Буличу дали простые инструкции. Он должен достать копию карты и на следующий вечер принести ее в отель. Час спустя ему возвратят карту, чтобы утром он смог вернуть ее на место. И все. Ему заплатят, когда он принесет карту. Его предупредили о последствиях, если он решит обратиться к властям, напомнили о пятидесяти тысячах, которые его ждут, и отпустили.

На следующую ночь Булич в должное время вернулся, пряча под пальто вчетверо сложенную карту. Димитриос отнес ее мистеру Икс и, пока тот фотографировал карту и проявлял негативы, вернулся, чтобы следить за Буличем. Очевидно, Буличу нечего было сказать. Когда мистер Икс закончил, он забрал деньги и карту у Димитриоса и вышел, не проронив ни слова. А мистер Икс в это время держал в руках негатив и был очень доволен собой. Он не понес чрезмерных расходов, не потратил впустую усилий. Все, даже Булич, только выиграли. Оставалось лишь надеяться, что Булич аккуратно возвратит карту на место. Но ему это также было выгодно. Очень приятное дело, с какой стороны ни взгляни.

А потом в комнату вошел Димитриос.

Именно в тот момент мистер Икс осознал, что одну ошибку он все-таки допустил.

— Мои деньги, — произнес Димитриос.

Мистер Икс встретился с ним глазами и кивнул. Ему очень был нужен пистолет, а его под рукой не оказалось.

— Мы сейчас поедем ко мне домой, — сказал он и направился к двери.

Димитриос медленно покачал головой.

— Моя плата в вашем кармане.

— Там не ваши деньги. Только мои.

Димитриос вытащил револьвер, и на его губах заиграла улыбка.

— То, что мне нужно, лежит у вас в кармане, мой друг. Руки за голову.

Мистер Икс подчинился. Димитриос подошел к нему, и мистер Икс, глядя в эти карие беспокойные глаза, понял, что он в опасности. Димитриос остановился в двух шагах от него.

— Не делайте глупостей, мой друг.

Улыбка исчезла. Внезапно Димитриос сделал шаг вперед и, ткнув мистера Икс револьвером в живот, свободной рукой выхватил негатив у него из кармана. Потом, так же внезапно, он отошел.

— Можете идти, — сказал он.

И мистер Икс ушел.

Димитриос, в свою очередь, совершил ошибку.

Целую ночь люди, второпях нанятые в криминальных кафе, прочесывали Белград в поисках Димитриоса. Но тот исчез. Мистер Икс больше никогда его не видел.

Что случилось с негативом? Позвольте привести слова мистера Икс.

— Когда наступило утро и мои люди не смогли его найти, я понял, что должен сделать. Это оказалось очень болезненно. После всей тщательно спланированной операции!.. Я уже неделю знал, что Димитриос вышел на связь с французским агентом. К этому времени негатив был уже в руках французов. Один мой друг из посольства Германии сделал мне одолжение. В то время немцы сильно желали угодить Белграду, и было естественно, что они передали кое-какую информацию, интересующую югославское правительство.

— Вы хотите сказать, — полюбопытствовал я, — что намеренно уведомили югославское правительство о том, что карту выносили и фотографировали?

— К сожалению, это единственное, что мне оставалось. Понимаете, я должен был сделать карту бесполезной. Димитриос поступил глупо, отпустив меня, ему не хватило опыта. Он, вероятно, решил, что я снова примусь за Булича. Но я понимал, что информация, которой уже владеет Франция, ничего не стоит. К тому же могла пострадать моя репутация. Мне было обидно за всю операцию. Зато я обрадовался, узнав, что французы выплатили Димитриосу половину оговоренной цены за карту еще до того, как поняли, что информация устарела.

— А что с Буличем?

Мистер Икс скривился:

— Да, мне жаль. Я всегда чувствую некую ответственность за тех, кто на меня работает. Почти сразу его арестовали. Не было сомнения в том, какую именно из министерских копий выносили. Их хранили свернутыми в металлических цилиндрах. А Булич, для того чтобы вынести карту из министерства, сложил ее. Эта оказалась единственная копия с загибами. Отпечатки стали последней каплей. Он благоразумно рассказал властям все, что знал про Димитриоса. Поэтому ему дали пожизненный срок, а не расстреляли. Я ожидал, что он и меня в это втянет, но нет. Я даже немного удивился. В конце концов, именно я познакомил его с Димитриосом. Не знаю, потому ли, что он не хотел столкнуться с дополнительным обвинением во взяточничестве, или потому, что он чувствовал признательность за те двести пятьдесят динар. Возможно, он верил, что я вообще ни при чем. В любом случае я был доволен. У меня еще оставались дела в Белграде, и если бы меня разыскивала полиция, даже под другим именем, это усложнило бы мою жизнь. Никогда не умел хорошо маскироваться.

Я задал мистеру Икс еще один вопрос. И вот что он ответил:

— О да, я получил новую карту, как только ее сделали. Совершенно другим способом, конечно. Учитывая количество денег, вложенных в это предприятие, я не мог вернуться с пустыми руками. Вы скажете, что я проявил неосторожность с Димитриосом. Да, это так. С моей стороны это была маленькая оплошность. Я рассчитывал на то, что он окажется таким же, как и остальные дураки. Слишком жадным. Я думал, что он подождет, пока не получит от меня свои сорок тысяч динар, а потом попытается сделать фотографию. Он застал меня врасплох. Ошибка стоила мне кучу денег.

— Буличу это стоило свободы.

Боюсь, мои слова прозвучали немного жестоко, потому что мистер Икс нахмурился.

— Мой дорогой месье Латимер, — сухо возразил он, — Булич был предателем и получил по заслугам. К чему сентиментальничать? На войне всегда есть жертвы. Буличу еще повезло. Я скорее всего использовал бы его снова, и его в конечном счете вообще могли убить. Да, бедолагу посадили в тюрьму. И насколько я знаю, он еще сидит. Мне не хочется показаться бессердечным, но я считаю, там ему и место. А свобода? Чушь! Ему нечего было терять. Что же касается его жены, то я не сомневаюсь, что она правильно воспользовалась ситуацией. Думаю, что именно этого она и хотела. И я ее не виню. Он был неприятным человеком. Припоминаю, как у него текло изо рта, когда он ел. Но и это еще не все: он был занудой. Вы, наверное, решили, что от Димитриоса он сразу пошел к Алессандро, чтобы выплатить долг? Как бы не так! На следующий день при аресте в его кармане все еще лежали пятьдесят тысяч динар.

Вот, мой дорогой Марукакис, пожалуй, это все.

Для меня, блуждающего среди призраков старой лжи, будет утешением, если Вы скажете, что за всем этим стоило побегать. Напишите мне. А сам я стал размышлять: ведь такая печальная вышла история. Согласны? Нет ни героя, ни героини. Одни только мошенники и дураки. Или одни дураки?

Но сейчас день, и рановато задаваться подобными вопросами. К тому же нужно паковать чемоданы. Через несколько дней я пришлю открытку с новым адресом. Надеюсь, вы найдете время мне ответить. Хочется верить, что мы скоро встретимся. Croyez en mes meilleurs souvenirs.[24]

Чарльз Латимер.

10

Восемь ангелов

В Париж Латимер прибыл синевато-серым ноябрьским днем.

Когда такси пересекло мост к острову Сите, он на мгновение увидел панораму из низких черных облаков, быстро подгоняемых холодным пыльным ветром. Длинный фасад домов на набережной де Коре выглядел неподвижным и таинственным. Как будто за каждым окном скрывался наблюдатель. В тот день осенний Париж имел мрачную формальность гравюры, выполненной на стали.

Это создавало гнетущее впечатление, и, поднимаясь по лестнице в отеле на набережной Вольтера, Латимер страстно захотел вернуться в Афины.

Номер оказался холодным, но для аперитива было рановато. Он поел в поезде, и рано обедать ему не хотелось. Латимер решил посмотреть, что там снаружи дома номер три в тупике Восьми ангелов. Тупик, уходящий от рю де Ренн, найти было непросто.

Это был широкий, вымощенный булыжником проход в форме буквы «L», защищенный сбоку у входа высокими железными воротами. Они крепились к стенам массивными скобами и, очевидно, не открывались много лет. Высокий забор отделял одну сторону тупика от глухой боковой стены прилегающего многоквартирного дома. Еще одна глухая цементная стена, уже без ограды, была украшена надписью «DEFENCE D’AFFICHER, LOI DU 10 AVRIL 1929»,[25] сделанной видавшей виды черной краской.

В тупике стояли только три дома. Они располагались у подножия буквы «L», и их не было видно с дороги. Они лишь краешком выглядывали сквозь узенький проем между зданием, где была запрещена расклейка афиш, и задней стеной отеля, над которой, словно змеи, сплетались водосточные трубы. Жизнь в тупике Восьми ангелов, подумал Латимер, похожа на репетицию вечности. Очевидно, побывавшие здесь до Латимера люди пришли к такому же выводу — из трех домов два были закрыты и необитаемы. Но в третьем, под номером три, кто-то жил, хотя только на первом и пятом этажах.

Чувствуя себя правонарушителем, Латимер медленно прошел по неровным булыжникам ко входу в дом номер три.

В распахнутую дверь он увидел покрытый плиткой коридор, выходивший с другой стороны в маленький сырой дворик. Комната консьержа справа от двери пустовала, и не было заметно никаких признаков того, что ею вообще пользовались. Рядом, на стене, висела пыльная доска с табличками под имена. Три из них пустовали. На четвертой разместился грязный клочок бумаги, на котором фиолетовыми чернилами кто-то напечатал имя «Кайе».

Латимер не узнал ничего нового, кроме того, в чем и не сомневался: адрес, который дал ему мистер Питерс, реально существовал. Он развернулся и вышел на улицу. На рю де Ренн он нашел почтовое отделение, где купил письмо-секретку для отправки по пневматической почте, написал свое имя и название отеля, адресовал мистеру Питерсу и бросил в желоб. Он также послал открытку Марукакису. Теперь все зависело от мистера Питерса. Хотя кое-что он мог и должен был сделать сам: найти, что писали в парижских газетах о банде наркоторговцев в декабре 1931 года.