– Ее приезд сюда совершенно неофициален, миссис Мансайпл, – ответил Генри. – В отличие, к сожалению, от моего.

– Но рабочий день уже закончен, – твердо возразила хозяйка. – И в любом случае в воскресенье люди отдыхают? Я отлично понимаю, что сейчас вы должны вернуться к жене, но завтра непременно… Боюсь, правда, что из угощения будет только лосось, зато он будет свежим, прямо из реки. Эдвин сейчас там, рыбачит.

Генри снова поблагодарил миссис Мансайпл и принял приглашение за Эмми и за себя. Потом он добавил:

– Я прошу прощения, можно мне… руки помыть перед уходом?

Вайолет покраснела:

– Конечно же. Как с моей стороны невнимательно… я должна была сама предложить… вот сюда, прошу.

Гардеробная с туалетом была огромна, как общественная баня, и выложена кафелем в цветочек. Во внешней комнате, помимо полотенец и умывальника, находились материалы для изготовления катапульт по системе Джорджа Мансайпла. Повсюду валялись коробки старых теннисных мячей, деревянные ящики, пружины и мотки бечевки. Была еще и стойка высоко на стене, где хранились пистолеты. Там имелось шесть гнезд, три из них пустовали.

Генри с интересом огляделся и направился в туалет. Это помещение тоже было просторным, и в конце его на возвышении размещалось отлично оборудованное сиденье. Сквозь псевдоготическое окно пробивался слабый свет. Вертикальная узкая щель была открыта, и через нее виднелись кусты и подъездная дорожка.

Снова вернувшись в холл, Генри увидел Вайолет Мансайпл, стоящую у двери, чтобы выпустить гостя. Она была откровенно поражена, когда инспектор спросил:

– Извините меня за такой вопрос, миссис Мансайпл, – убирали ли вы недавно в туалете на первом этаже?

– Я… – Вайолет покраснела. – Ох, ради бога, простите, мистер Тиббет, если там…

– Там идеально чисто, – заверил Генри. – Меня просто интересует, когда там была последняя уборка.

– Вчера утром, мистер Тиббет. Я мою помещение каждое утро, кроме воскресений. Работа эта ужасная, потому что Джордж держит там все свое стрелковое снаряжение. Всегда полно бечевок, ящиков, и просто невозможно поддерживать порядок. Вот только вчера мне было странно, зачем ему нужно таскать туда бечевки и фитили? Я его спрашиваю снова и снова, но знаете, мужчины так неразумны, правда?

– Да, боюсь, иногда мы таковы, – ответил инспектор.

– Ох, простите, мистер Тиббет. Боюсь, иногда я говорю глупости – Джордж утверждает, что я хуже тети Доры. А тут еще эти волнения по поводу мистера Мейсона…

– Я думаю, можно перестать волноваться по этому поводу, миссис Мансайпл, – сказал Генри.

Он не собирался этого говорить, но его тронула искренняя тревога Вайолет.

– Перестать волноваться? Но как, мистер Тиббет? Не считая всего прочего… ох, я забыла! Есть одна вещь, которую я должна у вас спросить. Что будет с Праздником?

– С Праздником?

– Ежегодный церковный праздник и благотворительный базар подержанных вещей. Это в следующую субботу, и я всегда предоставляю для этого мероприятия свой сад. Я могу продолжать приготовления? Завтра у меня рабочая встреча за чаем с организаторами – и мы должны начать готовить прилавки заранее. Если эта жуткая загадка не прояснится…

Генри уверенно улыбнулся:

– Думаю, вы спокойно можете продолжать приготовления, миссис Мансайпл. Уверен, к завтрашнему дню никакой загадки уже не будет. На самом деле я не уверен, что она вообще имелась.

Вайолет посмотрела совершенно недоумевающим взглядом:

– Что могут значить ваши слова, мистер Тиббет?

– Всего лишь то, что вещи не всегда таковы, какими кажутся, – ответил он жизнерадостно.

– Надеюсь, – неуверенно сказала миссис Мансайпл. – Я очень на это надеюсь. И в то же время не могу избавиться от ощущения, что загадка тут все же есть.

И в этом Вайолет Мансайпл была права.

Как ни парадоксально, прав был и Генри Тиббет.

Глава 8

Когда Генри вернулся в гостиницу, Эмми ждала его. Она сообщила, что день провела в Кингсмарше; в шесть открылся бар и ей очень захотелось отведать пива.

– Кроме того, – сказала она, – мы сможем послушать, что говорят о деле местные.

Бар был почти пуст. Медлительная платиновая блондинка за стойкой сонно перетирала стаканы, в углу сидел флегматичный старый фермер в кожаных гетрах, прикладываясь к своей пинте, и двое мужчин средних лет в твидовых костюмах обсуждали стойки и хваты гольфа. Эмми и Генри сели на стулья с высокой спинкой возле камина.

– На первый взгляд, здесь не очень много сплетников, – сказала Эмми.

– Терпение, – ответил Генри. – Еще могут появиться.

В этот момент дверь в бар отворилась, и вошли двое. Инспектор, заслоненный от входа высоким экраном у камина, спросил:

– Новые посетители?

– Да. – Миссис Тиббет высунулась посмотреть. – Маленькая беленькая девушка – очень хорошенькая, – симпатичного вида молодой человек и щенок-боксер.

– Мод Мансайпл и Джулиан Мэннинг-Ричардс, судя по всему, – ответил Генри.

– Мод… это которая тут болтается с кучей почетных дипломов первой степени, если верить Изобель. Должна сказать, что на девицу – синий чулок она не похожа. Ты выйдешь и поздороваешься?

– Не стоит, – ответил Тиббет. – Они меня пока что не видели. Посидим и посмотрим, что будет.

Ничего особенного не произошло. Джулиан пошел к стойке, перебросился парой шутливых фраз с платиновой блондинкой, которую назвал Мэйбл. Барменша похихикала и налила ему пинту пива и джин с тоником. Джулиан и Мод сели на скамью, обращенную спиной к той, где сидели Эмми с Генри.

– Я тебя всюду искал, – сказал Джулиан. – Отчего же ты сбежала одна к реке?

– Я только вывела Тинку пробежаться, – ответила Мод несколько неловко. – И не стоило бросаться меня искать, будто сама за собой присмотреть не могу.

– Мне показалось, ты не была особенно обрадована, увидев меня сейчас, – сказал Джулиан. И добавил теплее: – Милая, неужто ты не понимаешь: мне не нравится, что ты бродишь сама по себе, пока тут творится все это. И я переживу, если ты будешь надо мной смеяться. Физически ты всего лишь слабая женщина, что, конечно, не станешь отрицать. Сейчас необходимо, чтобы кто-то за тобой присмотрел.

– Ну, прости, дорогой. – Голос Мод звучал покаянно. – Было очень мило с твоей стороны пойти меня искать, и я рада, что мы встретились. – После короткой паузы девушка сказала: – Интересно, поверил ли тебе Тиббет.

– Он кажется весьма разумным человеком, – ответил Джулиан. – Лучше, чем можно было ожидать от полисмена.

– Люди иногда говорят очень несправедливые вещи, – сказала Мод. – Ну почему бы тебе не получить эту работу в Бредвуде?

– Никаких причин, – ответил Джулиан. – Но видит Бог, как я хотел бы, чтобы сэр Клод не был твоим дядей. Ведь невольно он дает оружие в руки тем, кто меня не любит. И эта история с Мейсоном тоже не на пользу. Если еще признать тот факт, что я в восторге, что он убрался с дороги…

– Джулиан! Не говори такого.

– Ты же знаешь, что это правда. Зачем лицемерить?

– Да, но, если тебя кто-нибудь услышит…

– Да, согласен, крайне неосмотрительно. К счастью, у Тиббета, похоже, соображения больше, чем можно заподозрить по его внешнему виду. Твоя мать мне сказала, что он дал зеленый свет празднику в субботу. Видимо, он намекает этим, что дело уже раскрыто.

– Хотела бы я в это верить, – сказала Мод.

– Вот мне интересно, – задумчиво сказал Джулиан, – что ему остальные рассказывали.

– Остальные?

– Крегуэлл-Грейндж – собрание людей со странностями – психов. Тетя Дора, дядя Эдвин, все прочие.

– Не уверена, что мне нравится, когда моих родных называют психами, – ответила Мод.

Джулиан засмеялся:

– Да брось, дорогая. Ты сама всегда говоришь, что на твоем родословном древе не найдется ни одной умственно здоровой веточки.

Мод слегка вздохнула, и в ее голосе послышалась веселая нотка.

– Да, прости, дорогой. Глупо, конечно. Член семьи вполне может такое сказать, но…

– А я разве не член семьи?

– Да, дорогой. Вполне член семьи.

– Мод… – Джулиан перешел на шепот, и дальнейшее Генри не слышал.

Эмми, которой неловко было подслушивать, сердечно обрадовалась, когда случилось событие, прервавшее неприятное занятие.

Распахнулась дверь и в бар решительно вошел рыжий молодой человек, принесший вихрь холодного воздуха. Как смерч подлетев к стойке, он потирал руки и громко требовал пива. Бывает же такое невезение: у стойки посетитель оказался одновременно с Джулианом Мэннинг-Ричардсом, который хотел повторить заказ. В наэлектризованном молчании молодые люди уставились друг на друга. Потом Фрэнк Мейсон сказал барменше:

– Милая, заказ отменяется. Я не настолько изможлен жаждой, чтобы пить в подобной компании.

– Давайте выйдем, и вы сможете повторить свои слова еще раз, Мейсон, – сказал Джулиан.

Генри представил эти слова, написанными над головой Мэннинг-Ричардса, как в комиксе.

Фрэнк Мейсон медленно повернул голову, посмотрел на неприятеля.

– Прошу прощения? – сказал он.

– Выйдем – и вы повторите свои слова.

Джулиан был очень бледен.

– Не помню, – ответил Мейсон, – чтобы нас друг другу представляли.

Интонации были задуманы как пародия на мэннинг-ричардсовское поведение.