— Я хотел бы переговорить с комиссаром Мегрэ.

— Пройдите сюда. Заполните бланк.

Держа в руке карандаш, Меран как будто опять собрался уйти, но вышедший из кабинета Жанвье спросил:

— Вы к комиссару? Пройдемте со мной.

Все происходившее, вероятно, казалось Мерану кошмаром. У него было лицо человека, проведшего бессонную ночь, глаза покраснели.

От него несло табаком и спиртом. Однако пьяным он не был. Меран последовал за Жанвье. Тот открыл дверь, пропустил его перед собой и прикрыл ее, не заходя в кабинет.

Мегрэ сидел за столом, по виду погруженный в чтение какого-то дела. Некоторое время он не поднимал голову, а затем, взглянув на посетителя, проговорил вполголоса, без всякого удивления:

— Одну минуту.

Он что-то надписал сначала на одном документе, потом на другом, рассеянно пробормотав:

— Присядьте, пожалуйста.

Меран не сел, он стоял неподвижно. Наконец, не выдержав, спросил:

— Вы, может, думаете, я благодарить вас пришел?

Его голос звучал не совсем естественно. Меран был простужен, говорил в нос, но бодрился и пытался даже иронизировать.

— Присядьте, — повторил Мегрэ, не глядя на него. На этот раз Меран, сделав три шага вперед, ухватился за спинку обитого плюшем стула.

— Вы поступили так, чтобы спасти меня?

Комиссар невозмутимо оглядел его с головы до ног.

— У вас утомленный вид, Меран.

— Речь не обо мне, а о том, что вы вчера сделали.

Он говорил глухо, как бы сдерживая гнев.

— Я пришел сказать, что не верю вам. Вы солгали, как врали все остальные. По мне, лучше бы сидеть в тюрьме. Вы совершили подлость.

Действовал ли на него возбуждающе алкоголь? Возможно. Однако пьяным он действительно не был и произносимые фразы, очевидно, не раз повторял про себя в течение ночи.

— Садитесь.

Наконец Меран нехотя сел, будто чуял какую-то западню.

— Можете курить.

Из протеста, не желая ни в чем быть обязанным комиссару, он не закурил, хотя ему и хотелось. Руки у него дрожали.

— Людей, которые зависят от полиции, легко заставить говорить все, что вам понадобится.

Ясно, он намекал на Николя Кажу, содержателя дома свиданий, и горничную.

Мегрэ медленно раскуривал трубку и ждал.

— Вам, как и мне, известно, что все это ложь.

От волнения его лицо покрылось капельками пота. Мегрэ заговорил:

— Так вы утверждаете, что убили вашу тетку и Сесиль Перрен?

— Вы же знаете, что нет.

— Еще не знаю, хотя убежден, что вы этого не сделали. А как вы думаете, почему?

Пораженный Меран не нашелся что ответить.

— На бульваре Шаронн, в доме, где вы живете, много ребятишек, не так ли?

Меран машинально произнес:

— Да.

— Вам слышно, как они бегают вниз и вверх по лестнице? Бывает, что, вернувшись из школы, ребята там играют. Вы разговаривали с ними иногда?

— Да. Я их знаю.

— Хотя у вас нет детей, вам известно, в котором часу в школе кончаются уроки. Это обстоятельство и поразило меня в самом начале расследования. Сесиль Перрен ходила в детский сад. Леонтина Фаверж забирала ее оттуда ежедневно, кроме четверга, в четыре часа дня. Значит, до четырех часов ваша тетка оставалась в квартире одна.

Меран старался понять ход его мыслей.

— Итак, двадцать восьмого февраля у вас истекал срок крупного платежа. Возможно, в прошлый раз, когда вы занимали у нее деньги, Леонтина Фаверж заявила, что больше не будет давать вам в долг. Допуская, что вы задумали убить ее, чтобы похитить деньги и ценные бумаги из китайской вазы…

— Я не убивал ее.

— Дайте мне закончить. Так вот. Если у вас возник такой план, какой смысл был вам приходить на улицу Манюэль после четырех часов и убивать двух человек вместо одного. Преступники, за исключением лиц определенной категории, лишь в крайнем случае нападают на детей.

Глаза Мерана затуманились. Казалось, он вот-вот расплачется.

— Тот, кто убил Леонтину Фаверж и девочку, либо не знал о существовании ребенка, либо был вынужден совершить преступление именно после четырех часов. Ведь если он знал о содержимом вазы и шкатулки с бумагами, значит, знал и о присутствии Сесили Перрен в квартире.

— Куда вы клоните?

— Закурите!

Меран повиновался, недоверчиво посматривая на Мегрэ, но в его взгляде уже не было прежней озлобленности.

— Ну-с, давайте продолжим. Убийца осведомлен, что вы должны прийти к шести часам на улицу Манюэль. Ему также известно — газеты об этом достаточно пишут, — что в большинстве случаев судебные медики могут с точностью от одного до двух часов определить время смерти.

— Никто не знал, что…

Голос Мерана также изменился. Взгляд его теперь избегал комиссара.

— Совершив преступление около пяти часов, убийца был почти уверен, что заподозрят вас. Он не мог предвидеть, что к вам в мастерскую придет к шести часам заказчик. Впрочем, учитель музыки официально свои показания не подтвердил, поскольку сомневался в дате.

— Никто не знал, что… — механически повторял Меран.

Внезапно Мегрэ переменил тему разговора.

— Вы знакомы со своими соседями на бульваре Шаронн?

— Только здороваюсь с ними на лестнице.

— Они никогда не заходят к вам хотя бы выпить чашечку кофе, и вы не бываете у них? Вы ни с кем не поддерживаете более или менее приятельских отношений?

— Нет.

— Следовательно, соседям ничего не было известно о вашей тете?

— Теперь известно.

— Теперь, но не раньше. У вашей жены и у вас много друзей в Париже?

Меран отвечал неохотно, как бы опасаясь, что, уступив хоть в чем-либо, он не устоит и в остальном.

— А что от этого меняется?

— К кому вы ходили иногда обедать?

— Ни к кому.

— С кем проводили воскресенья?

— С женой.

— У вашей жены нет родственников в Париже. И у вас тоже, за исключением брата, но он чаще всего находится на юге, и вот уже два года, как вы порвали с ним отношения.

— Мы не ссорились.

— Однако перестали видеться.

И Мегрэ снова переменил тему.

— Сколько ключей от вашей квартиры?

— Два. Жены и мой.

— Не случалось кому-нибудь из вас, уходя из дома, оставлять ключ у соседей или у консьержки?

Меран предпочел промолчать, понимая, что Мегрэ ничего не говорит зря, а он не способен догадаться, к какому выводу комиссар хочет прийти.

— Замок, как утверждают после тщательного осмотра эксперты, в тот день не был взломан. Однако, если убили не вы, то кто-то дважды побывал в вашей квартире. В первый раз — чтобы взять из шкафа в спальне синий костюм, и второй — чтобы снова повесить его на место, да так осторожно, чтобы вы ничего не заметили. Признаете такую возможность?

— Я ничего не признаю. Я только знаю, что моя жена…

— До того, как семь лет назад вы встретились с ней, вы вели уединенный образ жизни. Я не ошибаюсь?

— Работал целыми днями, а по вечерам читал, ходил иногда в кино.

— Она первая бросилась вам на шею?

— Нет.

— А другие мужчины, клиенты ресторана, где она работала официанткой, ухаживали за ней?

Меран сжал кулаки.

— Что из того?

— Сколько времени пришлось вам ее уговаривать, прежде чем она согласилась проводить с вами вечера?

— Три недели.

— Что вы делали в первый вечер?

— Пошли в кино, а потом ей захотелось потанцевать.

— Вы хорошо танцуете?

— Нет.

— Она не подсмеивалась над вами?

Он не ответил, все более теряясь от неожиданного оборота разговора.

— В тот вечер вы привели ее к себе домой?

— Нет.

— Почему?

— Потому что любил ее.

— Ну, а во второй раз?

— Мы снова пошли в кино.

— А потом?

— В гостиницу.

— Отчего не к вам?

— Я жил в глубине двора, в бедно обставленной комнате.

— Вы уже тогда собирались на ней жениться и боялись ее разочаровать?

— Мне сразу захотелось, чтобы она стала моей женой.

— Вам было известно, что у нее немало дружков?

— Это ее дело, она была свободна.

— Вы рассказывали ей о своем ремесле и о вашей мастерской? Тогда у вас была мастерская в предместье Сент-Антуан, не так ли?

— Понятно, я говорил ей обо всем.

— С тайной мыслью привлечь ее этим? Выйдя за вас замуж, она стала бы женой хозяина магазина.

Меран покраснел.

— Понимаете ли вы теперь, что, желая добиться ее согласия, вы даже решились сплутовать? У вас были долги?

— Нет.

— А сбережения?

— Нет.

— Жена говорила вам о своем желании стать хозяйкой ресторана?

— Не раз.

— А что вы ей отвечали?

— Может так и будет.

— Вы намеревались переменить профессию?

— Не в то время.

— Вы согласились на это позднее, через два года после свадьбы, когда ваша жена вернулась к этому вопросу и рассказала вам об одном выгодном предложении.

Меран явно смутился, а Мегрэ сурово продолжал:

— Вы были ревнивы. Из ревности заставляли ее оставаться дома, а ей хотелось работать. Вы жили тогда в двухкомнатной квартире на улице Тюренна. Каждый вечер требовали отчета, как она провела лень. Вы в самом деле были убеждены, что она любит вас?

— Я в это верил.

— Ой ли? Не хитрите!

— Какая уж тут хитрость!

— Вы часто встречались с братом?

— Он жил тогда в Париже.

— Бывал он где-либо с вашей женой?

— Обычно мы проводили досуг втроем.

— А вдвоем им случалось куда-либо ходить?

— Иногда.

— Брат проживал в гостинице на улице Бреа, возле площади Герн? Ваша жена навещала его там?