— Ну, ясно же, нет. Может, вы думаете, что это из-за меня он пошел по плохой дорожке? Он мастерил что-нибудь, иногда нанимался к слесарю, но я быстро смекнула, что у него на уме.

— А вы не думаете, что вам следовало бы обратиться к Буасье?

— Но ведь он занимается ограблениями, правда? А убийствами занимаетесь вы?

— А разве Альфред кого-нибудь убил?

— Послушайте, господин комиссар. По-моему, дело пойдет быстрее, если вы не станете меня перебивать. Про Альфреда можно говорить что угодно, но убить он неспособен, даже если его озолотить. Это может казаться странным, когда речь идет о таком человеке, как он, но Альфред — очень чувствительный, он способен расплакаться из-за пустяка. Я-то его знаю. Другие могут даже подумать, что он тряпка. А я поэтому его и полюбила.

Женщина спокойно посмотрела на Мегрэ. Последнее слово она произнесла без нажима, но с некоторой долей гордости.

— Если бы вы знали, что ему иногда приходит в голову, вы бы очень удивились. Но это не важно. Ведь для вас он только вор. Однажды он попался и проторчал пять лет в тюрьме. Я все время навещала его, не пропустила ни разу. В эти годы мне снова пришлось взяться за прежнее ремесло, хотя я и могла нажить неприятности, потому что у меня не было желтого билета, а в то время он еще требовался. Альфред все время надеется огрести большую сумму, чтобы мы могли потом поселиться в деревне. Он об этом мечтал еще в детстве.

— Где вы живете?

— На набережной Жемапп. Как раз напротив шлюза Сен-Мартен. Вы представляете? У нас две комнаты над бистро, выкрашенным в зеленый цвет. Нам это очень удобно, потому что там телефон.

— Альфред сейчас дома?

— Нет. Я же вам говорила, что не знаю, где он сейчас, и можете мне поверить. Он тут провернул одно дельце, но не в эту ночь, а в прошлую.

— И скрылся?

— Подождите, месье комиссар. Сейчас вы поймете, что все то, что я вам рассказываю, — очень важно. Вы знаете, что есть люди, которые каждый раз покупают билеты национальной лотереи, правда? Некоторые из них отказывают себе даже в пище, они надеются, что в один прекрасный день разбогатеют. Так вот! То же самое происходит и с Фредом. В Париже существуют десятки сейфов, которые он устанавливал. Он знает устройство каждого из них как свои пять пальцев. А ведь вообще-то сейф покупают для того, чтобы упрятать туда денежки или драгоценности.

— Значит, он надеется захватить большой куш?

— Вы угадали.

Она пожала плечами, словно речь шла о безобидном капризе ребенка, а потом добавила:

— Ему не везет. Чаще всего ему попадаются ценные бумаги, которые невозможно реализовать, или деловые документы. Один-единственный раз в сейфе оказалась сумма, которая позволила бы нам спокойно прожить остаток лет, но его арестовал Буасье.

— Вы были с ним вместе? Стояли на стреме?

— Нет. Он всегда был против этого. Вначале Фред рассказывал мне, в каком месте собирается работать, и я старалась быть где-нибудь поблизости. Когда же он это заметил, то перестал мне говорить.

— Боялся, что вы попадетесь?

— Вероятно. А может, из суеверия. Видите ли, хоть мы и живем вместе, Альфред ничуть не изменился, остался таким же замкнутым. Иной раз в сутки он не проронит ни слова. Когда я вижу, что он уезжает вечером на велосипеде, мне сразу становится все ясно.

Мегрэ вспомнил, что в некоторых газетах этого человека называли «Альфред Жюсьом, взломщик на велосипеде».

— Это он сам и придумал. Он считает, что ночью человек на велосипеде не привлекает к себе внимания, особенно если через плечо у него висит сумка с инструментами. Его принимают за мастера, который едет на работу. Вот видите, я рассказываю вам все, как другу.

Мегрэ недоумевал, что могло привести ее к нему в кабинет. Когда она вынула вторую сигарету, он зажег спичку и протянул ей.

— Сегодня четверг. В ночь со вторника на среду Альфред уехал, чтобы выполнить задуманное.

— Он вам это сказал?

— И без того было ясно. Несколько ночей подряд он уезжал из дому в одно и то же время. Перед тем как забраться в какой-нибудь дом или контору, он иногда целую неделю ведет наблюдение, следит за людьми, которые там живут или работают.

— Чтобы удостовериться, что он там никого не встретит?

— Нет. Это для него не важно. Я даже думаю, что он больше любит работать в доме, где кто-нибудь есть. Он умеет двигаться совсем бесшумно. Сотни раз он возвращался домой ночью и ложился рядом со мной так тихо, что я даже не просыпалась.

— Вы знаете, где он работал в позапрошлую ночь?

— Знаю только, что где-то в Нейи. И то узнала случайно. За день до этого, вернувшись домой, он рассказал мне, что полицейский вдруг потребовал у него документы и, должно быть, принял за какого-нибудь подонка, потому что окликнул его в Булонском лесу, в том месте, где проститутки заманивают клиентов. «Где же это?» — спросила я. «За зоологическим садом. Я возвращался из Нейи». Итак, позавчера вечером он уехал, захватив с собой ящик с инструментами. Я сразу поняла, что он отправился на работу.

— А он до этого не пил?

— Что вы! Он никогда не пьет. И не курит. Он этого не выносит. Он живет в постоянном страхе, как бы с ним не случился приступ эпилепсии, и ужасно стесняется, если это происходит на улице и его окружает толпа, его жалеют… Перед отъездом он мне сказал: «На этот раз мы скоро сможем переехать в деревню».

Мегрэ стал что-то записывать, машинально окружая буквы завитушками.

— В котором часу он выехал с набережной Жемапп?

— Около одиннадцати, как и все эти дни.

— Значит, в Нейи он мог попасть к полуночи.

— Вероятно. Ездит он, правда, не быстро, но, с другой стороны, в эти часы на улицах свободно.

— Когда вы с ним снова увиделись?

— Больше я его не видела.

— Значит, вы полагаете, что с ним что-то случилось?

— Он звонил мне по телефону.

— Когда?

— В пять утра. Я не спала. Беспокоилась. Я вам говорила, что Альфред всегда боится, чтобы с ним не случился приступ на улице, а вот меня пугает, как бы это не произошло во время работы. Вы меня понимаете? Я услышала, как в бистро зазвонил телефон. Это как раз под нами. Вдруг раздался звонок. Хозяева не встали, а я кинулась вниз, догадавшись, что это Альфред. По голосу я сразу поняла, что у него что-то не ладится. Он спросил очень тихо: «Это ты?» — «Да, я». — «Ты одна?» — «Да. Откуда ты звонишь?» — «Из маленького кафе возле Северного вокзала. Послушай, Тина (он всегда зовет меня Тиной), мне необходимо на некоторое время исчезнуть». — «Тебя засекли?» — «Дело не в том. Точно не знаю. Меня видел какой-то человек, но я не уверен, что он из полиции». — «А деньги у тебя?» — «Нет. Это случилось до того, как я закончил работу». — «Что же произошло?» — «Я стал разбирать замок и вдруг вижу, что моя лампа высветила чье-то лицо в углу комнаты. Я подумал, что кто-то тихо вошел и на меня смотрит. Потом я понял, что это глаза мертвеца».

Женщина пытливо взглянула на Мегрэ.

— Я уверена, что он не солгал. Если бы он убил, он бы мне признался. Я вовсе не собираюсь рассказывать вам небылицы. По голосу я поняла, что Альфред, того и гляди, грохнется в обморок. Ведь он так боится покойников…

— Что же там было?

— Не знаю. Он мне не стал объяснять подробно. Мне все время казалось, что он вот-вот повесит трубку. Боялся, как бы его не услышали. Сказал, что через четверть часа садится на поезд и уезжает…

— В Бельгию?

— Надо думать, раз он звонил из кафе возле Северного вокзала. Я посмотрела расписание. Есть поезд, который отходит в пять сорок пять утра.

— Вы не знаете, из какого кафе он звонил?

— Вчера я специально решила побродить в тех краях и попыталась кое-кого расспросить, но безрезультатно. Приняли за ревнивую жену и не стали со мной разговаривать.

— Итак, все, что он вам сообщил: в комнате, где он работал, труп?

— Мне удалось вытянуть из него еще кое-что. Он добавил, что это труп женщины, что грудь ее была вся в крови, а в руках она держала телефонную трубку.

— Это все?

— Нет. В ту минуту, когда он убегал — представляю его состояние, — у ворот остановилась машина.

— Он так и сказал, у ворот?

— Да. Я точно помню это слово. Кто-то вышел из машины и направился к дому. Пока этот человек шел по коридору, Альфред успел выпрыгнуть в окошко.

— А инструменты?

— Он их там бросил. Чтобы попасть в комнату, он, конечно, вырезал оконное стекло. В этом я уверена. Он так делает всегда и на этот раз, думаю, не отступил от своей привычки, даже если дверь была открыта, потому что он — маньяк, а может быть, просто суеверный.

— Значит, его никто не заметил?

— Заметили, когда он бежал через сад…

— Он сказал «через сад»?

— Я ничего не придумала. Говорю вам, когда он бежал через сад, кто-то выглянул в окно и осветил его электрическим фонариком, быть может, даже его собственным, который он там бросил вместе с инструментами, Альфред вскочил на велосипед и помчался, не оборачиваясь, а когда очутился возле Сены — в каком месте, точно не знаю, — бросил велосипед в воду, чтобы замести следы. Вернуться домой он не осмелился. Дошел пешком до Северного вокзала, а оттуда позвонил мне, умоляя не говорить ни слова. Я настаивала, чтобы он не уезжал. Пробовала убеждать. В конце концов он обещал прислать мне письмо до востребования, чтобы я знала, где он, и могла к нему приехать.

— Он вам не написал?

— Письмо еще дойти не могло. Сегодня утром я уже заходила на почту. Целый день ломала голову, как быть. Купила все газеты, думала найти какое-нибудь сообщение об убитой женщине.

Мегрэ снял трубку и попросил соединить его с полицейским участком в Нейи.

— Алло! Говорят из уголовной полиции. Было ли зарегистрировано в вашем районе за последние сутки какое-нибудь убийство?