— Есть у него друзья?

— Я знаю только одного, он довольно часто приходит к нему, и они вместе слушают музыку. Некий Женювье, сын кондитера из предместья Сент-Онорэ… Должно быть, вы слышали его имя… Хозяйки приходят к нему в магазин даже издалека…

— Если вы не возражаете, я поговорю еще с вашей секретаршей.

— Какое она произвела на рас впечатление?

— Умна… Непосредственна и вместе с тем вдумчива…

Видимо, эти слова понравились адвокату, и он пробормотал вполголоса:

— Она мне очень дорога…

Парандон снова погрузился в свои бумаги, а Мегрэ вернулся в комнату мадемуазель Ваг. Девушка даже не делала вида, что работает, она явно его ждала.

— Один вопрос, мадемуазель, хотя он может показаться вам нелепым… Что, сын Парандона… Жак…

— Здесь все его зовут Гюсом…

— Так вот, этот Гюс уже приударял за вами?

— Да ему же всего пятнадцать лет!

— Знаю. Но именно этому возрасту свойственно повышенное любопытство к некоторым сторонам жизни, пробуждение чувств…

Мадемуазель Ваг задумалась. Как и Парандон, она всегда задумывалась, словно адвокат приучил ее к точности.

— Нет, — сказала она наконец. — Когда я его увидела в первый раз, он был еще совсем ребенком. Он приходил просить у меня марки для коллекции и растаскивал уйму карандашей и резинок. Иногда просил помочь ему в уроках. Он садился там, где сидите вы, и с важным видом наблюдал, как я работаю…

— А теперь?

— Теперь он на полголовы выше меня и уже год как бреется. Если ему и случается что-нибудь у меня стянуть, так только сигареты, когда забудет купить.

Мадемуазель Ваг вдруг потянулась за сигаретой, а Мегрэ тем временем стал медленно набивать свою трубку.

— Теперь он к вам заходит чаще, чем прежде?

— Напротив. Я, кажется, уже говорила вам, что у него своя жизнь, и с домашними он встречается только за столом. Когда в доме гости, он в столовую даже не заходит и предпочитает есть на кухне.

— А какие у Гюса отношения с прислугой?

— Для него нет разницы между людьми. Даже когда он опаздывает, он не соглашается, чтобы шофер отвез его в лицей. Боится, что товарищи увидят его в лимузине…

— Видимо, ему неловко, что он живет в таком богатом доме?

— В общем, да.

— А отношения с сестрой у него стали лучше?

— Не забывайте, что я у них не столуюсь и редко вижу их вместе. На мой взгляд, он смотрит на нее, как на забавное существо, и пытается разгадать механизм, который приводит это существо в движение…

— А с матерью он как?

— Она для него слишком шумная… Я хочу сказать, что она всегда в движении, всегда рассказывает о куче незнакомых людей…

— Понимаю… Ну, а дочка? Кажется, ее зовут Полетта?

— Дома все называют ее Бэмби… Тут ведь у обоих детей свои прозвища… Гюс и Бэмби… Видно, и меня они как-нибудь окрестили за глаза… Занятно, как…

— Какие у Бэмби отношения с матерью?

— Плохие…

— Часто спорят?

— Даже не спорят… Просто почти не разговаривают.

— А кто в этом виноват?

— Думаю, что Бэмби… Вы ее увидите… Она хоть и молодая, но относится к окружающим критически, и по тому, какие она бросает взгляды, видно, что судит их довольно строго.

— То есть несправедливо?

— Не всегда.

— А с вами она ладит?

— Меня она терпит.

— Заходит иногда к вам?

— Только когда ей нужно отпечатать какую-нибудь лекцию или сделать фотокопию.

— Она никогда не рассказывала вам о своих подругах, приятелях?

— Никогда.

— Как вам кажется, знает она о вашей связи с отцом?

— Никогда об этом не думала. Каждый мог нас застать врасплох.

— А отца она любит?

— Скорее, относится к нему покровительственно… Она, должно быть, считает его жертвой матери. Мне кажется, Бэмби не выносит мать за то, что она играет в семье слишком большую роль.

— А сам Парандон играет не слишком большую роль?

— Да, не из первых…

— И он никогда не пытался…

— Может, и пытался, давно, когда я еще здесь не работала, но, видно, понял, что битвы ему не выиграть.

— …и замкнулся в своей раковине?..

Она засмеялась:

— Не настолько, как вы думаете. Он в курсе всего, что происходит в доме… Он не выспрашивает, как мадам Парандон, а довольствуется тем, что слушает, наблюдает, делает выводы. Это удивительно умный человек…

— У меня тоже сложилось такое впечатление.

Он увидел, что эти слова привели ее в восторг. Девушка вдруг посмотрела на него дружески, будто он нашел путь к ее сердцу. И Мегрэ стало ясно, что если она вступила в интимные отношения с Парандоном, то вовсе не потому, что он ее патрон, а потому, что питала к нему настоящие чувства.

— Бьюсь об заклад, что у вас нет любовника…

— Это верно. Мне и не хочется…

— Вы не страдаете от того, что живете в одиночестве?

— Напротив. Невыносимо иметь под боком человека, который тебе неприятен… Тем более спать с ним…

— А мимолетные увлечения?

И снова, как при каждом вопросе, он уловил в ее коротком раздумье колебание: сказать или не сказать правду…

— Иногда… Очень редко…

И с забавной гордостью, будто изрекая свое кредо, добавила:

— Но только не у меня дома…

— Каковы отношения у Гюса с отцом? Я уже задавал вам этот вопрос, но разговор ушел в сторону…

— Гюс его обожает, но восхищается издали. Знаете ли, чтобы их по-настоящему понять, вам бы следовало познакомиться со всей семьей, но, боюсь, тогда ваше расследование никогда не закончится… Квартира, как вы знаете, принадлежала Гассену де Болье и полна воспоминаниями о нем… Он был председателем кассационного суда. Три года назад, когда он уже совсем одряхлел, он уехал к себе в Вандею и с тех пор живет там безвыездно в своем имении. Раньше он приезжал на недельку-другую в Париж, в доме есть его комната, и стоило ему появиться, как он снова становился хозяином дома…

— Значит, вы его знали?

— Очень хорошо. Он диктовал мне всю свою корреспонденцию.

— Что это за человек? Судя по портрету…

— Тому, что в кабинете у мосье Парандона? Если вы видели портрет, считайте, что видели и оригинал… О таких, как он, говорят — неподкупный и просвещенный деятель… Вы понимаете, что я хочу сказать? Представьте себе человека, считающего себя центром вселенной, словно это памятник, только что сошедший со своего пьедестала… Пока он здесь жил, все ходили на цыпочках и говорили шепотом. Дети — тогда они были маленькие — буквально трепетали перед ним… Совсем другое дело отец мосье Парандона, хирург…

— Он у них бывает?

— Очень редко. Об этом я и хотела вам рассказать. Вы, конечно, знаете его историю. Сын крестьянина из Берри, он так и остался мужиком, охотно употребляя даже во время лекций простонародные словечки. Еще несколько лет назад он был совсем крепким. Живет старик в двух шагах отсюда, на улице Миромениль; бывало, он частенько заходил в гости. Дети его обожали… Но это не всем нравилось…

— Особенно мадам Парандон…

— Разумеется, симпатии они друг к другу не питали… Я не знаю подробностей… Слуги намекали на какую-то скандальную сцену, которая здесь как-то произошла… Факт тот, что старик больше сюда не заходит, и сын каждые два-три дня к нему наведывается…

— Значит, Гассены взяли верх над Парандонами?

— Больше, чем вы думаете…

Дым от трубки Мегрэ и сигареты мадемуазель Ваг синей пеленой расстилался по комнате. Девушка встала и шире открыла окно, чтобы дать доступ свежему воздуху.

— А как же иначе, — продолжала она насмешливо. — У детей столько теток, дядюшек, двоюродных братьев и сестер с материнской стороны… У мосье Гассена де Болье четыре дочери, и все они живут в Париже, а у тех свои дети, целая куча, от десяти до двадцати двух лет… Кстати, одна из дочерей прошлой весной вышла замуж за чиновника, ведающего отделом в Морском министерстве… Вот вам сведения о клане Гассена ле Болье… Если вы хотите, я могу составить список с именами мужей…

— Думаю, что пока это не требуется… И часто они здесь бывают?

— То одна сестра, то другая… Хотя они и замужем, но приходят сюда как в отчий лом…

— Тогда как…

— Вы поняли все до того, как я вам успела объяснить… Брат мосье Парандона, Жермен, — врач, специалист по детской невропатологии. Он женат на бывшей актрисе, которая до сих пор осталась очень моложавой и пикантной.

— Он похож на..?

Мегрэ не без стеснения задал этот вопрос, но девушка поняла.

— Нет, на брата он не похож, он такой же крепкий и широкий в плечах, как отец, но чуть выше ростом. Очень красивый мужчина и, сверх ожидания, очень мягкий. Супруги бездетны, редко наносят визиты, а у себя принимают только нескольких близких друзей…

— Но в этом доме они не бывают… — вздохнул Мегрэ, который начинал уже отчетливо представлять все семейные отношения Парандонов.

— Мосье Парандон ходит к ним по вечерам, когда у его жены играют в бридж. Сам он ненавидит карты. Иногда мосье Жермен приходит к брату и беседует с ним в кабинете. Я узнаю это утром по запаху сигареты.

Внезапно в Мегрэ произошла какая-то перемена. Тон его уже не был ни строгим, ни угрожающим, но в его голосе и взгляде теперь не было и оттенка недавней легкости и шутливости.

— Послушайте меня, мадемуазель Ваг. Я уверен, что вы мне отвечали с полной откровенностью, а некоторые вещи говорили даже до того, как я успел вас спросить. Мне остается задать вам еще один вопрос, последний, и я прошу вас быть со мной столь же откровенной. Итак, верите ли вы, что эти письма могут быть шуткой?

Девушка ответила без колебания:

— Нет!

— Чувствовали ли вы до-появления этих писем, что в доме назревает драма?