– А как же, видела я Джо Селлона, – сказала миссис Раддл. – Не полицейский, а загляденье – такими словами ругался, что приличной женщине слушать-то совестно, оно и понятно, что мистер Ноукс захлопнул окно у него перед носом…

– Вы видели, как он это сделал?

– Да вот как вас вижу, так и видела. Стоял там, в руке подсвечник, что ж его не видеть-то, и смеялся, аж чуть не лопнул, еще бы – Джо Селлон до того потешный был. Я себе и говорю – хороша из тебя полиция, Джо, а я и раньше это знала, ведь без меня ты бы нипочем не дознался, кто покрал курей у мисс Твиттертон…

– Мы сейчас расследуем не это, – начал коронер. Но тут вновь поднялся мрачный присяжный и сказал:

– Жюри присяжных хотело бы знать, слышала ли свидетельница, из-за чего была ссора.

– Слыхала, – ответила свидетельница, не дожидаясь реплики коронера. – Из-за жены евонной, вот из-за чего, а я так скажу…

– Из-за чьей жены? – спросил коронер. Зал зашелестел в предвкушении.

– Джо, конечно. “Что ты с моей женой сделал, старый мерзавец?!” – он кричал и еще прибавил пару слов, об которые я язык марать не стану.

– Это ложь, сэр! – взвился Джо Селлон.

– Ну-ну, Джо, – сказал Кирк.

– Мы вас выслушаем сию минуту, – сказал мистер Перкинс. – Итак, миссис Раддл, вы уверены, что слышали эти слова?

– Скверные слова, сэр?

– Слова “что ты сделал с моей женой?”.

– А, это – это я слыхала, сэр.

– А какие-либо угрозы?

– Н-нет, сэр, – с сожалением сказала миссис Раддл, – только то, что мистеру Ноуксу гореть в нехорошем месте, сэр.

– Очень хорошо. Говорилось ли о том, каким образом он туда попадет?

– Сэр?

– Упоминалась ли смерть или убийство?

– Сама не слыхала, сэр, но ни капельки б не удивилась, если б он сказал, что убьет мистера Ноукса. Ни капельки.

– Но на самом деле вы ничего подобного не слышали?

– Нет, не скажу, чтобы слыхала.

– И когда мистер Ноукс закрыл окно, он был жив и здоров?

– Да, сэр.

Кирк перегнулся через стол и зашептал что-то коронеру, после чего тот спросил:

– А дальше вы что-нибудь слышали?

– Не хотела я дальше ничего слышать, сэр. Только слышала, как Джо Селлон лупит в дверь.

– Вы слышали, как мистер Ноукс его впустил?

– Впустил?! – вскричала миссис Раддл. – Это зачем же мистеру Ноуксу его впускать? Мистер Ноукс нипочем не впустил бы никого, кто крыл бы его такими словами. Он страсть боязливый был, мистер-то Ноукс.

– Понятно. На следующее утро вы пришли к дому и вам никто не ответил?

– Так. Я и говорю себе: мистер Ноукс-то небось в Броксфорд уехал…

– Да, вы нам это уже говорили. И несмотря на то что накануне вечером вы слышали ужасную ссору, вам не пришло в голову, что с мистером Ноуксом могло что-нибудь случиться?

– Да нет, не пришло. Я решила, он в Броксфорд поехал, он туда частенько…

– Именно. И пока мистера Ноукса не нашли мертвым, вы не думали про эту ссору и не придавали ей значения, правда?

– Да пока до меня не дошло, что он, должно, помер до половины десятого.

– Откуда вы это знаете?

Миссис Раддл принялась чрезвычайно многословно излагать историю с радиоприемником. Питер Уимзи написал несколько строчек на клочке бумаги, сложил его и отдал Кирку. Тот кивнул и передал листок коронеру, который, дождавшись окончания истории, спросил:

– Мистер Ноукс торговал радиодеталями?

– Да, сэр.

– Если бы приемник сломался, он смог бы его починить?

– О да, сэр. Он уж в этих штуках понимал.

– Но слушал только вечерние новости?

– Точно, сэр.

– В котором часу он обычно ложился спать?

– В одиннадцать часов, сэр. Точный он был как часы: ужин в полвосьмого, новости в полдесятого, в одиннадцать спать – то есть это когда он дома ночевал.

– Хорошо. А как вышло, что в половине десятого вы оказались поблизости и слышали, работает ли радио?

Миссис Раддл колебалась.

– Я только сходила к сараю, сэр.

– Да?

– Кое за чем, сэр.

– Да?

– Всего лишь чуточку керосина, сэр, – сказала миссис Раддл, – я его честно утром вернула, сэр.

– Вот как. Ну что ж, это не наше дело. Спасибо. Джозеф Селлон, вы хотите еще что-нибудь сказать?

– Да, сэр. Только одно, сэр. Я про миссис Селлон этого не говорил. Я, может, сказал так: “Не заявляйте на меня, сэр, не то мне конец, а что тогда станет с моей женой?” Это все, сэр.

– Покойный был как-то связан с вашей женой?

– Нет, сэр. Конечно же нет, сэр.

– Думаю, лучше спросить вас, не затаила ли предыдущая свидетельница на вас обиду.

– Ну, сэр, это все куры мисс Твиттертон. По долгу службы мне пришлось допросить ее сына Альберта. И она, надо думать, обиделась.

– Понятно. Думаю, на этом… да, суперинтендант? Мистер Кирк получил очередную записку от своего высокородного коллеги. Похоже, она его озадачила, однако он честно задал вопрос.

– Ну, – сказал мистер Перкинс, – надо думать, вы и сами могли у него спросить. Тем не менее. Суперинтендант желает знать, какой длины была свеча в руке у покойного, когда тот подошел к окну.

Джо Селлон замер.

– Не знаю, сэр, – наконец проговорил он. – Я не заметил. Кажется, ничего необычного в ней не было.

Коронер вопросительно посмотрел на Кирка, который не знал, в чем смысл вопроса, и покачал головой.

Мистер Перкинс раздраженно высморкался, отпустил свидетеля и повернулся к присяжным.

– Что ж, джентльмены, похоже, сегодня мы дознание не закончим. Сами видите, точное время смерти покойного установить невозможно, ведь не исключено, что вечерние новости он не слушал из-за по ломки радиоприемника, который впоследствии мог починить. Вы слышали, что полиция испытывает значительные трудности со сбором улик, поскольку (в результате неудачного стечения обстоятельств, в котором совершенно некого винить) все возможные улики были уничтожены. Я правильно понимаю, что полиция хотела бы отложить дознание?

Кирк подтвердил, что да, правильно, коронер отложил дознание на две недели, и так много обещавшее событие закончилось безо всякого блеска.

На выходе из импровизированного зала суда Кирк догнал Питера.

– Старая ведьма! – проворчал он. – Перкинс ей, конечно, спуску не дал, но зря он меня не послушал – не надо было принимать показания, только чтоб личность установить.

– Думаете, это было бы разумно? Она всей деревне прожужжала бы уши своей историей, и все бы решили, что вы побоялись выслушать ее на дознании. Он, по крайней мере, позволил ей открыто выразить неприязнь к Селлону. Полагаю, этим он сослужил вам хорошую службу – лучше, чем вы думаете.

– Может, вы и правы, милорд. Я на это иначе смотрел. А зачем вы спросили про свечу?

– Проверял, насколько хорошо он все запомнил. Если не уверен насчет свечи, то и про часы мог просто выдумать.

– И правда, – проговорил Кирк.

Он не очень-то понимал, при чем тут это. Уимзи, по правде сказать, тоже.

– Он мог соврать про время, – шепнула Гарриет мужу на ухо.

– Мог. Странно, что соврал. На часах миссис Раддл было то же самое.

– Детектив Хокшоу[211] в пьесе “Кто перевел часы?”.

– Батюшки! Вы только гляньте! – гневно вскричал Кирк.

Питер глянул. Миссис Раддл, стоя на крыльце, продолжала давать показания репортерам.

– Боже правый! Питер, а ты не можешь их про гнать? Как звали того молодца, который прыгнул в пропасть?[212]

– Для Рима все граждане равны…

– Но англичанину подавай лорда. Потому и прошу.

– Моя жена, – скорбно сказал Питер, – охотно бросит меня львам, если ей будет надо. Moriturus…[213] Ну ладно, попробуем.

Он решительно приблизился к журналистам. Мистер Панчен, увидев, что благородная дичь идет к нему прямо в руки и тучные Васанские тельцы[214] не защитят ее, спикировал на него с ликующим клекотом. Их окружили остальные стервятники.

– А я говорю, – раздался поблизости недовольный голос, – что мне тоже надо было дать показания. Суд должен знать про те сорок фунтов. А они хотят это дело замять, да и все.

– Не думаю, Фрэнк, что для них это так важно.

– А для меня важно. И потом, разве он не обещал заплатить мне в среду? Я считаю, коронеру надо бы про это сказать.

Солком Гарди, уже урвавший свой кусок лорда Питера, не выпустил миссис Раддл из зубов. Гарриет коварно решила лишить его этой добычи.

– Мистер Гарди, если вы хотите информацию из первых рук, поймайте лучше садовника Фрэнка Крачли. Вон он, вон там, беседует с мисс Твиттертон. Его не вызывали на дознании, и остальные не знают, что ему есть что сказать.

Салли рассыпался в благодарностях.

– Если вы ему понравитесь, – добавила Гарриет со змеиной улыбкой, – то он ни с кем, кроме вас, не станет говорить.

– Большое спасибо за наводку.

– Мы же договорились, – сказала сияющая Гарриет. Гарди все прочнее утверждался во мнении, что Питер женился на самой очаровательной женщине в мире. Он ринулся к Крачли и вскоре уже удалялся вместе с ним в направлении бара. Внезапно оставшаяся без внимания миссис Раддл негодующе озиралась кругом.

– Ах вот вы где, миссис Раддл! Вы не видели Бантера? Пусть он отвезет нас с вами домой и вернется за его светлостью, а то мы останемся без ланча. Я просто умираю с голоду. Что за нахальные, надоедливые люди эти газетчики!

– Что правда то правда, м’леди. Я с ихней братией и знаться не желаю!

Она вскинула голову, отчего гагатовые украшения на ее шляпке зазвенели, и забралась в машину вслед за хозяйкой. Сидя посреди этого великолепия, она сама почувствовала себя кинозвездой. Надо же, репортеры! Когда машина тронулась, щелкнули шесть фотоаппаратов.

– Ну, теперь вы попадете во все газеты, – сказала Гарриет.

– Надо думать! – ответила миссис Раддл.


– Питер.

– Мадам?

– Как странно, что возникло это предположение про миссис Селлон – после того, что мы с тобой тогда придумали.