Майор едва успел сказать: «Черт побери, промах!», – как сработали третий и четвертый ящики. Тут же прозвучали два резких выстрела. Майсайпл повернулся к Генри:

– Три из четырех, – сказал он. – Неплохо, в общем. Пойду заряжу новые.

Инспектор пошел вслед за хозяином к стене в конце стрельбища. Там, в жесткой траве, лежал предмет, избежавший смертельного выстрела. Генри подошел к нему с некоторым трепетом и увидел, что это всего лишь старый теннисный мяч.

Майор поднял его с земли.

– Местный теннисный клуб отдает их мне даром, как я вам уже говорил. Играть ими уже невозможно, хотя мячи еще вполне упругие. Как раз подходят для катапульты Мансайпла.

– Но как же это устроено? – спросил Тиббет.

– Очень просто. Прочный деревянный ящик, крышка привязана бечевкой. Внутри мощная пружина, на которую кладется мяч. Фитиль медленно догорает до бечевки, давая мне время вернуться к пистолету. Бечевка перегорает, крышка распахивается, пружина выталкивает мяч. А тем временем фитиль догорает до следующего ящика. Как вам?

– Поразительно, – тихо сказал Генри. – Кажется, вы говорили, что фамильные мозги вам не достались?

Майор был польщен, но ответил так:

– Одно дело – мозги, другое дело – умение работать руками. Вот, например, Клод. Он бы такого не придумал: руками ничего делать не умеет. Но дайте ему пару страниц математических формул… Да, я себе льщу, полагая, что мои катапульты – остроумная находка. Сохранились все достоинства глиняных тарелочек, исключая их заоблачную стоимость. – Говоря все это, хозяин убирал четыре использованных ящика и ставил новый набор, извлеченный из обветшалого сарая у края стены.

– Значит, – сказал инспектор, – этим вы и занимались, когда Мейсона застрелили.

– Не совсем, – возразил Мансайпл. – Я действительно ставил новую четверку, когда услышал запущенный мотор и решил вернуться в дом. Теперь, если вы отойдете подальше назад, я попытаюсь при вас выбить четыре из четырех.

На этот раз все четыре теннисных мяча разлетелись в воздухе, и майор довольно улыбнулся.

– Совершенство достигается тренировками, – сказал он, предвосхищая комплимент.

– Это стрельбище… – нерешительно произнес Генри. – Оно совершенно безопасно?

– Безопасно? Ну конечно же. – Мансайпл опять начал багроветь. – Если какой-нибудь сумасшедший не обернется и не выпалит вместо мишени в сторону дома. Это то, о чем твердил Мейсон – ушедший в сторону выстрел. А я вас спрошу, сэр: есть ли тогда вообще что-то безопасное? Ведь опасны: автомобиль, если направить его в пропасть; окно, если из него выброситься; подушка – ею можно себя задушить. И я вам еще кое-что скажу, Тиббет. – Майор потряс перед лицом Генри костистым пальцем. – Человек, убивший Реймонда Мейсона, намеренно пытался дискредитировать мое стрельбище!

– Что вы хотите этим сказать?

– Неуклюжая попытка, – ответил Джордж Мансайпл, – представить дело так, будто человека случайно убили при стрельбе в цель. Я убил.

– Вы знаете кого-нибудь, кто желал бы этого?

– Никого. Кроме, конечно, самого Мейсона.

Майор коротко рассмеялся лающим смехом.

– Тем не менее, – уточнил инспектор, – вы хотите сказать, что выстрел, убивший Мейсона, мог быть сделан со стрельбища?

– Да, это возможно.

– Но, – продолжал Генри, – это значило бы, что стрелок отвернулся от мишени, хотя такое маловероятно. Не говоря уже о том, что пистолет был найден в кустах возле входной двери. А любой выстрел, сделанный со стрельбища, был бы произведен лишь наугад. Видеть дорожку мешают кусты.

– Вы здравомяслящий человек, что бы там ни думал Эдвин, – заметил хозяин. – Я рад, что вы поняли смысл моего утверждения.

– Да, – медленно произнес Генри. – Кажется, понял. Спасибо, что показали мне стрельбище.

– Приятно слышать. Ладно, давайте лучше вернемся в дом. По-видимому, вы хотите поговорить с Вайолет.

Генри посмотрел на часы.

– Уже почти шесть, – сказал он. – Завтра будет вполне достаточно времени.

Вайолет Мансайпл встретила их в холле в состоянии некоторого возбуждения.

– А, наконец-то вы! Я тебя всюду искала, Джордж. Мистер Тиббет, вас спрашивает какой-то сержант. Он ожидает в утренней гостиной. Наверное, вам нужно с ним поговорить? Чай, боюсь, уже остыл, я его приготовила довольно давно, но не хотела вас беспокоить. А щенок болеет. Боюсь, Рамона опять накормила собачку, хотя я ее просила этого не делать. Джулиана нигде не видно, и Мод начинает беспокоиться. О господи, опять телефон…

Она убежала прочь, а майор сказал:

– Женщины. Боюсь, они всегда склонны устраивать суматоху.

– Все это означает дополнительную работу для вашей жены, – заметил Генри.

– Работу? – Джордж Мансайпл произнес это слово так, будто впервые его услышал. – Что вы хотите этим сказать?

– Ну… готовка, мытье посуды, стирка, лишние люди в доме…

– А, по хозяйству! Да, наверное, у Вайолет появятся некоторые дополнительные дела.

– Она здесь со всем управляется совершенно одна?

– Да, теперь я понял ваш вопрос. Обычно приходит два раза в неделю старая миссис Радж, но ее сейчас нет в Кингсмарше, она у больной дочери. Бог знает, когда мы увидим ее снова.

– А сколько слуг здесь было в прежние дни?

– В прежние дни? – Лицо майора осветилось довольной улыбкой, как всегда при воспоминании о золотом прошлом. – Сейчас припомню: кухарка, конечно, Джемисон, дворецкий, в доме – горничная и официантка. Для работы вне дома Директор держал двух садовников и мальчишку. И все были очень довольны.

– Получается, ваша жена выполняет работу четырех человек?

Джордж Мансайпл был удивлен и в немалой степени оскорблен.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответил он. – Это всего лишь домашнее хозяйство. Вайолет не прислуживает за столом, не разносит горячую воду по спальням по утрам, как полагается официантке или горничной. Работа? Вайолет никогда в жизни не работала. Она – моя жена, и смею вас заверить, сэр, что ей ни при каких обстоятельствах не приходилось зарабатывать своим трудом – это то, что я понимаю под словом «работа». Боже мой, так каждый решит, что ее эксплуатируют – как фабричную работницу викторианских времен.

Майор замолчал, тяжело дыша, будто прогоняя подобные подозрения. Потом показал на одну из дверей и сказал:

– Ваш человек ждет там.

Сержант извинялся, что побеспокоил инспектора, но он полагал, что последнему следует знать: Фрэнк Мейсон, сын покойного, приехал в Крегуэлл и требует немедленной встречи с Генри. Он, честно говоря, несколько криклив и невоспитан, выдвигает некоторые дикие обвинения… а еще (сержант с облегчением сменил тему) есть определенная техническая информация.

В частности, пуля, убившая Мейсона, абсолютно точно была выпущена из пистолета, найденного позже в кустах. После тщательного изучения на «мерседесе» ничьих отпечатков пальцев, кроме хозяйских, обнаружено не было: они отчетливо определялись на выключателе, блокирующем подачу топлива. И, наконец, сержант осведомился, не нужна ли инспектору стенографистка. Он подумал, что, проводя допросы в Крегуэлл-Грейндж…

Генри улыбнулся:

– Думаю, на сегодня я сделал здесь уже достаточно. Сейчас кое-что запишу для памяти, а потом пойду в Крегуэлл-Лодж и поговорю с молодым мистером Мейсоном.

– Я прослежу, чтобы он вас дождался, – ответил сержант. И добавил: – У вас тут… все нормально, сэр?

– В каком смысле?

– Ну… – Молодой человек смутился. – Тут есть некоторые забавные типы. Не совсем в своем уме, на мой взгляд.

– Правда? – спросил Тиббет невинным голосом.

– Когда я ждал вас здесь, заходил высокий тощий старый джентльмен, одетый очень неряшливо, но в накрахмаленном воротничке. «Вы полисмен?» – спрашивает. – «Да, сэр», – говорю я. «Тогда вы должны это уразуметь», – обращается он ко мне. И начинает что-то нести про ленивых полисменов и говорить, что кому-то нужна помощь. Я подумал, он жалуется…

– Зоологический лентяй, полисмен, – сказал Генри с непонятной радостью. – Вам нужна помощь.

Сержант, казалось, серьезно встревожился.

– Именно это он и сказал. А я ему ответил…

– Три буквы, – перебил инспектор. – Начинается с трехпалого ленивца, эй-ай…

Молодой человек уже стоял на ногах и медленно направлялся к двери.

– Ну, да… я к тому времени уже уходил, сэр…

– Ди – пенни, медная монетка, коппер. Коп – полисмен.

В этот момент за спиной у сержанта открылась дверь, и послышался глубокий красивый голос Рамоны Мансайпл:

– А, мистер Тиббет! Я принесла вам морозник и льнянку, а вы мне шесть пенсов должны. Вы знаете, что Джордж опять залез на свое дерево?

Сержант с тихим стоном исчез. Генри принял школьный гербарий с подобающей благодарностью. На первой странице Рамона изящным курсивом написала: «Генри Тиббет, гербарий полевых цветов», а ниже: «Цветок за цветком весна наступает».

– Очень любезно с вашей стороны, леди Мансайпл.

– Никакой любезности. С вас шесть пенсов за книжку.

Генри достал шестипенсовик, и Рамона сунула его в карман своего плаща.

– Я слышала, вы хотите поговорить с Вайолет, – сказала она.

– Только завтра.

– Ради всего святого, не пускайте ее к скальным растениям. Это был ваш человек?

– Тот, которого вы здесь застали? Да.

– Странный какой-то. Выскочил как ошпаренный. Вам надо его научить хорошим манерам.