Мадам Голдфингер из дому не выходила, а нашли ее в квартире, расположенной этажом выше и снятой на имя некоего господина Марьяни.

Того самого господина, которого выгнали из полицейского управления и который жил с тех пор неизвестно на что.

Господина с большими аппетитами и даже не лишенного привлекательности, во всяком случае, в глазах такой дамы, как мадам Голдфингер, уставшей от вечно больного мужа.

Им и не нужно было звонить друг другу или встречаться вне дома.

А завершением романа могла стать миллионная страховка, если, конечно, несчастный торговец бриллиантами покончит с собой хотя бы через год после оформления полиса…

Выстрел был сделан из собственного револьвера покойного, который доставила его супруга, но только с глушителем…

Потом был второй выстрел, произведенный из другого оружия перед столбиком срочного вызова полиции; выстрел, которому полагалось стать очевидной причиной самоубийства и не дать полиции приняться за поиски убийцы.

— Вы проявили себя настоящим асом, Лоньон.

— Но, господин комиссар…

— Кто из нас, вы или я, застукал их в холостяцкой берлоге на пятом этаже?.. И кто, кроме вас, расслышал, как они перестукивались через потолок?..

— Я укажу в своем рапорте…

— Чихать мне на ваш рапорт, Лоньон… Вы выиграли эту партию… Хоть и играли против чертовски хитрого противника… Если позволите, я хотел бы пригласить вас сегодня поужинать в «Маньере»…

— Видите ли…

— Что еще такое?

— Видите ли, моя жена снова неважно себя чувствует и мне надо бы…

Ну что ты будешь делать с такими вот типами, которые бросают вас и бегут домой мыть посуду, а то и, чего доброго, натирать паркет?

А ведь из-за него, из-за инспектора Недотепы и его болезненной обидчивости Мегрэ лишил себя удовольствия провести одно из тех расследований, к которому буквально рвалось его сердце.