж вскочил и залепил ей тяжелую пощечину. Женщина обмякла, превратившись в бесформенную всхлипывающую массу. Герр Книпфер обвел присутствующих вызывающим взглядом.

— У моей жены нервный срыв, — объяснил он по-английски. — Прошу нас извинить. Ей нужно отдохнуть. Труди… — Фройляйн Книпфер уже обняла мать за трясущиеся плечи и помогла ей встать. Герр Книпфер взял жену под руку с другой стороны, и они повели плачущую женщину сквозь настороженно затихший бар. В следующий момент дверь с грохотом захлопнулась за ними.

— Ну и ну, какая странная реакция, — сказал Джимми. — Кто-нибудь может мне сказать: старуха сорвалась от горя или от радости?

— Она твердила: «Слава богу», — сдержанно напомнил Роджер.

— И я бы сказала то же самое.

Это была Каро, ее голос прозвучал необычно резко.

— Заткнись, Каро, — угрожающе произнес Роджер.

— Не заткнусь! Никто из вас не знает… никто…

— Каро!

— Сам заткнись, Роджер. Я не собираюсь сплетничать. Единственное, что я хочу сказать, — слава богу, что он умер. Вот и все.

— Не волнуйся так, старушка, — озабоченным голосом призвал ее Джимми. — Согласен, Хозер не был мечтой любой девушки, но…

— Он был мерзким человеком… — Неожиданно Каро повернулась к Генри. — Вы ведь это знали, правда? — спросила она. — Все время знали… но ничего не предприняли. А теперь кто-то что-то сделал наконец. И я счастлива.

— Что ты имеешь в виду под этим «кто-то что-то сделал»? — Голос Роджера прозвучал как удар хлыста. — Генри сказал, что произошел инцидент, разве не так?

— Инцидент? С такими людьми, как Хозер, инцидентов не случается. — Каро смотрела инспектору прямо в глаза. — Его ведь убили, правда?