– Синьора, – сказал он, – боюсь, я должен задать вам несколько вопросов. Я понимаю, как тяжело это для вас, но, уверен, вы так же, как и мы, хотите найти преступника.

По-прежнему безучастно вдова повторила:

– Какое это теперь имеет значение?

Но, по крайней мере, она не отказывалась отвечать, поэтому Генри продолжил:

– Прежде всего, вы не знаете, были ли у Марио враги?

– Враги? – Роза медленно подняла голову и посмотрела на инспектора. – Марио все любили. Все – вся деревня. Вы же это знаете, синьор.

– Да, – ответил Генри, – знаю. Но полиция считает, что ваш муж был застрелен, так как знал имя убийцы герра Хозера, и он собирался вчера вечером прийти ко мне и назвать это имя. Скажите, он хоть как-то намекал вам, кто это мог быть?

Роза начала тихо плакать.

– В последние дни муж был странным, – сказала она, – но ничего мне не говорил. Он изводился от тревоги, особенно когда арестовали синьора ди Санти. А вчера сказал мне: «Роза, теперь я знаю, что мне делать…»

Тиббет даже вздрогнул, узнав фразу из дневника Труди Книпфер: «Теперь я знаю, что мне делать…»

– Но имени он не называл?

– Нет, синьор, ни разу.

Роза стала разговорчивее, словно находила облегчение в том, чтобы облекать свою боль в слова.

– Но вчера… вчера после обеда он долго разговаривал с Пьетро, здесь. Я была на кухне и слышала их голоса. Потом муж пришел ко мне и именно тогда сказал это: «Теперь я знаю, что мне делать, Роза. Мне нужно сегодня вечером увидеться с синьором Тиббетом. Не жди меня к ужину». А потом поцеловал меня и ушел, и больше я его не видела, пока…

Ее голос сорвался на рыдания.

Генри мягко, но настойчиво продолжил:

– Значит, что-то, сказанное Пьетро, заставило его принять решение? Вы спрашивали сына, о чем они говорили?

Роза кивнула.

– Конечно… Я пришла сюда прямо из кухни. Пьетро стоял возле радио, смотрел в окно, и я видела, что сын расстроен. Он сказал, что Марио много говорил о герре Хозере, спрашивал о том, что происходило в день убийства. И еще он сказал: «Это из-за того что ты рассказала папе, что синьор Тиббет приходил сюда сегодня утром, ему пришла в голову эта безумная идея»… Видите ли, я за обедом рассказала Марио, что вы приходили ко мне. «Если папа что-то знает, – сказал Пьетро, – ему опасно идти в полицию». А я сказала: «Пьетро, ты должен его остановить. Если он знает что-то плохое, он должен забыть об этом и никому ничего не рассказывать, иначе с ним может случиться беда». И Пьетро попытался его уговорить, синьор, но было слишком поздно.

– Да, – согласился Генри, – слишком поздно.

– Пьетро, – повторяла Роза со слезами в голосе. – Сумасшедший Пьетро… сумасшедший Марио… сумасшедший Джулио… скоро я останусь совсем одна…

– Ну-ну, синьора, – попытался успокоить ее инспектор. – Вы пережили ужасные трагедии, но Пьетро еще…

– Он сумасшедший, синьор, сумасшедший – как и остальные. – Роза посмотрела на него. – Вы слышали, что он сделал?

– Нет, – ответил Генри.

– Сегодня утром… когда отец еще не похоронен… я услышала, как он очень рано спустился по лестнице, гораздо раньше, чем обычно. Я пошла за ним, просила его не делать этого, но он ответил, что должен. Это пари, сказал он. Я умоляла, но он сказал, что отец хотел бы, чтобы он поступил именно так, и дед тоже. Я не смогла его остановить, так что он это сделал.

– Сделал – что? – спросил Тиббет.

– Галли, синьор. – Теперь Роза говорила едва слышно. – Карло и остальные инструкторы… они заключили с Пьетро пари, что он не спустится с Галли сегодня утром, до начала занятий. А вчера вечером они пришли сюда и сказали, что пари отменяется. Но Пьетро не согласился, сказал: «Пари есть пари». Вот и отец Марио сказал то же самое, перед тем как умереть.

– Но Пьетро не умер.

– С ним будет то же самое, что и со всеми Веспи, – устало проговорила Роза. – Они не умирают в своей постели.

Генри был рад покинуть гнетущую трагическую атмосферу гостиной Розы Веспи и выйти на ярко-белую от снега улицу. Метель ослабла, видимость улучшилась. Генри направился на другой конец деревни в «Олимпию». С Эмми они встретились прямо на пороге.

– Вот это чувство времени, – бодро заметила она. – Я голодна как волк. Давай поедим.

– Я смотрю, ты прямо лопаешься от удовольствия. Раскопала что-то интересное?

– Все расскажу, когда закажем еду, – сохраняя интригу, ответила Эмми.

Они уселись за столик в углу и заказали зеленые тальятелле[33] – здешнее фирменное блюдо – и бутылку соаве[34]. Когда официант удалился на кухню, Генри сказал:

– Ну, давай рассказывай!

– Учитывая, что у меня было всего два часа, – начала Эмми не без самодовольства, – полагаю, я неплохо справилась.

– Но что…

– Не торопи меня. Я хочу все рассказать по порядку.

– Ладно, только приступай уже.

– Так вот, начала я с того, что на станции расспросила про местные рестораны; оказалось, что из приличных там всего один. Туда я и направилась. Мне очень повезло: местная официантка запомнила их – отчасти потому, что они пришли довольно поздно для ленча, отчасти потому что Роджер спросил ее, где здесь лыжные магазины. Она думает, что ресторан они покинули около трех.

– Похоже на правду, – согласился Генри. – Полковник сказал, что в Имменфельд они приехали к двум.

– Там два лыжных магазина, – продолжила Эмми, – я проверила оба. Первый расположен по соседству с рестораном, поэтому я решила, что туда он обязательно заходил. И действительно, там его тоже запомнили. Сказали, что англичанин интересовался лыжными палками, но ничего не купил.

– Ты спросила у них про время?

– Разумеется, – ответила Эмми. – Они полагают, это было сразу после трех.

– Хорошо. Что ты сделала потом?

– Потом… – начала было она, но прервалась, так как официант принес дымящееся блюдо. Когда они от души наложили себе в тарелки вкуснейших ленточек тальятелле с маслом, Эмми с полным ртом продолжила свой рассказ: – После этого я проверила все магазины, расположенные на главной улице. Это не заняло много времени, местечко-то небольшое. Набор типичный – продуктовые магазинчики, спортивные и обычные туристские заведения, все как здесь.

Она немного поела молча, потом снова заговорила:

– Я выяснила, что Роджер заходил и в другой лыжный магазин – чтобы ему натерли лыжи, сказал, что забыл взять с собой мазь. Время там запомнили очень приблизительно, где-то в середине дня.

– Ну, скажем, этим он занимался до половины четвертого, может, чуть дольше. До отхода поезда остается еще почти час.

– Похоже, он купил еще сигареты – женщина в лавке определенно сказать не могла, но вроде бы смутно припомнила англичанина в синем анораке. Но есть еще один магазин, куда он заходил определенно, и там он купил… пари держу, ты не догадаешься – что.

– Сдаюсь, – нетерпеливо сказал Генри. – Продолжай.

– Так вот, там есть нечто среднее между магазином канцелярских товаров и хозяйственным, где продают также газеты, открытки, сувениры, карты и кое-какие книжки, – ну ты знаешь, тут возле церкви тоже есть такой.

Генри кивнул.

– Итак, он туда зашел, провел очень много времени, разглядывая открытки, книжки и прочее, и в конце концов купил одну книгу, девушка-продавщица запомнила, какую именно.

– Не говори, сам догадаюсь, – перебил ее Генри.

– Да! – победно воскликнула Эмми. – Это была «Cara Teresa» Ренато Лучиано!

После ленча инспектор сказал:

– Теперь я пойду в лыжную школу. Надо повидать Пьетро.

– Хочешь, чтобы я еще что-нибудь сделала для тебя? – спросила Эмми.

– Иди катайся на лыжах, – ответил Генри. – Увидимся в отеле за чаем.

В конторе лыжной школы, однако, его ждало разочарование. Погода с утра была настолько плохая, что Пьетро решил отменить занятия, назначенные на половину двенадцатого. Он вернулся со своими подопечными в «Белла Висту» на ранний ленч, имея в виду, что, если снег и туман рассеются, группа встанет на лыжи в два часа и будет долгое занятие. Звонок отель подтвердил, что так они и сделали.

Генри поинтересовался, с ними ли Роджер, но ему ответили, что они с Гердой уехали рано утром, прихватив сухой паек.

Расстроенный, он пошел по деревенской улице в полицейский участок. Там он нашел Спецци, весьма воодушевленного заключением экспертизы по пистолету.

– Это пистолет Хозера, никаких сомнений, – сообщил он. – По номеру удалось отследить, где пистолет был куплен. И обе пули выпущены из него. Разумеется, никаких отпечатков. Их и ожидать не следовало – в такую погоду все ходят в перчатках.

– Что ж, я рад, что это установлено. – И Генри, в свою очередь, рассказал капитану о том, что поведала ему Роза Веспи.

Спецци мгновенно заинтересовался.

– Вы преуспели больше, чем я, – с сожалением признал он. – Я заходил туда рано утром, когда тело бедного Марио только перевезли из морга домой. По этой причине, а также из-за того состояния, в котором пребывала Роза из-за выходки Пьетро, как вы догадываетесь, я не добился ничего кроме истерики. Я собирался вернуться туда днем, но вы уже сделали за меня эту работу. Значит, принять решение Марио заставило что-то, что сказал ему сын? Вы виделись с Пьетро?

– Пытался, – ответил Генри, – но до вечера не получится. Давайте поговорим с ним вместе, когда он вернется.

– С удовольствием, – согласился капитан. Он позвонил в контору лыжной школы и оставил сообщение для Пьетро, чтобы тот сразу по возвращении явился в полицейский участок.