— У меня найдется несколько штук.

— Достаточно одного. И захвати из моей комнаты Манхэттенский телефонный справочник.

Когда я вернулся в столовую и поставил печатную машинку на стол перед собой, Вулф сказал:

— Нет, поставь её ко мне. Я буду печатать сам.

Я удивлённо поднял брови.

— Но страница займет у вас час.

— Мне столько не нужно. Вставь лист.

Я заправил лист в машинку, приподнял её и поставил перед Вулфом. Он сидел и какое-то время озадаченно осматривал её, пока наконец не принялся печатать. Я повернулся к нему спиной, чтобы удержаться от замечаний насчёт его непревзойденной двухпальцевой техники, и некоторое время пытался представить себе его производительность. Но Вулф вытащил листок из машинки.

— Я думаю, что этого хватит, — сказал он.

Я взял у него из рук лист и прочитал то, что он напечатал.

«Сегодня днём она была достаточно разговорчивой. Поэтому мне известно, кому отсылать эту записку, и не только это. Я никому не рассказывал, потому что сам ещё не решил, что делать. Сначала мне хотелось бы поговорить с вами, и если завтра, во вторник, между девятью и двенадцатью вы позвоните мне, мы сможем договориться о встрече. Не стоит откладывать её, иначе мне придётся делать выбор самому».

Я прочитал записку три раза. Потом посмотрел на Вулфа. Он уже заправил в машину конверт и перелистывал телефонный справочник. Наконец начал печатать адрес. Я подождал, пока Вулф закончит и вытащит конверт из машинки.

— Это все? — спросил я. — Ни имени, ни инициалов внизу?

— Нет.

— Я признаю, что это остроумно, — сказал я. — Мы можем забыть о расчете и разослать такие письма всем, кто обозначен в списке, и ждать, кто из них позвонит.

— Я предпочитаю отправить это письмо только одному человеку — тому, на кого указывает твой рассказ. Это позволит нам проверить расчёт.

— И сократить почтовые расходы. — Я посмотрел на записку. — Недостаток, на мой взгляд, состоит только в том, что меня могут задушить.

— Я не хочу сводить риск к минимуму, Арчи.

— Я тоже. Мне придётся одолжить оружие у Сола — наше осталось в кабинете… Я могу взять этот конверт? Мне нужно будет опустить его у площади Таймс.

— Да. Прежде чем ты отправишь его, сними с письма копию. Вызови Сола сюда утром. Если по телефону позвонят, тебе нужно будет обдумать как следует условия встречи.

— Согласен. Конверт, пожалуйста.

Он протянул его мне.


Утром во вторник, начиная с восьми часов, мне пришлось разрываться между телефонными и дверными звонками. После девяти мне на помощь пришёл Сол, но она не распространялась на телефон, потому что согласно полученным указаниям обязанность отвечать на все телефонные звонки вменялась мне. В основном звонили из газет, но среди прочих была и пара звонков из отдела по расследованию убийств, а также несколько звонков, не относящихся к делу.

Каждый раз, когда я подходил к телефону и говорил в трубку. «Контора Ниро Вулфа, Арчи Гудвин слушает», мой пульс резко подскакивал, но через некоторое время снова успокаивался. У меня в запасе была версия с упоминанием ведомства окружного прокурора, где почему-то вбили себе в голову, что могут приказать мне явиться для интервью ровно к половине двенадцатого, и все заканчивалось моим согласием перезвонить попозже, чтобы условиться о часе.

Незадолго до одиннадцати, когда зазвонил телефон, я на кухне составлял компанию Солу, который, в соответствии с указанием Вулфа, был введен в курс дела.

— Бюро Ниро Вулфа, Арчи Гудвин слушает.

— Мистер Гудвин?

— Совершенно верно.

— Вы прислали мне записку.

Моя рука была готова обойтись с телефоном так же, как и рука Веддера с цветочным горшочком, но я все же не допустил полного сходства.

— Я? О чем?

— Записку с предложением встретиться. Вы расположены говорить на эту тему?

— Да, конечно. Я один, и нас никто не подслушивает. Но я не узнаю вашего голоса. Кто это?

— У меня два голоса. Это мой второй голос. Вы уже приняли решение?

— Нет. Я ждал звонка от вас.

— Это благоразумно. Я готов обсудить дело. Вы свободны сегодня вечером?

— Я могу располагать им по своему усмотрению.

— Вы с машиной?

— Да, машина в моем распоряжении.

— Подъезжайте к закусочной у пересечения Пятьдесят первой улицы и Одиннадцатой авеню с северо-восточной стороны. Будьте там в восемь часов. Оставьте машину на Пятьдесят первой улице, но не у самого перекрестка. Разумеется, вы должны быть один. Войдите в закусочную и закажите что-нибудь. Меня не будет, но вы получите записку. Вы успеете туда к восьми?

— Да. Я по-прежнему не узнаю вашего голоса. Не похоже, что вы именно тот человек, которому я отправил письмо.

— Это я. Мы договорились, не так ли?

Разговор прервался. Я повесил трубку, сказал Фрицу, что теперь он может отвечать на любые телефонные звонки, и взлетел по лестнице на третий этаж.

Вулф был в холодном отделении. Когда я сказал ему о звонке, он только кивнул.

— Этот звонок, — сказал он, — лишь подтверждает целесообразность наших допущений, правильность нашего расчета и ничего больше. Приходил кто-нибудь, чтобы снять пломбы?

Я ответил ему, что нет.

— Я просил Стеббинса об этом, и он сказал, что поговорит с Кремером.

— Больше не проси, — отрывисто сказал он. — Спустимся в мою комнату.

Если бы убийца провел остаток этого дня в доме Вулфа, он бы почувствовал себя польщённым или что-то в этом роде. Даже во время дневного посещения Вулфом оранжереи, с четырёх до шести, его мысли были заняты моей встречей, что доказывалось обилием новых идей, которые так и били из него, когда он спустился на кухню. За исключением часовой отлучки на Леонард-стрит для того, чтобы ответить на вопросы помощника окружного прокурора, и мой день был посвящен этому. Самыми значительными поручениями для меня, придуманными Вулфом, — в тот момент они показались мне бесцельной тратой времени — были визит к доктору Волмеру за рецептом, а затем в аптеку.

Когда я вернулся из ведомства окружного прокурора, мы с Солом забрались в «седан» и выехали на разведку. Мы не останавливались у пересечения Пятьдесят первой улицы и Одиннадцатой авеню, но четырежды проезжали его. Нашей целью было найти место для Сола. И он сам, и Вулф настаивали на том, чтобы он держался поблизости.

Наконец мы остановились на заправочной станции напротив закусочной. В восемь часов Сол должен был сесть в такси и оставаться на месте пассажира, пока водитель будет возиться с карбюратором. Отсюда начиналось столько вариантов, которые нужно было предусмотреть, что, если бы я имел дело не с Солом, а с кем-нибудь другим, я вряд ли мог бы надеяться, что он запомнит больше половины из сказанного. Например, в том случае, если я выйду из закусочной, сяду в машину и поеду, Сол не должен следовать за мной, если только я не опущу стекла.

Мы старались подготовиться к любым неожиданностям, но на самом деле все зависело не от меня, поскольку мне придётся уступить место водителя кому-то. А имея за рулем «кого-то», далеко не уедешь, даже если Ниро Вулф помогает подготовиться к любым случайностям.

Сол ушёл раньше меня — подыскать подходящего водителя. Когда я направился в переднюю за шляпой и плащом, Вулф сопровождал меня.

— Я по-прежнему не в восторге от этой идеи, — настаивал он. — Мне кажется, что тебе следует спрятать её в носок, а не держать в кармане.

— Я придерживаюсь другого мнения. — Я надевал пальто. — Если меня будут обыскивать, в носке её обнаружат так же легко, как и в кармане.

— Ты уверен, что оружие заряжено?

— Я никогда не видел вас в таком волнении. Следующее, что вы скажете мне, будет совет надеть галоши.

Он даже открыл дверь передо мной.

Снаружи не то чтобы шёл дождь — только накрапывал, но через пару минут мне ничего не оставалось, как включить дворники на лобовом стекле. Когда я свернул в сторону Десятой авеню, часы на панели с приборами показывали семь сорок семь; когда повернул налево к Пятьдесят первой улице, было всего лишь семь пятьдесят одна. В такой час в этом районе довольно просторно, и я подъехал к обочине, остановился примерно в двадцати ярдах от перекрестка, заглушил мотор и опустил стекла, чтобы получше видеть заправочную станцию на другой стороне. Такси не было. В семь пятьдесят девять подъехало такси и остановилось рядом с насосами: из него вылез водитель, задрал капот и принялся копаться в машине. Я поднял стекла, закрыл двери и вошёл в закусочную.

Внутри за стойкой торчал бармен, а перед ним вдоль стойки сидели пять посетителей. Я выбрал место, заказал мороженое и кофе и оказался предоставлен самому себе. К восьми двенадцати я покончил с мороженым, опорожнил чашку и попросил ещё одну порцию.

Я почти расправился и с ней, когда вошёл мужчина, окинул всех взглядом, двинулся прямо ко мне и спросил, как меня зовут. Я ответил, он протянул мне сложенный вдвое листок бумаги и повернулся, чтобы уйти. Он был чуть старше выпускника колледжа, и я не сделал попытки остановить его, полагая, что птица, с которой у меня назначено свидание, вряд ли может так выглядеть. Развернув бумажку, я увидел аккуратно написанные печатными буквами слова:

«Выйдите к своей машине и возьмите записку под дворниками. Прочитайте её в машине».

Я заплатил, сколько с меня причиталось, вышел к машине и взял записку, как мне и было указано, открыл машину, сел в неё, включил свет и прочитал записку, написанную все тем же почерком:

«Не подавайте никаких сигналов. Действуйте точно по указаниям. Поверните направо на Одиннадцатую авеню и медленно поднимайтесь до Пятьдесят шестой улицы. Поверните направо на неё и двигайтесь к Девятой авеню. Сверните направо на Девятую авеню. Снова направо на Сорок пятую улицу. Налево на Одиннадцатую авеню. Налево на Тридцать восьмую улицу. Направо по Седьмой авеню. Направо по Двадцать седьмой улице. Остановитесь между Девятой и Десятой авеню. Идите к дому номер восемьсот четырнадцать и пять раз постучите в дверь. Отдайте человеку, который откроет вам обе записки. Он скажет, куда идти».